вместе с глазом.
который нес в руках огромный букет цветов в яркой упаковке, в гофрированной
бумаге, с развевающимися на ветру кудряшками перевязочных лент. Он держал
букет так, как их держат школьники первого сентября -- в согнутой в локте
руке, зажав кулаком стебли, прямо перед собой. Это был Овечкин. Он не узнал
Серафимову, хотя был у нее на допросе несколько дней назад.
Серафимовой и сейчас подошел к ней со спины. Заглянув в ее лицо, он понял,
что Нонна Богдановна сейчас упадет в обморок. Но на сей раз она готова была
не только упасть в обморок, но провалиться сквозь землю от стыда и угрызений
совести за собственную бес-тактность.
СОСТРАДАНИЕ
из них лег на край могилы и поставил на дно выкопанной ямы урну с прахом
Финка. Пахло сырой землей, ржавым песком и свечками.
будто он объявлял отправление поезда на вокзале, сказал один из рабочих.
обочин ямы, они сотворили большой рыхлый холм над прахом Финка, похожий на
человеческий живот. Потом один из них бросил на вершину этого холма бетонную
раму, сказал, что земля сама спрессуется со временем, и воткнул в землю
мраморную табличку с надписью: "Финк Адольф Зиновьевич. 1951--1999, 19-й
участок".
такой театральный типаж. Знакомые знакомых Нонны Богдановны тесно общались с
его тестем, бывшим секретарем Союза писателей, ударившимся в политику.
Теперь этот тесть, пройдя огонь и воду перестройки за спиной Горбачева и
Яковлева, руководит политическим движением "Раскол", издает газету без
названия. Считает себя демократом имперского склада, в смысле склада
политического характера. Одновременно тесть-демократ застроил всю Москву
небоскребами с конусовидными верхушками, которые, как ему кажется, должны
напоминать башни Кремля, перекликаться с ними, а на самом деле одним
напоминают ракеты "СС-20", а другим -- мусульманские мечети. Строили-то
турки.
собеседникам в глаза, выводит их на чистую воду, а сам узколоб и тупорыл,
как уязвленный купец третьей гильдии.
следователь в легком блейзере с золотыми пуговицами. Пальто осталось в
машине. Этих огромных золотых бляшек она сегодня стесняется, не к месту они
на траурном костюме. Евдокия Григорьевна и ее дочь берут у всех остальных
цветы, отламывают стебли и украшают могилу. Галочка не может оторвать
взгляда от огромного брюха, торчащего из земли, в которое женщины с каким-то
остервенением всаживают розы и гвоздики.
секретарши Финка все мутнеет, ее ослепляет яркая пустота, мечутся круги,
она, ничего не видя, на ощупь ловит рукой ограду чьей-то могилы и садится на
скамью. К ней подходят Серафимова и Братченко. Галя смутно видит красные
пятна цветов, мраморную табличку, похожую на белую рубашку.
еще жизнь.
как он уехал с работы?
потому что Адольф Зиновьевич что-то громко выкрикнул, а потом по городской
линии незнакомый голос. Человек не представился, только попросил господина
Финка. На мой вопрос, кто его спрашивает, он не произнес ни звука. А самой
последней звонила девушка, та самая.
ее синего платья белели совсем уже раскрывшиеся тюльпаны. Галя поняла, что
это она. У секретарш, у профессиональных секретарш, вырабатывается особая
способность определять принадлежность голоса тому или иному человеку. И она
сразу догадалась, что знает голос этой девушки, идущей навстречу. Во взгляде
женщины, который перехватила Катя, было только сострадание и участие.
ЧУЖИЕ
Чистые пруды Серафимову. Она взяла с собой ботинки, конфискованные в
крематории. С этим еще предстояло разобраться. Потом доставил Галочку на
Солянку. Поставив машину на обочине напротив въезда во двор Галины, вышел на
тротуар. Галя была в таком состоянии, что ее нужно было проводить до
квартиры.
перпендикулярно к ним стоял широкий Галочкин дом. Сейчас был виден лишь
отрезок его в проеме этого длинного угрюмого ущелья.
подобрать слов.
прислонилась к стене. Она не плакала, взгляд ее уставился в одну точку.
-- ну, покажи, какое окно твое? Отвлекись.
поглядела вверх, глаза ее вспыхнули. Она ахнула.
видела.
Галя неотрывно глядела на свое... нет, на соседнее окно.
окно смотрел. Увидел меня, отшатнулся. Пойдем в тот подъезд.
Братченко, вцепившись в его рукав. Войдя в подъезд, остановились. Там была
темень. Братченко показалось, что даже окна во входных дверях и на
лестничной клетке чем-то занавешены. Приложив палец к губам, Витя прижал
Галю спиной к стене и загородил ее.
Наконец лифт мягко шлепнулся, двери его раскрылись. Желтый свет осветил
старый широкий подъезд, где за выступом стены стояли Витя и Галя. Перед ними
возникла Евдокия Григорьевна с авоськой.
безбожно!
следующий шаг, но почувствовала, видимо, чье-то присутствие, может, услышала
учащенное Галочкино дыхание, может, учуяла жар от тела Братченко.
пятясь к лифту, двери которого в этот момент с грохотом автоматически
закрывались за ее спиной. Галочка хотела выйти из-за укрытия, даже
пошевелилась, пытаясь отодвинуть Братченко. Все произошло чрезвычайно
быстро. Когда пучок света из лифта еще не успел исчезнуть, раздался выстрел.
толкнул ее на пол. Потом бросился к Эминой. Когда Братченко в полной темноте
выворачивал ей руки и заламывал их ей за спину, та заорала пуще прежнего.
дверь, немного вечернего сумрака вползло в подъездную тьму. Братченко и
Евдокия Григорьевна, застывшие каждый по-своему в боевой позе, повернули
головы к свету и уставились на силуэт Галочки.
положение, зло фыркала и извергала из себя проклятия. Братченко ринулся
наверх. Галочка крикнула старушке:
этажах лампочки горят. Но случайно или нет оказалась здесь старушка? Как она
добралась-то так быстро с кладбища? Братченко отчалил на своей машине
первым. Может, их две сестры-близняшки?
Макарович. Испуганный, он пропустил Братченко в квартиру. Тот обежал все
комнаты, кухню и санузел: никого, кроме старика, в квартире не было.
дороже поимки преступника, он повел ее домой собственноручно. Галочка все
время оглядывалась и в конце концов опрометью побежала к своему подъезду.