коменданта Тимофея Ивановича учтен, и его влюбленность в пунш по
собственному рецепту, и Пушкин для отвода глаз, и я - для сокрушения
решеток. И Тимофей Иванович при этом никогда в жизни не признается, что
допустил посторонних в крепость, потому как вылетать со службы без мундира и
пенсии ему совсем не хочется. Настолько это ему не хочется, что унтеру
своему он только три слова произнести разрешит в ответ на все вопросы: "Не
могу знать!" И Пушкин - уже в Одессе, и Раевский - на дивизионных сборах, и
я - на королевской охоте...
кажется, что и не было вовсе, что легенда это, в которую я был вовлечен, а
потому и сам же в нее уверовал. Не знаю, не знаю, и спросить уж не у
кого...)
настрелянных жарю на шомполе, как умею, а за спиной у меня разговор.
собственного народа на патрициев и плебеев лишает гражданских чувств как
первых, так и вторых.
почему-то невзлюбил меня, но - терпел. Ну, и я его - соответственно.
патрициями и плебеями непременно тюремщик появляется. Только к одним -
лицом, а к другим - затылком.
несъедобное превращаю...
по-отечески. - И повелел служить в Новгородском лейб-гвардии конно-егерском
полку. Выезжай немедля.
голому подпоясаться, а попрощаться... С мамой Каруцей расцеловался, с Беллой
да Светлой... Всплакнула она над нежданной свободой моей.
квартире его не оказалось.
охоту вышел Дорохов, то ли на работу - это уж кому как судить. Увидел он
меня, нахмурился почему-то. Поначалу показалось, что рассердился даже. Карты
отложил и отвел меня в сторонку. Я рассказал ему о новостях, столь радостных
для меня, и добавил в конце:
удовольствию.
умею.
мистик, но у меня сейчас такое чувство, что мы непременно с тобою
встретимся.
матушка с батюшкой что-то к своим пенатам не торопятся. А я, признаться, при
матушке не могу очередной Марфуше или там Дуняше сказать, чтобы подушки мне
на ночь взбила. Ну не в силах. И это пройдя огонь, воду и медные трубы.
Боюсь, что утром, с матушкой глазами столкнувшись, лоб ладонью прикрою, что
ли...
заказал. Каждое утро Лулу по полям, лугам да опушкам гоняю, но туда - ни под
каким видом. Да Лулу и сама не идет, проверял. Понимает. Уверен, что
понимает.
усердием.
предков твоих, а с их помощью и о самой Руси. А родина - место, где родиться
довелось да вырасти до осмысления, что родился именно тут. Две березки,
сосна корявая за околицей да ракита над прудом. И никуда от сих предметов не
денешься, сколько бы ни жил. А коли деться довелось, так о них и тосковать
будешь всю солдатчину, как о знаках родины своей.
Бессарабии? Об Антоновке? Нет. Об Опенках родовых? Да тоже нет. О... о
Корпусе, что ли?
не тосковал по той простой причине, что все твое было с тобой на манер
багажа. Отечество, память о великой его истории, которую никакой околицей не
ограничишь, потому что ни в какую околицу она и не вмещается.
офицеру тоска по чему-то предметному...
батюшка. - Только с землей, коли уж нужда заставит. Только с землей, с
березками их и прочей видимой атрибуцией.
по себе сужу. Только хорошо это или плохо? Хорошо или плохо?..
и почтения перед нею - все терплю. И не просто терплю, но и порывы свои
ограничиваю. И батюшку терплю, и назидательные беседы его - тоже. В конце
концов, на то и дети, чтобы на них выводы из собственных ошибок изливать.
заблуждения? В конце концов, человек живет только один раз. Ровно - один
раз. Странный счет, не правда ли? Очень уж смахивающий на первый пункт
какой-то нам неведомой программы...
это, я не стал дожидаться, когда взбунтуется муть души моей, и объявил, что
намерен приступить к своим обязанностям ротного командира досрочно,
поскольку отпуск, дарованный мне командиром полка, еще не истек.
Однако существуют обстоятельства.
приятными.
подседлать и поскакал неизвестно куда. Обдумывать, что же это за весьма
приятные...
путь был прям, как шеренга линейных на парадном плацу. Приятными гостями для
молодежи во все времена являются только их ровесники противуположного пола,
какими бы словами эта простейшая истина ни прикрывалась. Аничка была не
просто далеко, а как бы за гранью возможного, и, следовательно, таковой
приятностью могла быть только ее кузина. Полин.
безрыбье и рак - рыба". Любовь к Аничке я замкнул на все замки в душе своей,
как Кощей - смертную иглу в ларце. И любовь эта жила в душе, но как бы не
имела никакого отношения к худенькой, умненькой и душевно какой-то...
какой-то открыто бесстрашной, что ли, Полин. Нет, не пыл страсти телесной
толкал меня к ней, а тихое и покойное стремление души. Женщина-друг нужна
мужчине нисколько не меньше, чем женщина-любовница, хотя бы просто потому,
что другу-мужчине вы никогда не откроетесь столь широко и беспощадно, как
другу-женщине. Да никакой мужчина и не поймет вас так, как поймет женщина,
если, разумеется, Господь не обошел ее умом и пониманием. Так вот, Полин
Господь не обошел...
никуда не делась, все так, и все же... Все же светлее мне стало. Стало кого
ждать.
Уж поверьте мне...