Чтение 28–й страницы книги ~Радости о горести знаменитой Молль Флендерс...~

так ей сказали в Лондоне.

- Сказали? - с жаром перебила я. - Разве я вам когда-нибудь об этом
говорила?

Нет, сказала она, я действительно никогда не говорила ей этого, но я
неоднократно ей говорила, что все мое имущество находится в полном моем
распоряжении.

- Да, говорила, - с живостью ответила я, - но никогда я вам не
говорила, что у меня есть то, что называют состоянием; не говорила даже, что
у меня есть сто фунтов или ценностей на эту сумму. И разве совместим с
положением состоятельной женщины мой переезд сюда, на север Англии, с
единственной целью проживать меньше денег?

На мой крик, так как я пришла в сильное возбуждение, в комнату вошел
муж; я попросила его присесть, потому что собиралась сказать в присутствии
их обоих очень важную вещь, которую ему необходимо было выслушать.

Он был несколько смущен моим уверенным тоном, подошел и сел возле меня,
затворив сначала дверь; тогда я в сильном раздражении сказала ему:

- Боюсь, мой друг (я всегда была с ним любезна), что вы попались
впросак и совершили непоправимую ошибку, женившись на мне. Но так как я тут
совершенно ни при чем, то прошу меня не винить и обратить свое негодование
против истинного виновника, и никого больше, потому что я тут умываю руки.

- Какую же ошибку я совершил, моя милая, женившись на вас? Мне кажется,
брак этот послужил только к моей чести и выгоде.

- Сейчас я вам объясню, - отвечала я, - и боюсь, что у вас едва ли есть
основания считать, что с вами поступили хорошо; но я вам докажу, мой друг,
что я тут совершенно ни при чем. - После этого я умолкла.

В глазах мужа выразился тогда испуг и смятение, так как он, видимо,
стал догадываться, что под всем этим кроется; однако, взглянув на меня,
сказал лишь: "Продолжайте", - как бы выражая желание послушать, что я еще
скажу, и я, обратившись к нему, продолжала:

- Вчера я вас спросила, хвасталась ли я когда-нибудь перед вами своим
богатством или говорила, что у меня есть капитал в Английском банке или
где-нибудь в другом месте, и вы совершенно справедливо признали, что никогда
этого не было. Теперь прошу вас сказать в присутствии вашей сестры, давала
ли я вам когда-нибудь повод думать так и происходил ли у нас когда-нибудь
разговор об этом, - и он снова признал, что ничего такого не было, но
заметил, что я ему всегда казалась женщиной состоятельной и у него не
возникало на этот счет никаких сомнений. "Надеюсь, - закончил он, - что я не
был обманут".

- Я не спрашиваю, были ли вы обмануты, - отвечала я, - боюсь, что были,
и я вместе с вами; но я хочу отстраниться от всякого участия в этом обмане.
Я только что спрашивала вашу сестру, говорила ли я ей когда-нибудь, что у
меня есть состояние или капитал, и сообщала ли ей какие-либо подробности на
этот счет, и она признала, что никогда этого не было. Прошу вас, сударыня, -
обратилась я к ней, - сделайте мне одолжение, скажите: выдавала я вам себя
когда-нибудь за богатую женщину? Зачем же в таком случае поехала бы я с вами
в эти места с целью сберечь свои маленькие средства и жить скромно и дешево?

Она не могла отрицать ни одного моего слова, но заявила, что ее уверили
в Лондоне, будто у меня есть очень крупное состояние и оно вложено в
Английский банк.

- А теперь, дорогой мой, - обратилась я к своему новому супругу, -
сделайте милость, скажите, кто же так ловко провел нас обоих, уверив вас,
что я богата, и побудив добиваться моей руки?

Он не мог выговорить ни слова и только показал на сестру, но через
минуту разразился неистовейшим гневом, проклиная мою спутницу на чем свет
стоит и награждая ее самыми крепкими ругательствами, какие только мог
придумать; кричал, что она разорила его: сказала, будто у меня пятнадцать
тысяч фунтов и теперь должна получить с него пятьсот фунтов за то что
сосватала ему такую богачку. Потом прибавил обращаясь ко мне, что она вовсе
не сестра его, но бывшая любовница, что она уже получила от него сто фунтов
в счет этой сделки и что он пропащий человек, если дело обстоит так, как я
сказала; в порыве бешенства он поклялся, что убьет ее на месте, страшно
перепугав и ее и меня. Она с плачем закричала, что так ей сказали в том
доме, где я жила. Но он еще пуще разъярился от того, что она посмела завести
его так далеко, основываясь на одних лишь слухах; потом, снова обратившись
ко мне, чистосердечно заявил, что, по его мнению мы оба пропали, "так как,
признаться откровенно, дорогая моя, - сказал он, - у меня нет ни гроша, за
душой; то немногое, что было, я из-за этой чертовки растратил, ухаживая за
вами, на наряды и выезды". Воспользовавшись тем, что он заговорил со мной,
наша сводня выскользнула из комнаты, и я больше никогда ее не видела.

Тут я пришла в такое же замешательство, как и мой муж, и не знала, что
сказать. Я ожидала услышать самые неприятные для себя вещи, но когда он
заявил, что мы пропали и что у него тоже нет никакого состояния, я чуть не
лишилась рассудка.

- Какое дьявольское мошенничество! - воскликнула я. - Обоих нас привели
к венцу обманом; вы, по-видимому, испытываете жестокое разочарование, и,
будь у меня деньги, я бы тоже чувствовала себя одураченной, так как, по
вашим словам, у вас нет ни гроша.

- Вы действительно были бы одурачены, моя милая, - отвечал он, - но вы
бы не погибли, потому что на пятнадцать тысяч фунтов мы бы отлично зажили в
этих краях; я уже совсем решил предоставить эти деньги в полное ваше
распоряжение; я бы не нанес вам ущерба ни на один шиллинг, а свое богатство
возместил бы любовью и нежностью по гроб жизни.

Речь эта дышала благородством, и я думаю, что она выражала его
искреннее намерение и что как по своему нраву, так и по поведению этот
человек был самым подходящим для меня мужем: но его бедность и долги,
которые он наделал по столь нелепому поводу, сильно омрачили наши виды на
будущее, и я не знала, что сказать и что подумать. Я выразила сожаление, что
за горячую любовь и доброту, которые я в нем обнаружила, он награжден такими
несчастьями, что я вижу впереди одно лишь разорение, ибо что касается меня,
то тех небольших средств, какие у меня есть, нам не хватит, увы, и на
неделю, - и с этими словами я вынула чек на двадцать фунтов и одиннадцать
гиней, сказав, что это весь остаток от моих небольших доходов, на которые я
рассчитывала прожить здесь три или четыре года, поверив рассказу этой твари
о здешней дешевизне; если у меня отнимут эти деньги, я останусь совсем
нищей, а известно, каково положение одинокой женщины с пустым карманом;
однако, сказала я мужу, если он хочет, пусть берет эти деньги.

Он ответил мне, сильно растроганный, чуть ли не со слезами на глазах,
что не прикоснется к моим деньгам, считая недопустимым ограбить меня и
ввергнуть в нищету; напротив, у него осталось еще пятьдесят гиней, все его
богатство, заявил он, бросая деньги на стол, и он просит меня взять их, хотя
самой без них умрет с голоду.

Я возразила, в такой же степени растроганная его словами, что и слышать
об этом не хочу; что, напротив, если он может предложить какой-нибудь
сносный способ существования, я охотно пойду на любые жертвы, каких только
он пожелает.

Он попросил меня замолчать, ибо такие речи слишком расстраивают его;
сказал, что получил хорошее воспитание, хотя теперь впал в бедность, и что у
него остается только один выход, к которому он прибегнет лишь в том случае,
если я соглашусь ответить ему на один вопрос, к чему он, впрочем, нисколько
меня не принуждает. Я сказала, что отвечу ему по совести; не знаю только,
удовлетворит его мой ответ или нет.

- Вот что, моя милая, скажите мне откровенно, можно ли будет нам
прожить прилично или хотя бы сносно на ваши скромные средства или же нет?

Счастье мое, что я никому здесь не открыла ни состояния своих дел, ни
даже своего имени; видя, что мне нечего ждать от своего мужа, несмотря на
его прекрасный характер и честность, и что все мои денежки быстро вылетят в
трубу, я решила утаить все, за исключением чека и одиннадцати гиней,
которыми с удовольствием пожертвовала бы, лишь бы только вернуться к тому
положению, в котором я находилась до всей этой истории. В действительности у
меня был еще переводной чек на тридцать фунтов, и эти деньги составляли все,
что я захватила с собой на житье здесь и на всякий непредвиденный случай;
дело в том, что паршивая сводня, которая подвела нас обоих, наговорила мне
много небылиц относительно выгодных браков, и мне не хотелось быть без
денег, если подвернется что-нибудь подходящее. Чек этот я припрятала и,
таким образом, могла щедро распорядиться остальной суммой и помочь мужу,
которого мне было жаль от всего сердца.

Но возвращаюсь к его вопросу. Я сказала, что никогда умышленно не
обманывала его и не стану обманывать. К моему великому сожалению, моих
небольших средств нам будет недостаточно; их не хватало даже мне одной,
когда я жила на юге, почему я и отдала себя в распоряжение этой женщины,
называвшей его братом и уверившей меня, будто за шесть фунтов в год я могу
очень прилично прокормиться в Манчестере, где я никогда не бывала; и так как
мой годовой доход не превышает пятнадцати фунтов, то я подумала, что легко
проживу на эти деньги в ожидании лучших дней.

Он только молча покачал головой, и мы провели очень грустный вечер; все
же вместе поужинали и вместе переночевали; к концу ужина муж мой немного
повеселел и потребовал бутылку вина.

- Знаете, моя милая, - сказал он, - хотя дела наши плохи, не следует
приходить в уныние. Не тревожьтесь, я постараюсь как-нибудь просуществовать;
если ваших средств вам одной хватит, это лучше, чем ничего. А я снова
попытаю счастья; мужчина должен быть мужчиной, опускать руки - значит
признавать себя побежденным.

С этими словами он наполнил бокал и выпил за мое здоровье, все время
держа меня за руку и уверяя, что больше всего озабочен моей судьбой.

Это был действительно славный, обходительный кавалер, что причиняло мне
тем большее огорчение. Даже погибнуть от руки честного человека как-то
утешительнее, чем от руки негодяя; но в данном случае больше поводов для
огорчения было у моего мужа, потому что он действительно потратил кучу денег
и проявил большое легковерие. Но следует отметить всю низость поведения той
твари. Чтобы получить сто фунтов, она заставила его истратить в три или