Особенно тяжело было скрываться в домах, где росли маленькие дети: они
легко могли выдать. Целыми днями приходилось прятаться в неудобных тайниках
и надолго замирать в неподвижном молчании.
Когда Раиса особенно серчала на Таню, она нарочно выбирала дома с
детьми - ни дыхни, ни пикни, лежи, скрючившись, в какой-нибудь щели и
повторяй про себя молитвы!
Раиса раздражалась по всякому поводу, могла замахнуться, а то так даже
и ударить, и как-то в феврале, в жестокий мороз, в одном платье выгнала Таню
на улицу и впустила обратно, когда та совсем уже окоченела.
Но самое страшное произошло в Рубцовске. Нашли нужный дом, Раиса в нем
еще не бывала. Наступал вечер.
Постучались. Залаяла, как обычно, собака, но никто не вышел. Раиса
толкнула калитку. Почему-то она оказалась незапертой.
- Иди, - сказала она Тане.
За калиткой метался разъяренный пес. Таня испуганно отступила.
- Иди, - повторила Раиса.
- Я боюсь, - пролепетала Таня.
- Я приказываю! - с раздражением сказала Раиса. - Как можешь ты
рассуждать?
Таня вошла, собака набросилась на нее, вцепилась в ногу, повалила. Таня
закричала. Две недели не могла встать, лежала в подвале, в узкой нише,
выкопанной в земле и заделанной досками. Лечить ее, конечно, никто не лечил,
приносили раза два в день поесть, а сама Раиса сказала, что "заживет как на
собаке".
Позже уже, покинув Рубцовск и перебираясь на новое место, Таня
осмелилась обратиться к Раисе на людях Раиса умела сдерживаться.
- Вы не думали, что собака может укусить?
- Почему не думала? - холодно ответила Раиса. - Без повиновения не
спастись пострадала, зато послушалась. Послушание даже выше
пустынничества...
- А если мне прикажут убить?
- Убей, - подтвердила Раиса. - Грех не на том, кто исполняет, а на том,
кто приказывает.
Нет-нет да и возвращались мысли Тани к Москве, вспыхивала тоска по
матери...
Но не так уж много времени оставалось у нее для размышлений, слишком
глубоко была она втянута в круговорот страннической жизни. Окружающие то и
дело внушали ей, как сладко пострадать за Христа, и немалую роль играло тут
самолюбие: я не хуже, не слабее других, все могу вынести...
Как пойманный воробей, не могла она вырваться из сжимающей ее жестокой
руки. Все время на глазах у Раисы. Молись, тверди чужие слова и каждое
движение подчиняй ее окрикам... Таня как бы погрузилась в состояние
анабиоза, все стало ей безразлично.
Она так привыкла рабски следовать во всем за Раисой, что начала бояться
незнакомых людей. А еще больше она боялась Раисы. Боялась своих наставников
и покровителей. Ей часто давали понять, что ей уже не уйти из секты: накажет
бог, обрушит на нее страшные кары, и всегда найдутся люди, желающие стать
орудием божьего гнева... У нее не было ни денег, ни документов. Она не
представляла себе, как может она куда-то прийти, попросить помощи. Что
сказать? Кто поверит? А очутись она снова в Москве! Какой позор ее ждет...
Это она понимала. Она боялась Москвы. Теперь уже все, теперь она человек без
роду, без племени, истинно-православная христианка, странница, не имеющая ни
имени, ни угла.
Весной приехали в Барабинск. Там Раису дожидалось письмо. Старейший
преимущий приказывал ехать в Тавду. Молодых христианок собирали в школу,
мать Феодула будет обучать их всякой премудрости.
Старик оказался верен своему слову. Таня вспомнила обещание взять ее в
школу. Тогда она подумала, что это так, мечта, какие могут быть в странстве
школы?..
- Легкую вам жизнь делают, - ворчала Раиса. - Не потерпела, не
пострадала еще достаточно, а уже зовут постигать свет.
Но подчинилась без промедления, помолилась и в тот же день повела свою
воспитанницу на станцию. Церковные уставы одинаково писаны и для послушниц,
и для инокинь.
В поезде, по дороге в Тавду, к ним привязался какой-то обходительный
парень. Все пялил на Таню глаза, не скрывал своего восхищения, расспрашивал,
куда и зачем едут. Но Таня подметила его пытливый взгляд, обращенный не
столько на нее, сколько на Раису, и вдруг поняла, что Раисой он интересуется
больше, чем ею, только не подает виду, не так-то уж ему интересна Таня,
однако сказать об этом Раисе она не осмелилась.
Раиса злилась, исщипала Тане всю руку, чтобы та не смотрела на парня.
Они отвязались от него только перед самой Тавдой.
В Тавде Раиса не задержалась, зашла на минуту в лавку купить хлеба,
хотела взять еще рыбного филе, - дорога предстояла тяжелая, через лес, Раиса
собиралась идти пешком, - но услышала, что рыба из Китая, какой-то
серебристый хек, и не решилась взять, китайцы - нехристи, кто знает, не
оскоромишься ли еще китайской рыбой, взяла селедки посолонее, и только и
видели странниц в Тавде.
Повела Раиса Таню в какой-то не то Чуш, не то Чош, где можно не
бояться, что придут проверять у странников паспорта.
Весна пенилась, сияла полным расцветом, все в природе было какое-то
ювелирное по отделке и чистоте: листья на березах изумрудные, одуванчики
золотые, ранние полевые гвоздики светились, как рубины, и небо - точно из
ляпис-лазури.
- Боже, какая красота! - упоенно воскликнула Таня. - Какая радость
везде!..
- А ты не очень тешь глаза земной радостью, - попрекнула ее Раиса. -
Созерцай лучше незримого, который наполняет мир благостью.
Дорога не пылила, земля еще не просохла, над глубокими колеями
кудрявилась свежая травка.
Едва вышли из города, затарахтел грузовик. Раиса посторонилась
пропустить, оперлась на палку, но грузовик поравнялся и остановился. Дверца
приоткрылась, из кабинки высунулся шофер в голубой майке, с рыжими
непокрытыми кудрями.
- Далеко, бабушка? Куда путь держите?
- В Чош, - сказала Раиса, хотя на самом деле им предстояло свернуть в
сторону.
- Садись, бабушка, подвезу, - предложил шофер. - По пути.
- Растрясет, поди... - Раиса колебалась. - А сколько возьмешь?
- Вас бесплатно, а внучка поцелует покрепче! - Шофер засмеялся. - Не
беспокойтесь, бабушка, ничего не возьму, из уважения даже тише поеду.
Раиса не спеша подошла к грузовику, заглянула в кабину, в кузов: там
двое парней покуривали сигареты.
- Куда садиться-то?
- На почетное место, рядом с водителем, а внучку наверх...
Раиса палкою ткнула в кузов, строго посмотрела на Таню:
- Садись.
Подождала, пока парни помогли Тане взобраться, села в кабину.
- Куда едете-то? - поинтересовался шофер.
- К племяннику, в гости.
- А кто он у вас?
- Лесник... - Раиса спохватилась, не надо говорить, что лесник. - Не
лесник, делает что-то по лесу.
- Живицу собирает? Дело доходное.
Бабка не очень-то склонна разговаривать.
Шофер погнал машину, спидометр отсчитывал километр за километром.
Вдруг в заднее стекло кабины забарабанила частая дробь. Еще, еще...
Шофер остановил машину, выглянул из кабины.
- Что стряслось?
Таня выпрыгнула из кузова, подбежала к Раисе. Розовая, как шиповник.
- Не поеду дальше, вольничают...
А ребята в кузове не так чтобы очень уж вольничали: один обнял за
талию, другой поцеловал в щеку. Но Таня до того остро чувствовала свою
отрешенность от мира, так ей больно малейшее напоминание о близости с Юрой,
что даже небольшая вольность, которая на иную девушку не произвела бы
большого впечатления, оскорбляла ее до глубины души.
- Вы что? - заорал шофер, выскакивая из кабины. - Не можете себя
держать? Вот высажу обоих...
- Да мы ничего, ей-богу, - забожился один из парней. - Разве мы хотели
обидеть? Пусть садится обратно, пальцем больше...
Но и Раиса вылезла уже из кабины. Она не могла дать воли чувствам, но
глаза ее метали молнии. Мгновенно она оценила обстановку - ехать или пойти
пешком: не хотелось под вечер искать где-то в лесу ночлега - и тут же нашла
решение.
- Таисия! - позвала она, властно указывая на кабину. - Садись.
- Да что вы, бабушка? - возразил шофер. - Больше они не позволят...
Шофер тоже не ангел, решила Раиса, но у него хоть руки заняты.
- Таисия, тебе говорят...
Таня знала: уговаривать старуху бесполезно. Они поменялись местами.
Шофер ухмыльнулся, поманил одного из парней.
"Предупреждает вести себя поприличнее", - подумала Раиса.
На самом деле шофер шутил:
- Теперь целуйтесь, желаю успеха!
Поехали. Шофер озабоченно спросил Таню:
- Они на самом деле обидели вас?
- Не очень, - призналась. - Сама не знаю, как вспылила.
- Что бабушка, что внучка, - укоризненно заметил шофер. - Уж очень вы
строгие. Неужто и побаловаться нельзя?
- Нам нельзя, - сказала Таня. - Мы монашки.
Афанасьев Роман
Николаев Андрей
Березин Федор
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Никитин Юрий