read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



тустеп с одним из своих богатых поклонников вокруг ресторанного бассейна, где
при свете разноцветных электрических лампочек плавают как бы написанные Матиссом
золотые рыбки, плещет небольшой фонтанчик. Богиня, сошедшая с неба на землю лишь
для того, чтобы люди не забывали о существовании мимолетных видений и гениев
чистой красоты. В начале вечера она недоступна и холодна, как мрамор, а в конце
нечаянно напивается, падает в бассейн, а два ее кавалера в смокингах с помощью
метрдотеля, тоже в смокинге, под руки волокут ее к выходу, причем она хохочет,
рыдает, с ее ресниц течет черная краска и шлейф крепдешинового платья оставляет
на паркете длинный след, как от мокрого веника.

Следом за небожительницей в ранге красавиц идет хорошенькая девушка более
современного полуспортивного типа, в кофточке джерси с короткими рукавами, с
ямочками на щеках и на локотках, чаще всего азартная любительница пинг-понга,
имеющая у нас кодовое название "Ай-дабль-даблью. Блеск домен. Стоп! Лью!".

(Дань американизму Левого фронта двадцатых годов: из стихов соратника.)

После ай дабль-даблью идет таракуцка (происходит от румынского слова
"тартакуца", то есть маленькая высушенная тыквочка, величиной с яблоко,
превратившегося у нас в южнорусское слово "таракуцка" - любимая игрушка
маленьких деревенских детей). Если ее потрясти, в середине зашуршат высушенные
семечки. Таракуцки были наиболее распространенным у нас типом молоденьких,
хорошеньких, круглолицых девушек, чаще всего из рабочего класса - продавщиц,
вагонных проводниц, работниц заводов и фабрик, наполнявших в часы пик московские
улицы. Они были большие модницы, хотя и одевались стандартно: лихо надетые
набекрень белые суконные беретики, аккуратные короткие пиджачки на стройных
миниатюрных фигурках, нарядный носовой платочек, засунутый в рукав, на плотных
ножках туфельки-танкетки, в волосах сбоку пластмассовая заколка. Они были
самостоятельны, независимы, улыбчивы; их всегда можно было видеть вечером под
светящимися уличными часами, в ожидании свиданья с каким-нибудь красавцем или
даже с немолодым советским служащим, улизнувшим от бдительного ока супруги. Их
еще называли "фордики" в честь первых такси, недавно появившихся на улицах
Москвы. Признаться, из всех видов красавиц они были для нас самые
привлекательные, конечно не считая флаконов. Таракуцки были маленькие московские
парижанки, столичные штучки, то, что когда-то во Франции называлось "мидинетки",
их не портило даже то, что пальчики на руках и ногах у них были как бы не до
конца прорезаны, вроде некоторых видов сдобного печенья, надрезанного по краям.
Видимо, создавая их, бог очень торопился и не вполне закончил свою работу.

За таракуцками шли женщины неприятные, и среди них самый неприятный тип был
холера - тощая, очень чернобровая, с плохими зубами, висящими космами прямых
волос и пронзительным индюшачьим голосом. Как ни странно, но бывали случаи,
когда небожительница перерождалась в холеру, а холера каким-то образом
преображалась в небожительницу, но это случалось крайне редко.
Зато между таракуцками и ай дабль-даблью было больше сходства, и мужчины нередко
их путали, что, впрочем, не приносило им особых огорчений.
Был еще более возвышенный и одухотворенный тип холеры,- с пятнами черных глазных
впадин и страстно раскинутыми, как бы распятыми руками, как известный барельеф,
высеченный на длинной кладбищенской стене.
И, наконец, первый день творенья. Очень молоденькая, рано созревшая,
малограмотная, с неразвитой речевой артикуляцией, испуганными глазами на толстом
свекловично-багровом лице, каким-то образом, чаще всего случайно, очутившаяся в
большом городе и показывающая прохожим листок бумаги, на котором каракулями
написан адрес, который она разыскивает. Первый день творенья чаще всего
превращалась в няньку (няньки в то время еще не перевелись), в железнодорожную
сторожиху, держащую в руке зеленый флажок, но чаще всего поступала на фабрику и
с течением времени превращалась в таракуцку.
Были еще какие-то разновидности, открытые мною с ключиком, но я уже о них забыл.
Имелись также типы и мужчин, но перечислять их не стоит, так как все они
являлись для нас игрой воображения, выходцами из старого мира, заимствованными
из дореволюционной классической литературы.
Все это было для нас литературной игрой, вечной тренировкой наблюдательности, в
особенности же упражнением в сравнениях.
Однажды мы так заигрались в эту игру в сходства, что ключик, рассердившись не на
шутку, закричал:

- Будем считать, что все похоже на все, и кончим это метафорическое мучение!
В чем-то он, конечно, был прав. Но я думаю, что подобного рода игра ума, которой
мы занимались чуть ли не с гимназических лет, сослужила нам впоследствии, когда
мы стали всерьез писателями, большую службу.

...я чувствовал, что ключик никак не может забыть ту, которая еще так недавно
прошумела в его жизни, как ветка, полная цветов и листьев.
Подобно Прусту, искавшему утраченное время, ключик хотел найти и восстановить
утраченную любовь. Он смоделировал образ ушедшего от него дружка, искал ей
замену, его душа находилась в состоянии вечного тайного любовного напряжения,
которое ничем не могло разрешиться.
То, что он так упорно искал, оказалось под боком, рядом, в Мыльниковом переулке,
почти напротив наших окон.
Моя комната была проходным двором. В ней всегда, кроме нас с ключиком, временно
жило множество наших приезжих друзей. Некоторое время жил с нами вечно бездомный
и неустроенный художник, брат друга, прозванный за цвет волос рыжим. Друг
говорил про него, что когда он идет по улице своей нервной походкой и
размахивает руками, то он похож на манифестацию. Вполне допустимое
преувеличение.
Так вот этот самый рыжий художник откуда-то достал куклу, изображающую
годовалого ребенка, вылепленную совершенно реалистически из папье-маше и одетую
в короткое розовое платьице.
Кукла была настолько художественно выполнена, что в двух шагах ее нельзя было
отличить от живого ребенка.
Наша комната находилась в первом этаже, и мы часто забавлялись тем, что, открыв
окно, сажали нашего годовалого ребенка на подоконник и, дождавшись, когда в
переулке появлялся прохожий, делали такое движение, будто наш ребенок
вываливается из окна.
Раздавался отчаянный крик прохожего, что и требовалось доказать.
Скоро слава о чудесной кукле распространилась по всему району Чистых прудов. К
нашему окну стали подходить любопытные, прося показать искусственного ребенка.
Однажды, когда ключик сидел на подоконнике, к нему подошли две девочки из нашего
переулка - уже не девочки, но еще и не девушки, то, что покойный Набоков назвал
"нимфетки", и одна из них сказала, еще несколько по-детски шепелявя:
- Покажите нам куклу.
Ключик посмотрел на девочку, и ему показалось, что это то самое, что он так
мучительно искал. Она не была похожа на дружочка. Но она была ее улучшенным
подобием - моложе, свежее, прелестнее, невиннее, а главное, по ее фаянсовому
личику не скользила ветреная улыбка изменницы, а личико это было освещено
серьезной любознательностью школьницы, быть может совсем и не отличницы, но зато
честной и порядочной четверочницы.
Тут же не сходя с места ключик во всеуслышание поклялся, что напишет
блистательную детскую книгу-сказку, красивую, роскошно изданную, в коленкоровом
переплете, с цветными картинками, а на титульном листе будет напечатано, что
книга посвящается...
Он спросил у девочки имя, отчество и фамилию; она добросовестно их сообщила, но,
кажется, клятва ключика на нее не произвела особенного впечатления. У нее не
была настолько развита фантазия, чтобы представить свое имя напечатанным на
роскошной подарочной книге знаменитого писателя. Ведь он совсем еще был не
знаменитость, а всего лишь, с ее точки зрения, немолодой симпатичный сосед по
переулку, не больше.
Он стал за ней ухаживать как некий добрый дядя, что выражалось в потоке
метафорических комплиментов, остроумных замечаний, которые пропадали даром, так
как их не могла оценить скромная чистопрудная девочка, едва вышедшая из
школьного возраста. Дело дошло до того, что ключик пригласил ее с подругой в
упомянутое уже здесь кино "Волшебные грезы" на ленту с Гарри Пилем; девочки
получили большое удовольствие, в особенности от того, что ключик купил им
мороженое с вафлями, которое они бережливо облизывали со всех сторон во время
сеанса.

Одним словом, роман не получился: слишком велика была разница лет и интеллектов.
Но обещанную книгу ключик стал писать, рассчитывая, что, пока он ее напишет,
пока ее примут в издательстве, пока художник изготовит иллюстрации, пока книга
выйдет в свет, пройдет года два или три, а к тому времени девочка созреет,
поймет, что он гений, увидит напечатанное посвящение и заменит ему дружочка.
Большая часть расчетов ключика оправдалась. Он написал нарядную сказку с
участием девочки-куклы; ее иллюстрировал (по протекции колченогого) один из
лучших графиков дореволюционной России, Добужинский, на титульном листе четким
шрифтом было отпечатано посвящение, однако девичья фамилия девочки,
превратившейся за это время в прелестную девушку, изменилась на фамилию моего
младшего братца, приехавшего из провинции и успевшего прижиться в Москве, в том
же Мыльниковом переулке.
Он сразу же влюбился в хорошенькую соседку, но не стал ее обольщать словесной
шелухой, а начал за ней ухаживать по всем правилам, как заправский жених,
имеющий серьезные намерения: он водил ее в театры, рестораны, кафе "Битые
сливки" на Петровке за церковкой, которой уже давно не существует и куда водил
своих возлюбленных также Командор - очень модное место в Москве,- провожал на
извозчике домой, дарил цветы и шоколадные наборы, так что вскоре в моей комнате
в Мыльниковом переулке шумно сыграли их свадьбу, на которой ключик, несмотря на
то, что изрядно выпил, вел себя вполне корректно, хотя и сделал робкую попытку
наскандалить, после чего счастливые молодожены поселились в небольшой квартирке,
которую предусмотрительно нанял мой положительный брат.

Вообще в нашей семье он всегда считался положительным, а я отрицательным.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 [ 28 ] 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.