Чтение 28–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

убогую конструкцию многочисленного коллектива, составлявшего Донскую власть.
Каждый вопрос решался миром, председательствовал Атаман, блистал своим
красноречием донской баян -- его помощник М. П. Богаевский. Происходили
ежедневные жестокие словесные дебаты. После бесконечных словопрений, выносились
кой-какие резолюции, чаще всего запоздалые, ибо жизнь идя быстрым темпом,
опережала их. Весьма ярко работу донского Правительства рисует член его Г. П.
Янов, говоря: "Все заседания Правительства происходили в зале бывшего Областного
Правления18) и имели характер политического собрания, а не делового заседания
правительственного органа. С первых же дней функционирования власти
"Объединенное" донское ; Правительство оказалось разъединенным. Казачьи
представители "Паритета", стараясь создать деловую обстановку управления,
неизменно встречали со стороны некоторых неказачьих представителей умышленное
непонимание нагромождающихся событий и "политическую обструкцию" во всех
вопросах, касающихся как обороны, так и внутреннего распорядка в крае.
Выступления в заседаниях проф. Кожанова, швейцарского подданого Боссе и
эмиссаров Воронина и Ковалева, постепенно создавали убеждение, что в донском
Правительстве не так уж единодушно смотрят на необходимость борьбы с
большевиками и не все благополучно со стороны большевизма ... После первых же
дней заседаний донского Правительства -- стало ясно, что представители
неказачьей части, за исключением Светозарова, Мирандова и Шошникова, со всеми
эмиссарами являются не союзниками в деле борьбы с большевиками, а тормазом и что
найти общий язык при создавшейся обстановке является невозможным. В связи с
этим, надежда на привлечение в ряды защитников Дона иногородних совершенно
отпала: среди же "фронтовиков", в возвращающихся частях и в станицах, съезд
"неказачьего" населения и "Паритет" дал новую возможность к уклонению от
исполнения своего долга перед родным краем. Казаки "фронтови-
18) Донская Летопись. Том II, стр. 182 и 183.
100

ки" перестали нападать на "добровольцев" и партизан, перестали обвинять
Войсковое Правительство и говорить о "контрреволюции", организуемой на Дону, но
зато для успокоения совести выдвинули новый мотив: "иногородним теперь все дали.
Г1х люди тоже в Правительстве. Пусть Правительство организует иногородних.
Пойдут они против большевиков и мы возьмемся за винтовки. А одним нам
большевиков не осилить".
Далее: "неказачья часть, получив все права, напротив не чувствовала никаких
обязанностей19) и делала все возможное, чтобы не отдалить, а приблизить
катастрофу. Для усиления средств, вернее обстановки обороны -- Атаману и
командованию Добровольческой армии необходимо было ввести осадное положение.
Согласно существовавшему соглашению между казачьей частью и неказачьей -- Атаман
без одобрения Правительства такого приказа самостоятельно отдать не мог. И вот
по поводу осадного положения происходят в течение двух дней горячие дебаты ...
Та же история повторилась и с объявлением железных дорог на военном положении...
Чтобы создать устойчивое20) положение в городе Новочеркасске и парализовать
всякую возможность выступления местных большевиков, все офицеры были взяты на
учет и сведены в сотни офицерского резерва, который и нес патрульную и
караульную службу в городе. Не успел соорганизоваться "офицерский резерв", как
со стороны неказачьей части Правительства последовал не запрос, а форменный
допрос Атамана: для чего, для какой цели организуются офицерские сотни и т. д."
"Областное Правление "превратилось в какую-то ярмарку. А рядом21) с этим,
ежедневные вечерние заседания, а иногда и утренние при нервной обстановке и при
наличии, хотя и при полной корректности, но заметного холодка взаимной
отчужденности неказачьей и казачьей частей Правительства. В дополнение к
этому--разделение прав и обязанностей по отделам управления совершенно не было
... Дела, по всем отделам управления, как административного, так и
экономического характера, решались коллективно, да и для такого решения не
хватало времени, так как политические вопросы и вопросы обороны доминировали ...
И естественно, что при отсутствии системы, фактически -- было отсутствие и
управления ...
Беспристрастная оценка событий в январские дни "паритета", -- говорит Г. Янов,
-- дает право сказать, что трагедия создавшегося общего положения была в том, --
что не было веры в победу, не было риска выявления твердой власти и единой воли,
-- у власти стоял коллектив, фактически состоящий из 36 человек, контролирующий,
применяющийся к массе, коллектив разнородный по своей психологии, разуму,
убеждениям, чувствам. И в результате, вместо быстрых решений и обсуждения
каждого проекта, вместо твердых приказов -- акты соглашений, опровержений и
уговариваний... И рядовая масса это чувствовала, а казаки особенно, так как в их
представлении о власти, прежде всего, требовались импозантность, сила и воля. И
чувство бес-
19) Донская Летопись. Том II, стр. 186.
20) Донская Летопись. Том II, стр. 188.
21) Донская Летопись. Том II, стр. 195.
101

силия власти, неуверенности в завтрашнем дне,, перебрасывалось не только на
рядовую массу, но и на интеллигенцию".
Такой же отзыв о Донском Правительстве дает Г. Щепкин22), говоря "...Прежняя,
существовавшая непосредственно перед приходом большевиков, власть на Дону
обладала многими недостатками. Еще покойный незабвенный соподвижник Великого
Атамана-мученика Каледина, М. П. Богаевский говорил, что заседания Правительства
превращались в бесконечные разговоры и споры: время проходило в выработке
соглашений, в рассуждениях и колебаниях. Власть была бессильна и произошла
драма, страшную историю которой с ужасом прочтут потомки".
Нет нужды доказывать, что такое Правительство пользоваться авторитетом среди
населения области не могло. Круга своей деятельности оно точно не установило, а,
вместе с тем, своим возникновением, оно в конец расстроило административную
деятельность бывшего ранее аппарата Областного правления. Силы власти не
чувствовалось, власть существовала только номинально. Недовольство и
неудовлетворенность Донским парламентом возростали прогрессивно. И простые
казаки, и офицерство, и донская интеллигенция косо и недоверчиво смотрели на
свое Правительство.
В военных кругах, росту этого недовольства значительно способствовала
опубликованная в начале января широкая амнистия политическим арестантам, иначе
говоря -- большевикам, с которыми уже фактически шла ожесточенная борьба. Резало
глаза и то, что в составе Правительства находятся члены из того крестьянского
съезда, который осуждал Донскую власть за то, что она сделала Новочеркасск
центром буржуазии и контрреволюции и вынес резолюцию о разоружении и роспуске
Добровольческой армии, борющейся против наступающих войск революционной
демократии, смягченную, правда, затем и вылившуюся в форму политического
контроля над Добровольческой армией.
Крестьянское население Области не изменило своей непримиримой позиции по
отношению к казакам, совершенно не считалось со своими представителями в
Правительстве, склоняясь больше к большевикам, местами, кое где, открыто их
поддержива23).
22) "Донской Атаман ген. от кавалерии П. Н. Краснов". Г. Щепкин. Стр. 13.
23) В Донской Летописи, том II, стр. 168 К. Каклюгин оправдывает Донское
Правительство Калединского периода, утверждая, что оно не оказало никакого
влияния на судьбу Дона и в то же время признается, что "это Правительство не
проявляя творчества в работе, не дало на фронт ни одного бойца". У меня иное
мнение: по-моему корень зла лежал в Правительстве; оно само не творило и мешало
творить Атаману, вместо дела занималось политикой соглашательства с большевиками
и пустой болтовней, давая, конечно, этим общий тон и своим шатанием мысли
заражая и все окружающее. Болтология, процветавшая на верхах, проникала в массу
и в результате, равняясь на верхи, предпочиталось поговорить. нежели работать да
еще и рисковать жизнью. Следует вспомнить предсмертные слова А. Каледина,
обращенные к членам Донского Правительства 29 января 1918 года, за час до
смерти: "...предлагаю высказаться, но прошу, как можно короче. Разговоров было и
так достаточно. Проговорили Россию..."
102

События развивались сами собой, вне влияния Правительства, чаще всего
направляясь на местах случайными деятелями, неизвестными Правительству.
Штаб походного Атамана всегда был в курсе всех заседаний Донского парламента и
нередко постановления или намеченные мероприятия служили не только злободневной
темой и объектом насмешек и анекдотов в обществе, но и давали достаточную пищу
для резкой критики деятельности Донского Правительства.
Для нас не было тайной, что в составе Правительства находятся агенты большевиков
(Кожанов, Боссе, Воронин и др.) и потому целый ряд мероприятий, настойчиво
диктовавшихся чрезвычайным моментом, как правило, задерживался проведением в
жизнь. По каждому, даже срочному вопросу в Донском парламенте возникали
бесконечные пререкания, что понижало его авторитет в наших глазах, вызывало
чувство негодования, а вместе с тем и подрывало веру в конечную победу над
противником. И нужно признать, что совокупность всех этих условий уже дало
большевикам моральную победу над нами, физическое же наше поражение было
вопросом ближайшего будущего. Вероятно это сознавал и Атаман Каледин, но тем не
менее, он не решался выступить против течения. Подвергаясь разнообразным и
противоположным влияниям, ген. Каледин не находил в себе сил изменить курс и
продолжал задыхаться в атмосфере нерешительности и колебаний. Вокруг него, всюду
царила беспочвенность и пустота. Беспомощно борясь против силы вещей и
обстоятельств, он мучительно искал себе действительную поддержку делом, а не
словом, но все его усилия были тщетны... Правительство вязало его не грубыми,
грузными цепями, а тончайшей проволокой, которая хотя и не была сразу видна, но
держала однако не менее крепко.
Не подлежит сомнению, что и Каледин и Назаров мучительно искали верный выход из