мне неоценимую услугу в приручении мамонтов. Именно с этого удобного уступа
гиганты привыкали брать заготовленную для них пищу и мало-помалу признали во
мне своего хозяина.
потухшего вулкана. Почвенное тепло, горячие источники, отвесные стены и
наличие вулканических изверженных пород на каждом шагу говорили за это.
Приглядевшись к растительности, я увидел здесь и современные и реликтовые
растения, живущие вперемешку. Скоро мне бросилось в глаза и другое: здесь
был свой, довольно теплый климат, который вполне обеспечивал жизнь многих
южных растений. Будто кусочек среднерусской природы, закрытый в горах
сурового приполярья.
извне мне отсюда не выбраться, От Иванова вестей не приходило. Ждать их,
зная, в каком положении он остался, теперь было просто наивным. Трудно
мириться с мыслью о вечном одиночестве, но мысль эта постепенно становилась
все более и более ясной и отчетливой, и мне не оставалось ничего другого,
как только привыкать к ней.
марта я провел в своей пещере, подкрепляясь мясом и рыбой, которую я ловил в
ручье обыкновенной вершей из прутьев лозняка. Патроны еще были, я очень их
берег.
мир, странный и жестокий. В кратере в ту пору кишели волки, они пожирали
очень много баранов и оленей. Кстати сказать, пока я истребил хищников, они
успели полностью уничтожить оленей. Много медведей бродило по лесам и жило в
пещерах. Их и сейчас я знаю до двух десятков. Все они - мои хорошие друзья.
Здесь паслись сотни баранов, бегали зайцы и лисы, шныряли выдры и ежи;
тысячи угок, гусей и лебедей во время перелетов делали у нас остановку,
многие из них нашли тут свою родину и даже не улетали на зиму.
древнейших зверей. Я принял от при-роды на сохранение четырех мамонтов, из
которых два старых погибли естественной смертью через три года после нашего
знакомства; двух волосатых носорогов, одного очень старого пещерного медведя
и трех исполинских оленей.
бессмертного героя Дефо - Робинзона Крузо. Что ж, наши с ним судьбы во
многом оказались сходными. Он, как и я, был тоже отрезан от мира и
предоставлен самому себе. Правда, Робинзону, по воле автора, как говорится,
повезло. Он нашел возле своего острова разбитый бурей корабль и снял оттуда
множество необходимых ему вещей. У меня такого клада не оказалось,
патронов, топор, хороший нож и мой вещевой мешок, в котором оказались, к
счастью, целыми, в числе прочих мелочей, несколько клубней картофеля и две -
три сотни семян разных овощей, взятых мной из ссылки ради чисто научного
интереса. Как они мне пригодились позже!..
отмечал свой календарь. Я понял, что Иванов погиб, и ждать помощи от него
нечего. Оборвалась последняя нить, еще удерживающая надежду на избавление от
плена.
весна, дни стали длиннее, морозы меньше. Днем на деревьях уже висели
сосульки, снег на склонах к полудню подтаивал... Вот тут-то мне и пришло в
голову приучить гигантов к труду и воспользоваться их силой для устройства
колонии.
наблюдательными и умными. Часто я, укрывшись в зарослях, видел, как они
целыми часами стояли все вместе у речки и грелись на весеннем солнце. А
потом начинали играть, обдавая друг друга потоками холодной воды. Купание,
даже в холод-ное время, оказалось их любимым делом. Это я понял позже. Они
никогда не расставались, всегда ходили группой, а когда старики
почувствовали близкую смерть, то все вместе они удалились в восточную часть
кратера, туда, где лежали кости их предков. Один из них, шатаясь, дошел до
края осыпи, ноги его подкосились, он повалился на колени, потом на бок и
скоро умер. Живые не покинули его и остались вместе с ним. Через неделю умер
второй. Молодые мамонты восприняли смерть своих родителей, как самое большое
горе, не отходили от мертвых несколько дней, ревели, перестали есть и все
топтались вокруг трупов, дотрагивались до них хоботами, подталкивали,
умоляли встать... А потом, рассвирепев, кинулись в лес, ломали и топтали
деревья, кидали камни, пни, в неистовстве топили свое отчаяние и печаль.
план. Мамонты часто видели меня, но считали, видно, за мелкое, не стоящее их
внимания животное, хотя история с головешкой долго еще заставляла их
обходить мой костер.
преддверии весны разразилась последняя зимняя буря. Собственно, настоящая
буря бушевала где-то за пределами кратера, но доставалось и нам. Почти
неделю валил густой снег, и он закрыл луга, леса и заставил всех животных
основательно поголодать. Бараны и олени сумели приспособиться скорее других,
они стали разгребать снег и довольно хорошо находили себе пищу. Медведи
неожиданно для всех залегли спать. А мамонтам пришлось туго. Они взялись
есть ветки деревьев и кору, причем эта пища не казалась для них особенно
привлекательной. Я уже знал, что они с величайшей охотой едят тростник и
камыш. Но мелкие болота завалило снегом, а в глубокие топи вдоль озера они
ходить опасались. Тогда я начал приводить в действие свой план. Сделав
небольшой плот из десятка легких бревен, я приплыл к заросшему острову на
озере, ножом нарезал огромный сноп зеленого камыша и доставил его на уступ
перед своей пещерой. Привлеченные далеко видной на снежном фоне зеленью,
гиганты пришли к пещере. Молодые мамонты не заставили себя упрашивать. Они
смело подошли ближе и хоботами стали доставать лакомую приманку. Разрешив им
немного поесть, я постепенно стал отодвигать сноп от края все дальше и
дальше. Звери не уходили, топтались на месте и все поглядывали на меня и
пошевеливали хоботами. После нескольких дней тренировки я стал возможно
осторожнее выдавать им из рук сочную траву порциями и скоро так приучил их к
организованной кормежке, что мамонты стали ходить за мной по пятам, как
комнатные собаки. Даже когда растаял снег и пищи стало вдоволь, они, увидев
меня, шли за мной, и я старался не скупиться на подарки. Вскоре я осмелел и
рискнул погладить моих новых друзей. Мамонты обнюхали меня и, кажется,
высказали свое удовлетворение новым знакомством, - по крайней мере, тот из
них, какого я впоследствии назвал Ла-сом, довольно весомо пошлепал меня по
спине хоботом, обвил и немного приподнял над землей. Я очень боялся, не
захочет ли он поиграть со мной, как с мячом. Довольно невесело было бы
упасть из объятий хобота с высоты шести метров... Но все обошлось хорошо.
Немного позже мне было позволено залезать на косматую спину, ездить на Ласе
и в качестве платы за удовольствие чесать ему палкой за гигантскими ушами.
Между прочим, кедровки, каких тут не мало, нисколько не боялись этих могучих
зверей и спокойно трещали по целым дням на их спинах, что-то выискивая там и
копаясь. Судя по довольному виду зверей, птицы доставляли великанам явное
удовольствие. В общем, менее чем через месяц они уже таскали мне бревна на
дом и камни для ограды.
трехметровый забор из каменных глыб, которым пришлось обнести весь мой
огород. И все из-за несговорчивого характера носорогов. Вы наблюдали молодых
поросят, когда их выпускают на улицу? Вот так примерно вели себя эти
многотонные звери. Страшно неуравновешенные характеры! Настоящие допотопные
дикари. До поры до времени мы жили, соблюдая строгий нейтралитет. Наши пути
не перекрещивались. Такое состояние настороженного наблюдения друг за другом
меня устраивало. Но, как я уже сказал, до поры до времени.
землю, то на второй же день нашел свой огород совершенно изрытым и
затоптанным. Налет совершили носороги. Пути наши перекрестились, нейтралитет
оказался нарушенным. Что их привлекало сюда - просто не знаю. Может быть,
следы моего заостренного кола, которым я рыхлил почву, наводил их на мысль о
скрытых здесь вкусных кореньях? Хорошо, что первый набег на поле они сделали
до посева и мои семена остались целы. Но как же быть дальше? Я имел слишком
мало семян, чтобы рисковать ими. К тому же с земледелием у меня, как вы
понимаете, были связаны все мои мечты. Вот тогда и пришлось подумать об
ограде.
больно они велики. Что им забор? Носороги продолжали навещать мой заветный
уголок каждую ночь. И тогда я решил пожертвовать одним патроном.
Косматая его кожа имеет трехсантиметровую толщину. Что сделает ей картечь?
Комариный укол... Лобовая часть морды еще более неуязвима для пули. Нужно
бить только в глаз или в пасть. А для этого надо подходить к носорогу
вплотную, что практически равно самоубийству.
пришли скоро и с противным хрюканьем закружились вдоль стены, отыскивая
слабое место. Темнота ночи и непоседливость чудовищ мешали прицелу. Но,
наконец, один из них просунул рог между камней, стал расшатывать глыбы и на
какую-то секунду замер на месте. Я выстрелил в упор и не промахнулся. Зверь
рухнул на землю, заливая кровью камни забора. Второй носорог, испуганный
выстрелом, кинулся прочь, и с тех пор вот уже много лет не приходит сюда и
не попадается мне на глаза, хотя до самого последнего дня продолжал вредить
моим дальним полям, не опасаясь пули. Увы! Картечи и патронов у меня больше
не было,
от совершенства по части красоты и изящества, но в нем сухо, тепло и, с моей
точки зрения, даже уютно.
Корнев Павел
Акунин Борис
Круз Андрей
Шекли Роберт
Глуховский Дмитрий
Круз Андрей