read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



- Ребята! На нем белье шелковая!
- Они его от вшей надевают.
- Сверху-то наше все надел, а белье сымать не стал...
Боль, горячей молнией ослепившая Шалаева, подняла его с земли. Он
вскочил с залитыми глазами, рванулся и вырвался из рук. Во рту его, полном
крови и осколков, язык, обрезаясь об острые края выбитых зубов, заплелся,
произнося что-то, быть может, самое главное в его жизни, но никто не
разобрал его последний крик. Люди шарахнулись от него, и Шалаев, рванувшись
вперед, налетел на белую вспышку выстрела.

ГЛАВА XV

Для того бойца, который, выскочив из избы, увидел въезжавших в улицу
немецких мотоциклистов, успел выстрелить в них с колена и упал под
пулеметной очередью, весь этот короткий миг от момента, когда он увидел их и
побежал, а потом, остановившись, начал отстреливаться, до момента, когда он
лежал уже на дороге и вся колонна, мотоцикл за мотоциклом, проехала через
него,- все это, безмерно малое по времени, вместило и страх его, и
решимость, и жизнь, и будущее, и смерть. Но на оперативной карте и он, и
все, кто погиб в этом коротком ночном бою, и немцы, которых после
артиллеристы Гончарова бегом гнали прикладами по улице села,- все это
превратилось в тонкую, как булавочный укол, синюю стрелу с загнувшимся
обратно концом. Множество таких острых синих стрел за ночь вонзилось с
разных сторон в 3-й стрелковый корпус, оставшись торчать в нем. И по ним с
достаточной точностью немцы могли очертить на карте пространство, занятое
корпусом, масштабы прорыва и глубину.
Было несомненно, что все эти короткие бои - это бои с первыми успевшими
подойти подразделениями немцев, разведка боем. С какой стороны немцы нанесут
главный удар, Щербатову было пока неясно, а произвести разведку на большую
глубину он не мог, у него не было авиации.
Немцы же летали над его корпусом вот уже целые сутки, бомбили,
обстреливали и, конечно, фотографировали. Был отдан строжайший приказ
маскироваться, зарыться в землю, но это уже ничего не могло изменить. Сидя с
Сорокиным над картой, они продумывали десятки вариантов, беря за исходное
самую выгодную обстановку для немцев и самую невыгодную для себя. И только
об одном варианте Щербатов боялся думать. Он боялся думать о том, что будет,
если они вообще не станут наступать. Будут развивать успех на главном
направления, оставляя его корпус все глубже и глубже в тылу у себя. А эти
мелкие подразделения, ночью завязавшие бой, спущены на него, как собаки на
медведя. Они будут кусать, и лаять, и кусать, вцепляясь отовсюду, до тех
пор, пока не подойдет охотник с ружьем. Этим охотником с ружьем могла стать
соседняя немецкая армия, расположенная южнее, которая, перейдя в
наступление, сразу оказывалась в тылу корпуса и отрезала его. Об этом
Щербатов боялся думать, потому что тут выхода не было, это был конец. Выход
мог бы быть только в одном: прямо сейчас, не ожидая, отвести корпус на
исходные рубежи и там, повернувшись фронтом, встретить удар. Но он не имел
права сделать это сам: спасая свой корпус, он мог подставить под удар другие
соединения. Приказ Лапшина обязывал его закрепиться и ждать. И именно
потому, что об этом единственном варианте он боялся думать, он думал о нем
все время и даже предпринял первые шаги: ночью, растянув фланги, он начал
перебрасывать дивизию Нестеренко в тыл.
А все могло быть иначе. Вот так же, как он сидит сейчас над картой,
боясь подумать о самом худшем, сидел над картой командующий немецкой
группировкой, у которого в тылу, нависнув над коммуникациями и быстро
продвигаясь, появился русский стрелковый корпус с артиллерией и запасом
снарядов. В тот неустойчивый момент, когда у немцев основные силы не
высвободились на фронте, а тыл был пуст, в этот момент заколебалось военное
счастье и нужно было решиться, нужен был новый удар. Но к этому удару Лапшин
не был готов. Отступая, он не мог поверить, что нужно наступать. Он нанес
корпусом удар во фланг и, не ощутив сразу перелома, видя только, что немцы
продолжают наступать, испугался потерять и этот корпус. И приказал самое
бессмысленное: остановиться и ждать. Развязал руки немцам.
Уже с утра не было связи с Лапшиным. Под артиллерийскую канонаду
заканчивался там бой. Это из всех стволов стреляла немецкая артиллерия, а
разрывов ее отсюда уже и слышно не было. Слушать это отсюда и бездействовать
было тяжелее всего, нервы у людей были напряжены, фронт отдалялся, и каждый
боец понимал теперь: дальше очередь их. Немцы еще не начали наступать, но
корпус уже оборонялся. И это было самое непоправимое.
Если бы в момент прорыва у немцев оказалось достаточно сил, и они бы
контратаковали, и корпус понес потери, они не добились бы того, что делало
сейчас за них время. Убить в бою одного, десять, сто солдат - это значит
только уменьшить армию на определенное количество людей, а сила наступления
при этом может не измениться. Но оставшийся в живых и зараженный паникой
солдат один способен вызвать эпидемию страха. И вот это начиналось уже.
Остановленные в момент наивысшего душевного подъема, вынужденные несколько
суток бездействовать, слыша ежеминутно, как добивают их армию, люди начали
томиться, поползли слухи, по ночам казалось, что немцы обкладывают корпус со
всех сторон, стягивают вокруг него силы. И уже не столько немцы, как страшен
был сам страх, преумножавший все десятикратно. Связи с командующим армией не
было, сведений оттуда не было никаких. Щербатов послал несколько офицеров
связи на мотоциклах, послал легкий танк - никто пока не вернулся.
К полудню на шоссе замечены были в бинокль две машины. Щербатову
доложили. Он находился в лесу, где сосредоточивались отведенные ночью в тыл
части дивизия Нестеренко. Шоссе разрезало лес. Когда Щербатов вышел на
шоссе, машины были уже близко. Они шли с большой скоростью, быстро
увеличивались, гудение их сильных моторов нарастало. Щербатов узнал переднюю
машину: это был "ЗИС" командующего.
"ЗИС" остановился. Головой вперед, без фуражке вылез Лапшин, не ответив
на приветствие, двинулся в лес. Из другой машины выгружались военные,
беспокойно поглядывая на небо. Они старались далеко не отходить, как
беженцы, которых в последний момент могут забыть, не взять с собой в машину.
Щербатов узнал прокурора, начальника оперативного отдела - они его почему-то
не узнавали.
Идя вслед за командующим, Щербатов остановился у края поляны, как у
дверей. По поляне, пока заправляли машины, взад-вперед ходил Лапшин,
раздраженно косясь. В хромовых сапогах, в хромовом, несмотря на жару, черном
пальто,- наверное, забыл снять, и никто не решался напомнить,- в
коверкотовой гимнастерке с медалью ХХ-летия РККА и орденом Боевого Красного
Знамени, он держал руки за спиной под пальто, и оно поднялось сзади, а концы
пояса болтались. Щербатов стоял окаменев. Не перед командующим - перед
размерами и непоправимостью бедствия, которые тот принес с собой. Перед тем,
что уже свершилось. А за горизонтом, откуда, стремительно возникнув на
шоссе, только что примчались две машины, еще погромыхивали раскаты дальнего
артиллерийского грома, уже стихавшего.
Лапшин близко прошел мимо, опахнув ветром, и на его голой выбритой
голове Щербатов увидел мокрую ссадину. Она кровоточила. Щербатов
почувствовал эту ссадину физически. Он на минуту закрыл глаза. И вдруг
услышал стон. Лапшин сидел на поваленном дереве. В луче солнца, косо сверху
пробивавшем лесную тень, как наморщенное голенище, блестело его пальто,
кожаный воротник насунулся на голый воспаленный затылок, И оттуда, из-под
пальто, опять раздался долгий, как от зубной боли, стон. Щербатов оглянулся,
быстро подошел к Лапшину. Что-то по-человечески толкнуло его к нему.
- Товарищ командующий! - позвал он, как больного, стоя над ним.- Павел
Алексеевич!..
Лапшин поднял мутные глаза, глядел не видя.
- Думаешь, разбил он меня? Разбил? - говорил он, как ребенок, не
стыдящийся няньки.- О-бо-жди!..- Голая голова его покраснела, он погрозил
кулаком.- Я с новой армией приду, так только дым от него пойдет!
- Павел Алексеевич! - вразумительно позвал Щербатов, стараясь взять
командующего в руки, раз тот сам сейчас этого сделать не мог. И загораживал
его спиной от взглядов. Каков бы ни был Лапшин, командующего армией в момент
слабости никто видеть не должен.- Корпусу надо отходить на исходные позиции.
Отходить срочно. Еще время есть. Завтра его не будет, Я посылал к вам
офицеров связи... Разрешите доложить обстановку...
И в этом "разрешите" докладывающего, в подчеркнутом соблюдении формы и
тона была не просьба, не требование даже - было достоинство военного
человека, которое не должно теряться ни при каких обстоятельствах и которое
он хотел сейчас вдохнуть командующему.
Щербатов раскрыл планшетку с картой под целлулоидом. Привлеченный
мельканием планшетки перед лицом, движениями рук по ней, Лапшин вздрогнул и
некоторое время тупо смотрел в карту. Щербатов докладывал, наклонившись
сверху, видя только воспаленную голову, мясистое красное ухо, блестящую от
пота щеку и над ней жесткую, как ус, по привычке грозно надвинутую бровь.
Казалось, командующий слушает. Сдерживая себя, чтоб не торопиться, Щербатов
внушал, и это не могло не дойти до сознания. Лапшин поднял голову, снизу
пристально поглядел на него. В осмыслившихся глазах прорезалось что-то
острое. Он видел Щербатова. Того самого командира корпуса, своего
подчиненного, с которым у него уже несколько раз были связаны минуты
внутреннего позора.
При всей самоуверенности Лапшин знал, что в Щербатове есть что-то очень
важное, чего нет в нем самом. А ему, командующему армией, оно было бы как
раз нужней. Он никак не определял для себя словами это "что-то", но знал,
что оно не выдается ни вместе с должностью, ни со званиями и орденами, его
можно желать и никакими средствами нельзя приобрести. Оно либо есть, либо
его нету. У Щербатова это было.
Никогда в мирное время Лапшин не ощущал, что у него чего-то нет. Нет -
он мог приказать, и - будет. Он привык к своему положению и к уважению,
которое оказывалось ему повсеместно. Оно было его принадлежностью, и он
никогда не задумывался над тем: по праву ли оно ему принадлежит? Такие вещи
утверждались наверху, и каждого, кто попробовал бы усомниться в его праве,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 [ 28 ] 29 30 31 32 33 34 35 36 37
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.