read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



спросил, как ее зовут по имени и отчеству. А ночью Людмила Николаевна
ходила по палубе.
Река дышала ледяным холодом, из тьмы налетал низовой, безжалостный
ветер. А над головой светили звезды, и не было утешения и покоя в этом
жестоком, из огня и льда небе, стоявшем над ее несчастной головой.



27
Перед приходом парохода во временную военную столицу капитан получил
распоряжение продлить рейс до Саратова, погрузить на пароход раненых из
саратовских госпиталей.
Пассажиры, ехавшие в каютах, стали готовиться к высадке, выносили
чемоданы, пакеты, укладывали их на палубе.
Стали видны силуэты фабрик, домики под железными крышами, бараки, и,
казалось, по-иному зашумела вода за кормой, по-иному, тревожней застучала
пароходная машина.
А потом медленно стала выползать громада Самары, серая, рыжая, черная,
поблескивающая стеклами, в клочьях фабричного, паровозного дыма.
Пассажиры, сходившие в Куйбышеве, стояли у борта.
Сходившие на берег не прощались, не кивали в сторону остающихся, - не
завязались в дороге знакомства.
Старуху в колонковой шубе и ее двух внуков ожидал автомобиль ЗИС-101.
Желтолицый человек в бекеше генеральского сукна откозырял старухе,
поздоровался с мальчиками за руку.
Прошло несколько минут, и пассажиры с детьми, с чемоданами, пакетами
исчезли, точно и не было их.
На пароходе остались лишь шинели, ватники.
Людмиле Николаевне показалось, что теперь ей легче и лучше будет
дышаться среди людей, объединенных одной судьбой, трудом, горем.
Но она ошиблась.



28
Грубо и жестоко встретил Людмилу Николаевну Саратов.
Сразу же на пристани она столкнулась с каким-то одетым в шинель пьяным
человеком; споткнувшись, он толкнул ее и выругал грязными словами.
Людмила Николаевна стала взбираться по крутому, замощенному булыжником
взвозу и остановилась, тяжело дыша, оглянулась. Пароход белел внизу между
пристанских серых амбаров и, словно поняв ее, негромко, отрывисто
протрубил: "Иди уж, иди". И она пошла.
При посадке в трамвай молодые женщины с молчаливой старательностью
отпихивали старых и слабых. Слепой в красноармейской шапке, видимо,
недавно выпущенный из госпиталя, не умея еще одиноко нести свою слепоту,
переминался суетливыми шажками, дробно постукивал палочкой перед собой. Он
по-детски жадно ухватился за рукав немолодой женщины. Она отдернула руку,
шагнула, звеня по булыжнику подкованными сапогами, и он, продолжая
цепляться за ее рукав, торопливо объяснял:
- Помогите произвести посадку, я из госпиталя.
Женщина ругнулась, пихнула слепого, он потерял равновесие, сел на
мостовую.
Людмила поглядела на лицо женщины.
Откуда это нечеловеческое выражение, что породило его, - голод в 1921
году, пережитый ею в детстве; мор 1930 года? Жизнь, полная по края нужды?
На мгновение слепой обмер, потом вскочил, закричал птичьим голосом. Он,
вероятно, с невыносимой пронзительностью увидел своими слепыми глазами
самого себя в съехавшей набок шапке, бессмысленно машущего палкой.
Слепой бил палкой по воздуху, и в этих круговых взмахах выражалась его
ненависть к безжалостному, зрячему миру. Люди, толкаясь, лезли в вагон, а
он стоял, плача и вскрикивая. А люди, которых Людмила с надеждой и любовью
объединила в семью труда, нужды, добра и горя, точно сговорились вести
себя не по-людски. Они точно сговорились опровергнуть взгляд, что добро
можно заранее уверенно определить в сердцах тех, кто носит замасленную
одежду, у кого потемнели в труде руки.
Что-то мучительное, темное коснулось Людмилы Николаевны и одним своим
прикосновением наполнило ее холодом и тьмой тысячеверстных, нищих русских
просторов, ощущением беспомощности в жизненной тундре.
Людмила переспросила кондукторшу, где нужно сходить, и та спокойно
проговорила:
- Я уже объявляла, оглохла, что ли?
Пассажиры, стоявшие в трамвайном проходе, не отвечали на вопрос, сходят
ли они, как окаменели, не желали подвинуться.
Когда-то Людмила училась в подготовительном "азбучном" классе
саратовской женской гимназии. Зимним утром она сидела за столом, болтая
ногами, и пила чай, а отец, которого она обожала, намазывал ей маслом
кусок теплого калача... Лампа отражалась в толстой щеке самовара, и не
хотелось уходить от теплой руки отца, от теплого хлеба, от тепла самовара.
И казалось, в ту пору не было в этом городе ноябрьского ветра, голода,
самоубийц, умирающих в больницах детей, а одно лишь тепло, тепло, тепло.
Здесь на кладбище была похоронена ее старшая сестра Соня, умершая от
крупа, - Александра Владимировна назвала ее Соней в честь Софьи Львовны
Перовской. На этом же кладбище, кажется, и дедушка похоронен.
Она подошла к трехэтажному школьному зданию, то был госпиталь, где
лежал Толя.
У двери не стоял часовой, и ей показалось, что это хорошая примета. Она
ощутила госпитальный воздух, такой тягучий и липкий, что даже измученные
морозом люди не радовались его теплу, а вновь хотели уйти от него на
мороз. Она прошла мимо уборных, где сохранились дощечки "для мальчиков" и
"для девочек". Она прошла по коридору, и на нее пахнули кухни, она прошла
еще дальше и через запотевшее окно разглядела сложенные во внутреннем
дворе прямоугольные ящики-гробы, и снова, как у себя в передней с
нераспечатанным письмом, она подумала: "О Боже, если б сейчас упасть
мертвой". Но она пошла большими шагами дальше, ступила на ковровую серую
дорожку и, пройдя мимо тумбочек со знакомыми ей комнатными растениями -
аспарагусами, филодендронами, - подошла к двери, на которой рядом с
дощечкой "четвертый класс" висела сделанная от руки надпись:
"регистратура".
Людмила взялась за ручку двери, и солнечный свет, прорвавшись сквозь
тучи, ударил в окна, и все вокруг засияло.
А спустя несколько минут разговорчивый писарь, перебирая карточки в
длинном сиявшем на солнце ящике, говорил ей:
- Так-так, значит, Шапошников А. Вэ... Анатолий Вэ... так... ваше
счастье, что не встретили нашего коменданта, не раздевши, в пальто, он бы
вам дал жизни... так-так... ну вот, значит, Шапошников... Да-да, он самый,
лейтенант, правильно.
Людмила смотрела на пальцы, вытаскивающие карточку из длинного
фанерного ящика, и казалось, она стоит перед Богом, и в его воле сказать
ей слово жизни либо слово смерти, и вот он на миг замешкался, не решил
еще, жить ее сыну или умереть.



29
Людмила Николаевна приехала в Саратов через неделю после того, когда
Толе сделали еще одну, третью, операцию. Операцию производил военврач
второго ранга Майзель. Операция была сложная и длительная, более пяти
часов Толя находился под общим наркозом, дважды пришлось вводить в вену
гексонал. Никто из госпитальных военных и клинических университетских
хирургов подобной операции в Саратове не производил. Известна была она по
литературным источникам, американцы в военно-медицинском журнале за 1941
год поместили ее подробное описание.
Ввиду особой сложности этой операции с лейтенантом после очередного
рентгеновского исследования длительно и откровенно беседовал доктор
Майзель. Он объяснил лейтенанту характер тех патологических процессов,
которые происходили" в его организме после ужасного ранения. Одновременно
хирург откровенно рассказал о риске, сопутствующем операции. Он сказал,
что врачи, консультировавшие вместе с ним, не единогласны в своем решении,
- старый клиницист, профессор Родионов был против операции. Лейтенант
Шапошников задал доктору Майзелю два-три вопроса и тут же в рентгеновском
кабинете, после короткого размышления, согласился оперироваться. Пять дней
ушло на подготовку к операции.
Операция началась в одиннадцать часов утра и закончилась лишь в
четвертом часу. При операции присутствовал начальник госпиталя военный
врач Димитрук. По отзывам врачей, наблюдавших за операцией, она прошла
блестяще.
Майзель правильно решил тут же, стоя у операционного стола,
неожиданные, не предусмотренные в литературном описании трудности.
Состояние больного во время операции было удовлетворительное, пульс
хорошего наполнения, без выпадений.
Около двух часов дня доктор Майзель, человек немолодой и грузный,
почувствовал себя плохо и вынужден был на несколько минут прервать работу.
Доктор-терапевт Клестова дала ему валидола, после чего Майзель уже не
делал перерывов до конца работы. Однако вскоре после окончания операции,
когда лейтенант Шапошников был транспортирован в бокс, у доктора Майзеля
произошел тяжелый приступ стенокардии. Лишь повторные инъекции камфары и
прием жидкого нитроглицерина ликвидировали к ночи спазм сосудов. Приступ



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 [ 28 ] 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.