вернее, рамок с полотняным дном, на котором лежит "товар" для просушки.
Перед кажды-ми тремя стойками стоит неглубокий ящик на ножках в виде стола.
Ящик этот так и называется -- стол. В этих столах лежали большие белые
овалы. Это и есть кубики, которые предстояло нам резать.
скобель, только с одной длинной руко-ятью посредине.
не было. Потом, когда кубики изрежем, разложим их на рамы, ссыпем другие и
сложим в кубики. А теперь скидай с себя рубаху.
могучие кости, еле обтянутые кожей, с остатками высохших мускулов. Страшной
силы, пови-димому, был этот человек. А он полюбовался на меня и одобрительно
сказал:
начал резать, но клейкий кубик, смассовавшийся в цемент, плохо поддавался,
приходилось сперва скоблить. Начал я. Дело пошло сразу. Не успел Иваныч
изрезать половину, как я кончил и принялся за вторую. Пот с меня лил градом.
Ладонь правой руки рас-краснелась и в ней чувствовалась острая боль --
пред-вестник мозолей.
нож и, пока он му-чился, изрезал оба его кубика и кончил свой, второй...
Старик пришел в себя и удивился, что работа сделана.
глотать... Вот так.
высохший "товар" на место изре-занного, который рассыпали на рамы для сушки.
Для каждого кубика десять рам. Белая свинцовая пыль на-полнила комнату.
Затем товар был смочен на столах "в плепорцию водицей", сложен в кубики и
плотно убит.
возвратились в казармы.
клейкие кубики, которые го-товы для поступления в литейную. Сначала товар в
кубочную поступает зеленый. Это пережженный свинец, и зеленые кубики режутся
легко, почти рассыпаются. По-том они делаются серыми, затем белыми, а потом
уже клейкими.
конец двора, где здоровенный мужик раскалывал колуном пополам толстенные
чурбаки Дров.
нет, все кволые...
будешь, работа на дворе, а то в казар-ме пропадешь.
крупных су-коватых кругляков.
на заводе.
x x x
посчастливилось не попасть в кубочную, а сделаться истопником. И с ним-то я
проработал зиму колкой и возкой дров, что меня положительно спасло.
в Рыбинск крючничать. Он одинокий бобыль, молодой, красивый и сильный. Дома
одна старуха-мать и бедная избенка, а заветная мечта его была -- заработать
двести рублей, обстроиться и же-ниться на работнице богатого соседа, с
которой они дав-но сговорились.
колем и возим на салазках на две-надцать печей для литейщиков. Сперва болели
все кости, а через неделю втянулся, окреп и на зависть злюке Во-роне ел за
пятерых, а старик Иваныч уступал мне свой стакан водки: он не пил ничего.
Так и потекли однооб-разно день за днем. Дело подходило к весне. Иваныч стал
чаще кашлять, припадки, колики повторялись, он задыхался и жаловался, что
"нутро болит". Его земли-стое лицо почернело, както жутко загорались иногда
глубокие глаза в черных впадинах...
отзывался. Драка ли в казарме, пьянство ли, а. он как не его дело, лежит и
молчит.
Любил он только сказки слу-шать -- у нас сказочник был, бродяжка неведомый.
Сус-лик звать. Кто он -- никому было неизвестно, да и никто не интересовался
этим: Суслик да Суслик.
слова не добьешься. А зато как рас-сказывал! Старую-престарую сказку, ну
хоть о Бабе-Яге расскажет, а выходит что-то новое. Чего-чего тут не
при-плетет он.
Ермака Тимофеевича, и про тружени-ков в Жигулях-горах, как они в своих
пещерах разбойничков укрывали... До свету, иной раз, рассказывает. И первый
молчаливый слушатель -- Иваныч... Ляжет на брюхо во всю свою длину, упрет на
ручищи голову и глядит на Суслика... И Суслик только будто для него одного
рассказывает, на него одного глядит... И в одно время у них -- уж сколько я
наблюдал -- глаза вместе за-гораются... Кончится бывалыцина... Тяжело
вздохнет Ива-ныч, ляжет и долго-долго не спит...
посмотрел на меня как-то особенно:
бывало... Ээх...-- отвернулся и за-молчал.
за него резал его кубики и с кем-нибудь из товарищей из других пар ссыпал и
его и свои на рамы. Все мне охотно помогали, особенно Суслик-- старика
любила и уважала вся казарма.
x x x
После получки, обыкновенно, пра-вильной работы не бывает дня два. Получив
жалованье, лохматые кубовщики тотчас же отправляются на рынок, закупают
белье, одежонку, обувь -- и прямо одевшись на рынке, отправляются в Будилов
трактир и по другим ка-бакам, пропивают сначала деньги, а потом спускают
платье и в "сменке до седьмого колена" попадают под шары и приводятся на
другой день полицейскими на за-вод, где контора уплачивает тайную мзду
квартальному за удостоверение беспаспортных. Большая же часть их и не
покупает никакой одежды; а прямо пропивает жа-лованье.
дикости. Дым коромыслом стоял: гармоника, пляска, песни, драка... Внизу в
кухне заяд-лые игроки дулись в "фильку и бардадыма", гремя ме-дяками. Иваныч
совершенно больной лежал на своем ме-сте. Он и жалованье не ходил получать и
не ел ничего дня четыре. Живой скелет лежал.
руку, что ему было приятно. Он молчал уже несколько дней.
завода. Сашка был трезвее дру-гих, пиликал на гармонике, и все трое
горланили чтото несуразное.
молчит. Ужасно молчит.
уже злившийся на меня.
прием Китаева -- и нож воткнул-ся в нары, а вывернутая рука Сашки хрустнула,
и он с воем упал на Иваныча, который застонал.
прикрикнул и ото-гнал.
его и видели. Сашка исчез навсегда. После Сашки както невольно я сделался
атаманом казармы.
дозналась, что он убийца, беглый каторж-ник, приходила за ним, когда его не
было, и обещала еще прийти. Ему об этом шепнул сторож у ворот...
же больницу отвезли и Суслика, ко-торый как-то сразу заболел. Через