еде, видимо, раздражали отца. Он пытался скрыть свое отвращение, но это
ему явно не удавалось; в конце концов я поднялся, пошел на кухню и, стоя у
холодильника, доел фасоль; во время еды я смотрел на себя в зеркало,
которое висит над холодильником. В последний месяц я не делал даже самой
необходимой гимнастики - гимнастики лицевых мускулов, Клоун, у которого
весь эффект построен на том, что его лицо неподвижно, должен очень следить
за подвижностью лица. Первое время я начинал упражнения с того, что
показывал себе язык; я как бы приближал свое лицо к себе, чтобы потом
отдалить его. Впоследствии я отказался от этого, я просто смотрел на себя
в зеркало, не делая никаких гримас, по полчаса каждый день; смотрел до тех
пор, пока не терял ощущение собственного "я"; но я не Нарцисс, не склонен
к самолюбованию, поэтому мне иногда казалось, что я схожу с ума. Я просто
забывал, что это я и что я вижу собственное лицо; кончая упражнения, я
поворачивал зеркало к стене, а потом среди дня, проходя случайно мимо
зеркала в ванной или в передней, каждый раз пугался: на меня смотрел
совершенно незнакомый человек, человек, о котором я не мог сказать,
серьезен он или дурачится - длинноносый белый призрак... И я со всех ног
мчался к Марии, чтобы увидеть себя в ее глазах. С тех пор как Мария ушла,
я не могу делать гимнастики лицевых мускулов - боюсь сойти с ума. Кончив
упражнения, я всегда подходил к Марии совсем близко, и в ее зрачках снова
находил себя - крохотное, немного искаженное лицо, но все же я его
узнавал: это было мое лицо, то самое, которого я пугался в зеркале. Но как
объяснить Цонереру, что без Марии я не могу репетировать перед зеркалом?
Теперь я наблюдал себя за едой; мне было не страшно, а просто грустно. Я
отчетливо видел ложку, фасоль с кусочками яичного белка и желтка, ломоть
хлеба, который становился все меньше. Зеркало показало мне печальную
действительность: пустую тарелку, ломоть хлеба, который становился все
меньше, и слегка испачканный рот, я вытер его рукавом пиджака. Сейчас я не
репетировал. Не было человека, который мог бы вернуть меня самому себе. Я
медленно побрел опять в столовую.
а теперь садись, давно пора. Разве ты не пьешь после еды?
вышло.
кофейная лужа, на полу валяются пустые консервные банки и яичная скорлупа.
свой портсигар, я взял сигарету, он дал мне прикурить. Мы сидели и курили.
Мне стало его жаль. Тарелка с горой фасоли, как видно, совсем сбила его с
толку. Он, безусловно, ожидал встретить у меня то, что он именует богемой:
нарочитый беспорядок, ультрамодные штучки на потолке и на стенах, но наша
квартира обставлена случайными вещами, скорее в мещанском вкусе, и это,
как я заметил, угнетало его. Сервант мы купили по каталогу мебельного
магазина, на стенах у нас почти сплошь репродукции, и притом лишь две с
абстрактных картин; единственное, что мне нравится, - это две акварели
работы Моники Зильвс над комодом: "Рейнский ландшафт III" и "Рейнский
ландшафт IV" - темно-серые тона и едва различимые белые мазки... Те
немногие красивые вещи, которые у нас есть, - стулья, вазы и столик на
колесиках в углу - купила Мария. Отец принадлежит к числу людей,
нуждающихся в определенной атмосфере, а атмосфера нашего дома тревожила
его, сковывала язык.
мы, не вымолвив ни слова, закурили уже по второй сигарете.
совсем по-другому, - сказал я.
смягчить, но я воспринимаю расы иначе, чем бюро. Негры, к примеру, стали у
нас последним криком моды... я уже хотел было предложить матери моего
хорошего знакомого, негра, в качестве нахлебника... И ведь, подумать
только, одних негритянских рас на земле несколько сот. Бюро никогда не
останется безработным. Есть еще и цыгане, - сказал я. - Хорошо бы мама
пригласила их к себе на файф-о-клок. Целым табором. Дел еще много!
Ответь мне наконец!
не смогу выступать целый год. Смотри. - Я закатал штанину, показал опухшее
колено, опять опустил штанину и указательным пальцем правой руки ткнул
себя в грудь. - И еще здесь, - сказал я.
сердечник.
состояние... но мне казалось, что сердце тоже подходит.
собрании за игрой в скат между двумя кружками пива, после того как кто-то
остался "без трех" с тузом червей на руках. Отец поднялся и начал ходить
взад и вперед, потом остановился за креслом, оперся на спинку и посмотрел
на меня сверху вниз.
тебе не хватает качества, которое отличает истинного мужчину, - умения
примиряться с обстоятельствами.
обратится в католичество? Для меня это был такой же удар, как смерть
Генриэтты... Мне не было бы так больно, если бы он сказал, что станет
коммунистом. Я еще могу как-то понять, когда молодой человек предается
иллюзиям о социальной справедливости и тому подобном. Но это... - он
обеими руками вцепился в спинку кресла и резко мотнул головой. - Это...
нет. Нет!
старше своих лет.
налил ему коньяк, он взял рюмку и выпил, не поблагодарив меня и не
предложив мне выпить с ним.
сказал он, - поэтому мне было так невыносимо тяжело. И все же я
примирился... примирился. Что ты на меня так смотришь?
на экране телевизора, мне казалось, что ты великолепный актер. Отчасти
даже клоун.
удалось назвать его "папой".
здорово.
играть.
те, с кем ты все время рассуждаешь о деньгах, так-таки не понимают, что вы
умалчиваете о самом главном... или вы договариваетесь заранее, до того,
как ваши изображения появятся на экранах?
без конца толкуете о процентах - десять процентов, двадцать, пять,
пятьдесят... но вы ни разу не обмолвились, с какой суммы берутся эти
проценты.
глупый.