Чтение 28–й страницы книги ~Козел отпущения~

подходящим наказанием.

-- Думаю, что нет, -- сказал я. -- Что в этом пользы? И к тому же ты не
хотела их разбить. Тебе просто не повезло.

-- Но ведь в Виллар ты меня теперь не возьмешь, да? -- спросила
девочка.

-- Почему бы и нет?

На лице Мари-Ноэль была растерянность.

-- Это удовольствие, -- сказала она. -- Ты не заслужил удовольствие,
если разбил ценную вещь.

-- Ты же не хотела разбить эти фигурки, -- сказал я. -- Вот в чем
разница. Главное, что теперь надо сделать, это попробовать их починить.
Может быть, найдем в Вилларе мастерскую.

Она покачала головой.

-- Сомневаюсь.

-- Посмотрим, -- сказал я.

-- Я не упала бы, если бы не руки, -- сказала Мари-Ноэль. -- Я оперлась
о пол возле самого столика, и у меня ослабли запястья. Я кувыркалась раньше
в парке миллион раз.

-- Ты выбрала неподходящее место, -- сказал я, -- вот и все.

-- Ага.

Она жадно всматривалась в мои глаза, словно хотела получить
подтверждение какой- то невысказанной мысли, но мне нечего было ответить ей
на немой вопрос, да и вообще нечего больше сказать.

-- Мне снова одеться, да? -- спросила она.

-- Да. И спускайся вниз. Скоро десять.

Я зашел в гардеробную и взял пакет с осколками.

Внизу машина уже стояла у входа, а в холле меня ждала Рене.

-- Надеюсь, я вас не задержала? -- сказала она.

В голосе ее звучало предвкушение победы и уверенность в себе; то, как
она прошла мимо меня на террасу, спустилась по ступеням, то, как она
двигалась, как, взглянув на солнечное, безоблачное небо, пожелала доброго
утра Гастону, стоявшему у , говорило яснее ясного о ее возбуждении и
желании добиться своего. Декорации были установлены. Шел ее выход. Впереди
ждал успех. А затем на террасу выбежала, догоняя нас, Мари-Ноэль в белых
нитяных перчатках, с белой пластмассовой сумочкой, свисавшей на цепочке с
руки.

-- Я еду с вами, тетя Рене, -- сказала она, -- но вовсе не для
удовольствия. Мне надо сделать очень важные покупки.

Никогда еще не приходилось мне видеть, чтобы апломб так быстро уступал
место растерянности.

-- Кто тебе сказал, что ты едешь? -- воскликнула Рене. -- Почему ты не
пошла заниматься?

Я поймал взгляд Гастона и прочел в нем такое понимание, такую тонкую
оценку ситуации, что мне захотелось пожать ему руку.

-- Тете Бланш удобнее заниматься со мной днем, -- сказала Мари-Ноэль,
-- и папа рад, что я с ним еду. Да, папа? Можно, я сяду спереди, а то я
укачаюсь?

В первую минуту я подумал, что Рене вернется в замок, столь
сокрушительным был удар по ее планам, столь полным провал ее надежд. Но
после секундного колебания она взяла себя в руки и молча забралась на заднее
сиденье.

Мне не к чему было волноваться, найду ли я дорогу в Виллар. Как всегда,
из затруднения меня вывела правда.

-- Давай притворимся, -- сказал я Мари-Ноэль, -- будто я впервые в этих
местах, а ты моя проводница.

-- Давай! -- воскликнула она. -- Как ты хорошо это придумал!

Чего проще?

В то время как, покинув Сен-Жиль, мы ехали по проселочным дорогам среди
мерцающих под октябрьским небом золотисто-зеленых полей, я думал, как легко
и радостно дети погружаются в мир фантазии; не будь у них этой способности к
самообману, умению видеть вещи в ином свете, чем они есть, вряд ли им
удалось бы вынести свою жизнь. Если бы я мог, не нарушая веры Мари-Ноэль в
отца, раскрыть ей правду, сказать ей, кто я на самом деле, с каким жаром она
отдалась бы игре и стала бы моей соучастницей, моей доброй феей, как
помогала бы мне своим колдовством, подобно джинну из .

Вскоре мы покинули волшебный мир полей, лесов и ферм, песчаных дорог и
тополей, роняющих листья, и покатили по твердому, прямому шоссе, ведущему в
Виллар. Мари- Ноэль выкрикивала нараспев названия всех поворотов,
единственная моя пассажирка продолжала молчать; лишь однажды, когда я резко
затормозил, чтобы не налететь на идущую впереди машину, которая внезапно
снизила скорость, и Рене кинуло вперед, она не удержалась и вскрикнула:
, выдав свой гнев и раздражение.

-- Мы забросим тетю Рене к парикмахеру и припаркуем машину на площади
Республики, -- сказала Мари-Ноэль.

Я остановился перед небольшим заведением, в витрине которого
красовалась женская голова, покрытая кудряшками, словно барашек перед
стрижкой, и раскрыл заднюю дверцу.

Рене вышла, не сказав ни слова.

-- К которому часу вы будете готовы? -- спросил я, но она не ответила
и, не оглянувшись, вошла в парикмахерскую.

-- По-моему, тетя Рене сердится, -- сказала Мари-Ноэль. -- Интересно,
почему?

-- Неважно, Бог с ней, -- сказал я. -- Продолжай указывать мне дорогу,
ты забыла -- я здесь в первый раз.

Присутствие Рене сковывало нас, но теперь настроение мое, как и у
девочки, стало праздничным. Возле ряда грузовиков мы нашли место, где
поставить машину, и, позабыв предупреждение насчет блох, окунулись в
рыночную толпу.

Здесь все происходило с куда меньшим размахом, чем в Ле-Мане. Не было
ни крупного, ни мелкого рогатого скота, ни свиней, но временные прилавки,
сгрудившиеся на тесной площади, ломились от курток, макинтошей, передников,
сабо. Мы с Мари-Ноэль не спеша бродили между рядами, не в силах -- что она,
что я -- оторвать глаз от одних и тех же вещей: носовых платков в крапинку,
шарфов, фарфорового кувшина в форме собачьей головы, розовых воздушных
шаров, коротких и толстых цветных карандашей -- половина красная, половина
синяя. Мы купили клетчатые, белые с серым, шлепанцы для Жермены, а затем,
заметив, что в другом месте продают такие же туфли зеленого цвета, не
постеснялись перекинуться ко второму продавцу. Не успели нам завернуть
покупку и получить деньги, как нас охватило жгучее желание приобрести
толстые шнурки для ботинок, для себя и для Гастона, и две губки, связанные
веревкой, и, наконец, большой брусок мыла с выдавленной на нем русалкой
верхом на дельфине.

Когда, нагруженные покупками, мы повернули обратно в узком, забитом
людьми проходе, я заметил, что за нами с веселым интересом наблюдает
какая-то блондинка в ярко-синем жакете, держащая в руках охапку георгин.
Обратившись к ближайшему продавцу, она сказала через голову Мари-Ноэль:

-- Значит, правда, что стекольная фабрика в Сен-Жиле закрывается, а
вместо нее откроют склад дешевых товаров?

А затем, протискиваясь мимо меня -- она шла в противоположном
направлении, к церкви, -- шепнула мне на ухо:

-- P\`ere de famille\footnote{Отец семейства \textit{(фр.)}.} -- ради
разнообразия?

Заинтригованный, я обернулся ей вслед и следил с улыбкой, как синий
жакет исчезает вдали, но тут Мари-Ноэль дернула меня за руку:

-- Ой, папа, смотри, кусок кружева! Как раз то, что мне надо для
аналоя.

И мы снова с головой погрузились в покупки. Мари-Ноэль кидалась от
прилавка к прилавку, а я, разомлев на солнце и желая побаловать ее, и думать
забыл о цели нашей поездки и, лишь когда часы на церкви пробили половину
двенадцатого, с ужасом подумал о том, что в двенадцать банк закроется, а я
еще ничего не успел.

-- Идем, скорей, мы опаздываем, -- сказал я, и мы поспешили к машине,
чтобы забросить туда свои приобретения.

Пока Мари-Ноэль раскладывала их на заднем сиденье, я снова вытащил
чековую книжку и посмотрел на адрес, стараясь его запомнить.

-- Папа, -- сказала Мари-Ноэль, -- а как же мамины фигурки? Мы и не
вспомнили о них.

Взглянув на девочку, я увидел, что она не на шутку встревожена,
радостное оживление исчезло.

-- Не беспокойся, -- сказал я, -- займемся этим попозже. Банк важнее.

-- Но все магазины и мастерские закроются, -- настаивала она.

-- Ничего не поделаешь, -- сказал я. -- Придется рискнуть.

-- Интересно, не чинят ли фарфор в этом магазинчике возле городских
ворот? -- сказала Мари-Ноэль. -- Там, где в витрине стоят подсвечники.

-- Не знаю, -- сказал я. -- Не думаю. Послушай, ты не подождешь меня в
машине? В банке тебе будет скучно.

-- Ну и пусть. Я лучше пойду с тобой.

Но мне не очень улыбалось, чтобы ее чуткие ушки уловили, о чем я буду
говорить.

-- Право, не стоит, -- сказал я. -- Я могу там задержаться. И разговор
будет долгим. Куда лучше остаться здесь или пойти в парикмахерскую подождать
там тетю Рене.

-- Ой, нет, -- воскликнула девочка, -- это гораздо хуже банка... Папа,
а можно я пойду в тот магазинчик у городских ворот, спрошу, чинят ли они
фарфор, а потом приду, встречу тебя у банка?

Она выжидательно подняла на меня глаза, довольная этим новым решением.
Я заколебался.

-- Напомни мне, где это, -- сказал я. -- Там сильное движение?

-- Внутри городских ворот, -- нетерпеливо ответила Мари-Ноэль. -- Там
вообще никто не ездит. Ты не знаешь, это возле магазина, где продают зонты.