Чтение 28–й страницы книги ~Тэсс из рода д`Эрбевиллей~

- заговорил он, воодушевляясь, - я рад был бы помочь вам - обучить вас
истории или дать книги, которые вы хотели бы прочесть...

- Опять "леди", - перебила она, показывая бутон, который ощипывала.

- Что?

- Я хотела сказать, что, когда начинаешь обрывать лепестки, всегда
оказывается больше "леди", чем "лордов".

- Бросьте "лордов" и "леди". Хотели бы вы чему-нибудь учиться?
Например, истории?

- Иногда мне кажется, что я не хочу знать больше того, что уже знаю.

- Почему?

- Что толку, если я узнаю, что таких, как я, очень много и в
какой-нибудь старой книге описан человек точь-в-точь такой же, как и я, а
мне предстоит повторить то, что он делал? От этого мне только грустно
станет. Лучше не вспоминать, что ты со своим прошлым ничем не отличаешься
от многих тысяч людей, а будущая твоя жизнь и поступки такие же, как у
них.

- Так, значит, вы ничему не хотите учиться?

- Пожалуй, мне хотелось бы узнать, почему... почему... солнце светит
равно и добрым и злым, - ответила она, и голос ее дрогнул. - Но книги мне
этого не скажут.

- Тэсс, ну к чему такая горечь?

Конечно, успокаивая ее, он руководствовался лишь вежливостью,
представлением о долге, ибо в былые дни у него самого возникали такие же
мысли. Глядя на свежие губы Тэсс, он решил, что эта наивная дочь природы
повторяет чужие слова, не понимая их значения. Она продолжала обрывать
лепестки "лордов" и "леди", а Клэр, бросив взгляд на ее загнутые ресницы,
касавшиеся щеки, медленно отошел. Она стояла, задумчиво ощипывая последний
бутон, потом очнулась от грез и нетерпеливо бросила на землю всех этих
цветочных аристократов, негодуя на себя за свою глупую болтовню. А в
глубине ее сердца разгоралось пламя.

Какой дурочкой должен он считать ее! Мечтая заслужить доброе его
мнение, она вспомнила то, о чем последнее время старалась забыть, - так
неприятны были последствия, - вспомнила о происхождении своем из
рыцарского рода д'Эрбервиллей. Для нее это открытие было не только
бесполезно, но и гибельно, но, быть может, мистер Клэр, джентльмен и
знаток истории, проникнется к ней уважением и забудет о ребяческой ее игре
с "лордами" и "леди", если узнает, что эти статуи из пурбекского мрамора и
алебастра в кингсбирской церкви изображают подлинных ее предков по прямой
линии, что она не самозванка, как те, порожденные деньгами и тщеславием,
трэнтриджские д'Эрбервилли, но настоящая д'Эрбервилль по крови.

Однако прежде чем сделать это признание, Тэсс решила осторожно выведать
у владельца мызы, какое впечатление может произвести оно на мистера Клэра.
Она спросила: питает ли мистер Клэр уважение к древним родам графства,
если их представители лишились всех богатств и земель?

- Мистер Клэр, - решительно объявил фермер, - завзятый бунтарь, второго
такого и не сыщешь; он ни капельки не похож на свою родню. А больше всего
на свете он ненавидит так называемые старинные фамилии. По его словам,
всякому должно быть ясно, что старинные фамилии сделали свое дело в
прошлом, и теперь от них никакого толка не будет. Было время, когда
Биллеты, Дренкхарды, Греи, Сен-Кэнтэны, Гарди и Гоулды владели огромными
поместьями в этой долине, ну а нынче ничего у них нет. Да вот взять хотя
бы нашу маленькую Рэтти Придл: она из рода Пэриделлей - из древнего рода,
владевшего когда-то землями у Кингс-Хинтока, которые принадлежат теперь
графу Уэссекскому, а в те времена о нем и его родичах никто и не слыхивал.
Мистер Клэр об этом узнал и несколько дней разговаривал с бедняжкой очень
презрительно. "Ах, говорит, никогда из вас не выйдет хорошей доильщицы!
Ваши предки всю свою силу порастратили в Палестине много веков назад, и
теперь вам нужно тысячу лет ждать и набираться сил для новых дел!" Пришел
как-то к нам парнишка просить работы и говорит, что его зовут Мэт. Мы
спрашиваем, как его фамилия, а он отвечает, что никогда не слыхивал, чтобы
у него была фамилия. Мы удивились: как же это так? А он объясняет: мол,
семья его еще не обзавелась предками, так откуда же у него возьмется
фамилия? "А, вас-то мне и нужно! - говорит мистер Клэр, вскакивает и
пожимает ему руку. - Я на вас возлагаю большие надежды!" И дал ему
полкроны. Да, старинных фамилий мистер Клэр не переваривает.

Выслушав это карикатурное изложение взглядов Клэра, бедная Тэсс
порадовалась, что в минуту слабости не сказала ни одного лишнего слова,
хотя ее род был очень древний и, пожалуй, успел за это время не только
прийти в упадок, но и набраться новых сил. Вдобавок еще одна доильщица как
будто могла соперничать с ней в этом отношении! И Тэсс продолжала держать
язык за зубами, не заикаясь о склепе д'Эрбервиллей и о рыцаре Вильгельма
Завоевателя, чье имя она носила. Узнав таким образом точку зрения Клэра,
она объясняла теперь его интерес к себе главным образом тем, что он считал
ее не связанной никакими семейными, и родовыми традициями.

20

Лето было в разгаре. Новые цветы, листья, соловьи, зяблики, дрозды
разместились там, где всего год назад обитали другие недолговечные
создания, в то время как эти были еще зародышами или частицами
неорганического мира. Под лучами солнца наливались почки, вытягивались
стебли, бесшумными потоками поднимался сок в деревьях, раскрывались
лепестки и невидимыми водопадами и струйками растекались ароматы.

Жизнь работников и работниц фермера Крика текла беспечально, мирно,
даже весело. Пожалуй, социальное их положение было самым счастливым, ибо
они находились выше черты, у которой кончается нужда, и ниже той, где
условности начинают сковывать естественные чувства, а погоня за пошловатой
модой превращает довольство в скудость.

Так протекали дни, те дни, когда листва особенно обильна и кажется,
будто природа преследует одну цель - выращивать растения. Тэсс и Клэр
бессознательно изучали друг друга, неизменно балансируя на грани страсти,
но, по-видимому, не переступая ее. И, подчиняясь непреложному закону,
стремились к одной и той же цели, подобно двум ручьям, текущим в одной
долине.

Никогда Тэсс не была так счастлива, как теперь, и, быть может, ей не
было суждено еще раз пережить такие же счастливые дни. В этой новой
обстановке она чувствовала себя и физически и духовно на своем месте.
Молодое деревце, пустившее корни в ядовитую почву, где упало семя, было
пересажено на более плодородную землю. Кроме того, и она и Клэр до сих пор
еще занимали позицию между простым влечением и любовью; здесь не было
места глубоким волнениям, не было рефлексии с ее надоедливыми вопросами:
"Куда увлекает меня этот новый поток? Какое значение имеет он для моего
будущего? В какой связи находится он с моим прошлым?"

Для Энджела Клэра Тэсс пока была лишь отражением идеала, розовой теплой
тенью, которая еще не завладела его сознанием. И он разрешал себе думать о
ней, полагая, что интерес его является не больше чем интересом философа,
созерцающего крайне оригинальную и самобытную представительницу женского
пола.

Встречались они постоянно, иначе и быть не могло.

Встречались ежедневно в странный и торжественный предутренний час, в
лиловых или розовых лучах рассвета, - ибо здесь нужно было вставать рано,
очень рано. Коров доили ни свет ни заря, а перед этим, в начале
четвертого, снимали сливки с молока. Обычно тот, кто первым просыпался от
звона будильника, должен был будить остальных. Тэсс поступила на мызу
последней, а к тому же вскоре обнаружилось, что на нее можно положиться -
она не проспит, как это случалось с другими, - а потому эта обязанность
все чаще выпадала на ее долю. Как только в три часа кончал дребезжать
будильник, она выходила из своей комнаты и бежала к двери хозяина, затем
поднималась по лестнице на мезонин к Энджелу и окликала его громким
шепотом, после чего будила своих подруг. К тому времени как Тэсс успевала
одеться, Клэр уже спускался вниз и выходил в свежую утреннюю прохладу.
Остальные работницы и работники старались поваляться в постели подольше и
появлялись через четверть часа.

Серые полутона рассвета непохожи на серые вечерние сумерки, хотя краски
как будто одни и те же. На восходе солнца свет кажется активным, а тьма
пассивна, тогда как вечером активен нарастающий мрак, а свет дремотно
пассивен.

И вот, потому что эти двое так часто - и не всегда, быть может,
случайно - вставали первыми на ферме, им начинало казаться, что во всем
мире пробуждались от сна они первые. В начале своего пребывания на мызе
Тэсс, одевшись, не снимала сливок с молока и тотчас же выходила во двор,
где Клэр обычно ее поджидал. Открытый луг залит был призрачным туманным
светом, который внушал им чувство оторванности ото всех, словно они были
Адамом и Евой. В этом тусклом свете зарождающегося дня Тэсс казалась Клэру
существом совершенным и духовно и физически, наделенным чуть ли не
царственным могуществом, - быть может, потому, что в пределах его
кругозора вряд ли хоть одна женщина, столь же одаренная, как Тэсс,
выходила из дому в такую раннюю пору; да и во всей Англии мало нашлось бы
таких женщин. Красивые женщины обычно спят в летнюю утреннюю пору. Тэсс
была подле него, а остальные просто не существовали.

Рассеянный странный свет, который окутывал их, когда они шли рядом к
тому месту, где лежали коровы, часто заставлял его думать о часе
воскресенья. Ему и в голову не приходило, что подле него, быть может, идет
Магдалина. Все кругом было окутано серыми тенями, и лицо его спутницы,
притягивавшее его взгляд, поднималось над туманной мглой, словно светясь
фосфорическим светом. Она казалась призрачным бесплотным духом - такой
делали ее падавшие с северо-востока холодные лучи загорающегося дня. Его
лицо, хотя он этого и не подозревал, производило на нее то же впечатление.