этих добродетельных принципов словно бы холодным душем окатило, он сухо
отодвинулся от Мориса, выдав ему, однако, деньги, -- но с раздосадованным
выражением одураченного человека, который не хотел бы устраивать шума и платит,
но не рад. Получатель только усилил дурное впечатление барона, когда он
поблагодарил его следующим образом: << Я завтра же вышлю их своим старикам и
только немножко братку оставлю, он сейчас на фронте >>. Эти трогательные чувства
столь же разочаровали г-на де Шарлю, сколь его взбесило их выражение,
незамысловатое, крестьянское. Жюпьен иногда предупреждал их, что надо всг-таки
быть поизвращенней. И тут один, с таким видом, будто он исповедует что-то
сатаническое, рискнул: << Знаете, барон, вы мне не поверите, но когда я еще был
маленьким, я подглядывал в дырку замка, как мои родители цалуются. Это так
п-порочно, н-не п-п-правда ли? Вы скажете, что это я вам мозги пудрю, так нет
же, говорю вам, всг так оно и было >>. И г-на де Шарлю привела в уныние и
взбесила эта фальшивая потуга на извращенность, разоблачившая лишь изрядную
глупость и подобную непорочность. Впрочем, ему не пришелся бы по вкусу и
отъявленный бандит, и убийца: такие люди не рассуждают о своих злодеяниях;
садист часто обладает ( сколь бы добр он ни был, тем более -- как барон ) жаждой
зла, которую злодеи, пускающиеся в тяжкие с другими целями, не могут
удовлетворить.
Тщетно молодой человек, поздновато осознав ошибку, утверждал, что он не выносит
шпиков и даже отважился предложить барону: << Забьем, что ли, стрелочку >> (
назначим, то есть, свидание ): очарование рассеялось. Чувствовалась "липа", как
в книжках авторов, тщащихся употреблять арго. Тщетно молодой человек вдавался в
подробности всех "непристойностей", вытворяемых им с подругой. Г-на де Шарлю
поразило только, сколь недалеко эти непристойности заходили. Впрочем, дело было
не только в неискренности. Ничто не ограничено сильнее, чем удовольствие и
порок. В этом случае, несколько заменив смысл выражения, можно сказать, что
вращаешься в том же порочном круге.
Если считалось, что г-н де Шарлю -- принц, то в этом заведении очень грустили о
смерти человека, о котором жиголо говорили: << Я не знаю, как его звать, но,
кажется, он был бароном >>, -- это был никто иной, как принц де Фуа ( отец друга
Сен-Лу ). Как полагала его жена, большую часть времени он проводил в клубе, на
деле же он проводил время у Жюпьена -- болтая, рассказывая светские истории
проходимцам. Это был большой, красивый мужчина, как и его сын. Поразительно, что
г-н де Шарлю, -- может быть, потому, что он встречался с ним только в свете, --
не знал, что де Фуа разделяет его наклонности. Иногда говорили, что эти
наклонности распространялись и на его сына, еще студента ( друга Сен-Лу ), -- но
это, вероятно, ложь. Напротив, будучи крайне осведомлен о нравах, неведомых
многим, он пристально следил за знакомствами своего сына. Однажды некий мужчина,
-- из низкой, впрочем, среды, -- преследовал юного принца де Фуа прямо до
особняка его отца, бросил записку в окно, отец ее подобрал. Но преследовавший,
хотя и не был вхож, с аристократической точки зрения, в то же общество, что и
г-н де Фуа-отец, был одного с ним круга, так сказать, с другой стороны. Он без
труда нашел в общих дружках посредника и заставил г-на де Фуа замолчать, доказав
ему, что его сын сам спровоцировал эту выходку. И это возможно. Ибо принц де Фуа
мог уберечь сына от дурных знакомств, но не мог уберечь от наследственности.
Впрочем, что касается этой стороны, принц де Фуа-младший, как и его отец,
пребывал в неведении относительно людей своего круга, хотя и зашел дальше всех с
представителями другого.
<< Как он прост! Вот уж не скажешь, что барон >>, -- повторяли завсегдатаи, как
только г-н де Шарлю с Жюпьеном удалились: барон всг сетовал на добродетель
юноши. Судя по недовольной физиономии Жюпьена ( ему, впрочем, надо было
вымуштровать юношу заблаговременно ), фальшивому убийце от Жюпьена сейчас должно
было изрядно влететь. << Это же просто противоположность тому, что ты мне
рассказывал, -- воскликнул барон, дабы Жюпьен на следующий раз извлек урок. --
По лицу видно: он очень добродушен, он испытывает уважение к своей семье >>. --
<< У него, однако, трения с отцом, -- возразил Жюпьен. -- Они живут вместе, но
работают в разных барах >>. Это было, конечно, по сравнению с убийством,
довольно незначительным проступком, но Жюпьена застали врасплох. Барон ничего не
ответил, ибо ему одновременно хотелось, чтобы его удовольствия были подготовлены
заранее, и чтобы у него сохранилась иллюзия, что никакой подготовки здесь нет.
<< Это подлинный бандит, он вам так сказал, чтобы вас обмануть, -- вы слишком
наивны! >> -- оправдываясь, добавил Жюпьен, но только задел самолюбие г-на де
Шарлю.
<< Да, на ужин он тратит не меньше миллиона -- и каждый день, каждый день >>, --
сказал молодой человек двадцати двух лет; высказанное суждение не показалось ему
неправдоподобным. Послышался грохот коляски, приехавшей за г-ном де Шарлю. В эту
секунду я заметил, как из соседней комнаты, медленно ступая, появилась дама в
черной юбке, как мне показалось -- довольно пожилая, ее сопровождал солдат,
видимо, вышедший с нею. К своему ужасу я разглядел тотчас, что это был
священник, -- столь редко встречающееся, а во Франции просто невероятное
явление, как дурной поп. Видимо, мимоходом солдат подшучивал над своим
спутником, высмеивая несоответствие поведения одеянию, и последний степенно,
сентенциозно, с поднятым вверх пальцем доктора теологии, изрек: << Что делать, я
не ( я ожидал: "святой" ) ангел >>. Впрочем, он спешил и уже прощался с
Жюпьеном, -- последний, проводив барона, собирался было подняться, но заметил,
что по забывчивости дурной священник не заплатил за комнату. Юмор никогда не
оставлял Жюпьена, он затряс кружкой, в которую собирал плату с клиентов, и,
звеня ею, крикнул: << На нужды прихода, господин аббат! >> Отвратительный
персонаж извинился, выдал плату и исчез. Жюпьен вошел за мной в темное логово,
где я не осмелился и шелохнуться. << Выйдите на минутку в прихожую, там сидят
мои юноши, а я пока поднимусь и закрою комнату, будто вы ее нанимали, -- это
будет совершенно естественно >>. Патрон был там, я ему заплатил. В эту минуту
вошел молодой человек в смокинге, он властно спросил: << Могу я завтра иметь
Леона без четверти одиннадцать вместо того, чтоб иметь в одиннадцать, потому что
я завтракаю завтра в городе? >> -- << Это зависит, -- ответил патрон, -- от
того, насколько его задержит аббат >>. По-видимому, этот ответ не устраивал
молодого человека в смокинге, -- он думал уже было поносить аббата, но его гнев
пошел другой дорогою, когда он заметил меня; вышагивая прямо на патрона, он
шептал: << Что? это кто? что это значит? >> -- голосом тихим, но взбешенным.
Патрон, раздосадованный чрезвычайно, воскликнул, что мое присутствие не имеет
никакой важности, что я просто один из постояльцев. Молодого человека в
смокинге, казалось, это объяснение не утешило. Он не останавливаясь повторял: <<
Это отвратительно, этого не должно быть, вы же знаете, что я этого не переношу,
из-за вас ноги моей здесь больше не будет >>. Всг-таки исполнение этой угрозы не
было неотвратимо, ибо удалился он в неистовстве, но повторяя, что Леон должен
постараться освободиться к 10.45, на два с половиной часа, если это возможно.
Жюпьен спустился и вышел за мной на улицу. << Мне бы не хотелось, чтобы вы
думали обо мне плохо, -- этот дом приносит мне не столько дохода, сколько можно
подумать, мне ведь приходится принимать и порядочных постояльцев, -- а с ними
только просаживаешь деньги. Здесь -- полная противоположность кармелитам205, но
только благодаря пороку жива добродетель. Нет, если я и взял этот дом, -- или,
скорее, если я его и заставил взять того управляющего, -- вы его видели, то это
только чтобы угодить барону, развлечь его на старости лет >>. Жюпьен имел в виду
не только садистические сцены, свидетелем которых мне довелось стать, но и
просто удовлетворение его порока. Барон и для разговора, для общества, игры в
карты, предпочитал людей из народа, тянувших из него деньги. Наверное, снобизм к
сволочи должно разуметь как и любой другой. Впрочем, они206 долгое время
выступали воедино, чередуясь между собой в г-не де Шарлю, -- он не находил
никого достаточно изысканным для своих светских отношений, равно вполне
аморальными для иных. << Я ненавижу усредненность, -- говорил он, -- буржуазная
комедия напыщенна, а мне надо то ли принцесс классической трагедии, то ли
грубоватого фарсу. Никакой середины -- "Федра" или "Паяцы"207 >>. Но, в конце
концов, равновесие между двумя этими разновидностями снобизма было нарушено.
Может, от старческой усталости, или его чувственность перешла на самые простые
отношения, барон жил теперь только с "мужичьем", освоив таким образом, сам того
не желая, наследие великих предков -- герцога де Ларошфуко, принца д'Аркур,
герцога де Берри, которые, как показал нам Сен-Симон, проводили свою жизнь в
обществе лакеев, разделявших их игры, тянувших из них бесчисленные суммы, -- их
стремление заходило так далеко, что посетителям бывало неловко, когда они
заставали этих знатных сеньоров в пылу товарищеского сражения в карты, а то и
просто попойки с прислугой. << Но главное, я поступил так, чтобы уберечь его от
неприятностей, -- добавил Жюпьен, -- потому что барон, знаете ли, это большое
дитя. Даже теперь, когда у него есть всг, чего он только может захотеть, он еще
иногда отправляется куда глаза глядят и ищет себе неприятностей. В такие времена
его щедрость может дорого обойтись. Недавно тут как-то барон чуть ли не до
смерти довел бедного посыльного, -- он ему, знаете, послал огромные деньги,
чтобы тот пришел к нему домой! ( К нему домой, какая неосторожность! ) Этот
мальчик, -- он, правда, любил только женщин, -- успокоился, когда понял, чего от
него хотят. Потому что когда барон предлагал ему деньги, он принял его за
шпиона. И он почувствовал сильное облегчение, когда понял, что от него требуют
выдать не родину, а тело, что, может быть, не более морально, но менее опасно и,
главное, не так сложно >>. Слушая Жюпьена, я думал: << Какое несчастье, что г-н
де Шарлю не романист, не поэт, -- не потому, что он смог бы описать пережитое,
потому, что те ситуации, в которых оказывается такой человек, как Шарлю из-за
желания, рождают вокруг его имени постоянные скандалы, заставляют его отнестись
к жизни всерьез, вынуждают, когда барон предается удовольствиям --
прочувствовать их, и он не может остановиться, замереть на иронической и
поверхностной точке зрения, и, беспрерывно, к нему несется поток горестей208. А
так, каждый раз, как он признается в чем-либо, он подвергается оскорблениям, а
то и рискует оказаться в тюрьме >>. Пощечины -- это не только образование детей,
это образование поэтов. Будь г-н де Шарлю романистом, этот дом Жюпьена, -- в
таких пропорциях сокращавший риск, по меньшей мере ( полицейского "шмона"
боялись по-прежнему ) -- риск, связанный с человеком, в предрасположенности
которого, на улице, барон не всегда был уверен, -- стал бы для него бедой. Но в
искусстве г-н де Шарлю был только дилетантом, он и не помышлял писать, и не был
на то одарен.
<< Впрочем, признаюсь вам, -- продолжил Жюпьен, -- особые угрызения совести
из-за этого рода барыша меня не тревожат. Я не могу больше скрывать от вас, что
то, что здесь происходит, -- что я это люблю, что это пристрастие всей моей