друг друга! Господи, по двое, в обнимку, такие миленькие, славненькие...
Прямо ангелочки!
прорезались, а крышки от консервных банок!
чтобы освободить цех, вытаскивали наружу. И мешки из-под сахара, и битую
тару.
не допер, а шакалы доперли. Они все сволакивали теперь на задний двор, целые
склады там образовались.
калошей, кто-то сказку такую читал.
Волшебной калошей: эта давала не какое-то фантасмагорическое счастье, а
вполне реальное, переведенное в энное количество сладких джемовых банок с
золотыми крышечками!
утопили бы, не потеряли, не порвали...
вот, задарма, ничего не потребовав взамен, отдать их золотую, родненькую,
славную Глашу?! Лучше, наверное, банки из заначки отдать! Они столько не
стоят, сколько их замечательная Глаша!
Сашки перевернулись мозги и насколько он сбрендил.
Сашка сбрендил. Он и улыбался, как бывший Сашка, и глаза у него были все те
же. Только вот с башкой что-то случилось - стала она варить наперекосяк,
может, он джему переел! Колька не случайно в него пихал в последнее время...
Может, у него мозги от сладостей слиплись?
мы без нее жить-то будем?
полными хозяевами.
лежащие тут с невероятно давних времен, может, даже с довойны.
готовился ему выдать со зла.
пожалуй, усомнился. А Сашка посмотрел на Кольку и все прочел, что тот не
сказал.
шуруют? Они рвут на ходу подметки, про будущее и не думают! Вот сука буду,
если они не пойдут вместе с нашей Глашей ко дну... - И добавил: -
Себеневе...
ногтем, под зуб и под горло. То есть зуб на отрыв даю и горло подставляю...
Такая была клятва. Для посторонних же, для взрослых скрытый смысл клятвы
якобы раскрывался так: советский боевой нарком Ворошилов... "Ворошиловым"
клясться не запрещали А "сукой" запрещали.
и все мы...
Только почему ты сам не поверил, а? Ты же сейчас рассуждал не лучше самого
оголтелого хитника из этих... из шакалов!
дармового, которое текло прямо в руки... По ручью, разумеется, текло.
которая, они по опыту знали, у них у всех впереди? Завод-то на месяц, на
два: для откорма! А потом? Зубы на полку?
что отличает приличного вора от шакала... Нет меры, нет совести. В краже
совесть тоже нужна. Себе взял, оставь другим. Умей вовремя остановиться,
когда изымаешь свою долю из чужого добра. Если от многого берут немножко,
это не кража, а просто дележка! Так сказал великий писатель, какой именно,
Сашка забыл. Неважно: писательский опыт он усвоил.
из-под одежды. Из-под забора тащили чуть ли не у всех на глазах. Однажды
прямо в ящике, который перекинул через забор замечательный грузчик-еврей.
машинка тяжело пойдет!
отставил от банок.
произошло однажды, когда двое колонистов стали протаскивать корзину с
мешками якобы во двор.
тяжела, очень тяжела: перегрузили от жадности, банок пятнадцать засунули,
что ли! А теперь стояли, покраснев от натуги, и не знали, что дальше
делать...
потрескивала от напряжения. Потом дно с грохотом отскочило и, позванивая,
полетели по бетонному полу банки, зайчики от золотых крышек брызнули во все
стороны.
заказу, попала прямо под ноги главному технологу, который проходил мимо.
Старик-технолог нагнулся, поднял банку, поправил очки в металлической оправе
и посмотрел на этикетку.
цех, прекратив работу, смотрел на него. А самая последняя из баночек еще
продолжала катиться по цеху, будто удирала, как удирал бы колонист после
такого шухера.
баночке. - Это же настоящее воровство?
двери, да по двору, да через проходную... Их никто не пытался ловить. Да и
чего двух-то ловить; попались двое, а остальные не послались, только и
всего.
19
которая недавно еще сходила с поезда, поражая своей огромностью, пришли
ребята в Березовский клуб для встречи с местными жителями.
чтобы как-то растопить неприязнь между колхозниками и колонистами. За два
месяца пребывания в этих местах колонисты успели насолить всем.
колоннами на фасаде. На колоннах еще видны были следы осколков, наспех
заштукатуренные и забеленные.
Занавеса на сцене не было. Справа и слева вели ступеньки. В простенках, по
обе стороны сцены, проглядывали какие-то нерусские надписи, их замазали
масляной краской и частично прикрыли портретами вождей Так что выходило:
вожди как бы своими спинами стыдливо прикрывали свои собственные призывы,
только на другом, нежелательном теперь языке.
крашенная в грязновато-бордовый цвет.
под хмельком, оживлены, громко разговаривали, перекрикивались с ряда на ряд.
В зале было шумно.
привычке бездомных в чужом месте не разъединяться (а вдруг бить будут!)
протиснулись вперед и уселись прямо на пол между первым рядом и сценой. Те
же, кто не поместился, выстроились у стенки, прижавшись к ней спиной (тоже
самозащита!), заняли боковые проходы.