Чтение 28–й страницы книги ~На испытаниях~

- Нет. На площади действительно лежит мертвая собака и... пахнет. Лежит
уже третий день, и никто ее не убирает. Я решила обратиться прямо к вам.

- И правильно сделали. Садитесь, пожалуйста. Подождите минуточку,
сейчас я приму меры.

Лида опустилась в глубокое кожаное кресло, мгновенной прохладой
коснувшееся ее локтей. Генерал сел за стол и позвонил. Появился ординарец.
Гиндин повертел в руках карандаш и спросил:

- А где у нас может быть сейчас начальник КЭЧ?

- Майор только что прошел к себе, товарищ генерал.

- А ну-ка пригласи его сюда.

- Слушаюсь, товарищ генерал.

Ординарец вышел. Гиндин любезно, наклонив голову, глядел на свою
посетительницу.

- Вы не поверите, как я счастлив, что вы зашли ко мне.

- Я зашла... из-за собаки.

- Тогда я счастлив, что умерла эта собака. Иначе я не имел бы
удовольствия видеть вас у себя... Но раз уж вы пришли, давайте побеседуем.
Может быть, вы в чем-нибудь испытываете нужду? Питание? Помещение?
Говорите, я к вашим услугам.

- Нет, спасибо, мне ничего не надо.

- Может быть, хотите переехать в "люкс"? Отдельный номер с видом на
пойму. А?

- Нет, спасибо.

- Скажите, а какое вино вы любите?

- Плодоягодное.

- Не шутите, я говорю серьезно.

- В такую погоду - никакое.

- А в прохладную погоду?

- Право, не помню. Это было давно.

- А вы все-таки вспомните.

- Какой вы смешной! Ну, цимлянское.

- Завтра же пошлю самолет за цимлянским.

- Ради бога, не надо.

- Там, в Москве, была одна женщина, - задумчиво сказал генерал, - я ее
любил, а она меня нет, вы представьте себе, она меня не любила. Однажды
она обмолвилась - просто так, в разговоре, - что обожает розы. Я послал в
Крым один из своих самолетов... На следующий день у ее ног были две
корзины роз... И знаете, это был единственный случай, когда я увидел в ее
глазах искру нежности... Отчего вы улыбаетесь?

- Слишком много.

- Чего?

- Ног и корзин.

- О, да вы умница. С вами на стандарте не проедешь. Виноват - привычка.

- А где она сейчас, эта женщина?

- В Москве. Мы с нею уже давно не встречались. В прошлом году она вышла
на пенсию... Понимаете? Моя любовь - пенсионерка. Это смешно?

В дверь постучали.

- Войдите! - крикнул Гиндин.

Вошел офицер с испуганными глазами.

- Товарищ генерал, майор Пряхин по вашему приказанию явился.

- Являются привидения, товарищ майор.

- Виноват. Товарищ генерал, майор Пряхин по вашему приказанию прибыл.

- Так-то лучше. Я хочу познакомить вас с представителем Москвы. Майор
Пряхин, начальник КЭЧ. Лидия... Кондратьевна, если не ошибаюсь.

Лида кивнула.

- Здравия желаю, - растерянно сказал Пряхин.

- А ну-ка доложите, товарищ майор, обстановку в гарнизоне по вашему
ведомству.

- Все в порядке, товарищ генерал, - настороженно ответил Пряхин.

- А вот представитель Москвы придерживается другого мнения.

Пряхин покосился на Лиду Ромнич и промолчал.

- Известно ли вам, товарищ Пряхин, - продолжал генерал, - что на
главной площади нашего населенного пункта третий день лежит дохлая собака?

- Лежит, товарищ генерал.

- Так вот, завтра в этом гарнизоне останется кто-нибудь один из вас: вы
или эта собака.

- Понял, товарищ генерал. Разрешите исполнять?

- Действуйте, Пряхин.

Начальник КЭЧ вышел. Лида поднялась со своего кресла и стала прощаться.
Генерал Гиндин удержал ее за руку:

- О, подождите совсем немного, побудьте здесь, я так рад, что вы
пришли. Неужели нельзя подарить старому человеку немного радости? Ваше
присутствие - как свежий утренний ветер... Впрочем, кажется, это опять
"ноги и корзины"...

- Меня ждут, - сказала Лида, потихоньку вытягивая руку из большой руки
генерала.

- Вас ждут, - повторил Гиндин. - Вас ждут такие же, как вы, молодые,
сильные, не боящиеся жары. Какое вам дело до старика с его двумя
инфарктами? Слава богу, он еще годен, чтобы убрать с площади собаку...

Генерал улыбался, но глаза были грустные, больные.

- Вам плохо? - спросила Лида. - Может быть, вызвать врача?

- Нет, я пошутил. Идите к ним, к молодым, идите, прелестная женщина.
Идите же...

- Спасибо. Будьте здоровы.

- Не за что. Это вам спасибо. И помните, что бы вам ни понадобилось,
какая бы собака ни легла на вашем пути, - обращайтесь прямо ко мне.

Лида вышла на крыльцо. Ожидающие зашевелились.

- Что-то слишком долго, - засмеялся Теткин. - Впрочем, старик.

- Теткин, не говорите пошлостей.

...На площади какие-то люди уже грузили на тачку собачий труп.

- Вот оперативность! - восхитился Манин.

- Ты еще не знаешь Гиндина! - хвастливо сказал Скворцов.

- И все-таки Гиндин тоже не тот рычаг, - как бы про себя заметил
Чехардин.

У каменной гостиницы стали прощаться.

- Можно я вас провожу? - спросил Скворцов.

Лида как будто была недовольна, и это его мучило.

- Я же не одна, я с Теткиным.

- А я вам, братцы, мешать не буду, - заявил Теткин. - Тем более у меня
свидание назначено, я и забыл.

- С Эльвирой?

- Ага. На восемь часов.

- А сейчас уже девять. Кто же так поступает с дамой?

- Ничего, подождет. Не маленькая.

Теткин побежал вперед, а Скворцов с Лидой медленно пошли по улице,
обсаженной тощими деревцами. Скворцов рассказывал:

- С тех пор как посажены эти деревья, здесь сильно упала воспитательная
работа. Посудите сами. Раньше деревьев не было, но под них были выкопаны
ямы, довольно глубокие. Весной и осенью в них набирается вода. Теперь
представьте себе - возвращается человек ночью в состоянии алкогольного
опьянения, попадает в яму, а выбраться уже не может. Так и сидит до утра в
воде - перевоспитывается...

Лида слушала довольно рассеянно. Она думала про генерала Гиндина:
"Какая бы собака ни легла на вашем пути..." Собаки уже нет. А генерал
болен, серьезно болен, надо было позвать врача...

Вдруг в мертвой тишине зашевелились, забормотали листья и ударом
налетел ветер, горячий, как из духовки. Лида ухватилась за юбку, зажала ее
коленями. Волосы у нее взвились и встали дыбом.

- Что это? - задохнулась она.

- Тридцаточка. Повар как в воду глядел.

Горячий ветер дул стремительно, с неистовой силой. Слышалось какое-то
потрескивание: это сворачивались от жара опаленные ветром листья.
Загрохотал и побежал по асфальту сорванный с крыши лист железа.

- Что ж, идемте, не стоять же здесь до утра, - сказала Лида.

Идти было трудно. Ветер гнал, тащил, выталкивал. Сохли и трескались
губы. По земле с шорохом бежали сухие листья, сломанные ветки. Неподалеку
сорвало с места двустворчатую будку и прибило к забору.

- Держитесь за меня, - предложил Скворцов. - Хотите, я вас понесу?

- Нет, не хочу.

Рядом с деревянной гостиницей лежал с корнем вывороченный столб с
оборванными проводами.

- Вот вы и дома. Значит, завтра в восемь ноль-ноль я за вами заеду.
Испытывать будем сиверсовские игрушки. Предупреждаю, в поле будет тяжело,
если ветер останется на том же уровне.

- А при таком ветре испытания не отменяются?

- Здесь они не отменяются ни при какой погоде. Может быть, посидите
дома? Это же не ваши изделия.

- Нет, поеду.

- Смотрите. Итак, до завтра.

- До завтра.

Он держал ее за руку. Между ними свистал горячий ветер.

- До завтра.

Она вошла в свой номер - там было темно, - щелкнула выключателем, свет
не зажегся. Лора заворочалась на кровати, вздохнула и стала пить воду
громкими глотками. Томка подняла лохматую голову:

- Поздно, Лидочка, поздно. Опять с майором загулялась?

Лида не отвечала.

- Ну как, объяснился?

- Вечно глупости. Слушать тошно.