Чтение 28–й страницы книги ~Заказ~

- Да вот! - Тетка с готовностью повернулась на стуле. - Врача ему подавай, а теперь в город звонить приспичило. Из прокуратуры, вишь ли. Как водку жрать...

Антон перестал обращать на нее внимание и шагнул навстречу мужчине:

- Вы врач?

- Да.

- У нас тут такое дело. Я, кстати, действительно из прокуратуры... Парня очень крепко поколотили. Сознание терял, бледный, сами видите...

Врача, как и толстуху-сестру, некогда грозным упоминанием об органах оказалось не прошибить. Доктор осведомился вполне в духе времени:

- Прописан он где?

- Прописан далеко, но дело не в том...

- Мы с городской пропиской не принимаем.

- Да я им уже говорила, - опять встряла толстуха.

- А если иногородний, то попрошу страховой полис,- кивнул врач.

И тут встревоженно подала голос Любаша:

- Доктор, у больного пульс нитевидный и слизистые бледнеют!

Врач посмотрел на нее с сомнением:

- А вы еще кто?

- Я тоже доктор! - Уточнять, что ветеринарный, Любаша в интересах дела не стала.

Врач быстро подошел к Сереже и обхватил пальцами запястье:

- А ну, покажи язык! Сережка вяло приоткрыл рот...

- Матвевна, живо каталку!!! - гаркнул мужчина! так, что толстуху буквально сдуло со стула, и она побежала куда-то по коридору, мелко перебирая ногами и причитая: "Ай, Царица Небесная..." Вскоре издали послышался характерный перестук резиновых колесиков.

Врач поддерживал Сережу за локоть.

- Поможете ему лечь, - скомандовал он Антону с Фаульгабером.

- Не на... - приподнимаясь, смущенно начал Сергей и... опять потерял сознание.

Семен подхватил его на руки, не дав коснуться линолеума. Каким, однако, тяжелым становится безжизненное тело...

- Матвевна, звони! - бросил через плечо врач напуганной толстухе.- Пускай готовят операционную... реанимацию... поднимай народ!!!

Схватил каталку за ручки и быстро покатил ее в плохо освещенную глубину коридора.

Матвевна яростно накручивала диск аппарата...

- Вы уж простите, - заохала она, когда были сделаны все звонки и маленькая больничка пришла наконец в движение. - Я-то думала... А вы звоните, если надо... в город по коду...

Фаульгабер протянул Антону сотовый, и тот позвонил Плещееву. Рассказал о бандитах. Сунул телефон в карман куртки и подошел к девушкам.

Аня сидела неестественно выпрямившись и смотрела в коридор, туда, где скрылась каталка с Сережей. Любаша крепко держала ее за руку. Антон сел с другой стороны и обнял Аню, притягивая к себе.

- Тьфу, - с чувством сказал Фаульгабер охраннику. И добавил на языке предков: - ScheiBe!..[60]

Прошло время, и в приемный покой выплыла еще одна медсестра. Все четверо жадно обернулись ей навстречу, но заспанного вида девица явно не имела никакого отношения к операционной.

- Матвевна, делать-то чего? - озадаченно спросила она.

- А что у вас? - участливо поинтересовалась толстуха.

- Да ты понимаешь, бабка у нас старая на отделении лежит. И уже час целый без остановки блюет...

- А доктор ваш где?

- Так ведь домой ушел, ужинать. Часа два назад, так с тех пор и нету. Живет-то через два дома, может, сбегать за ним?

- Ну, а лекарства ты ей давала какие?

- А че я ей дам. Все, что есть, - у доктора. А у нас кроме йода да валерьянки... - И пожаловалась: - Она мне уже все наволочки перепачкала. Четвертый раз меняем...

Снаружи сгущались ранние сумерки. И дождь все так же безостановочно колотил по крышам двух машин, остывавших на площадке у входа.

- Ну так за доктором кого из девок пошли, - продолжался неторопливый разговор в приемном покое. - А сама тазик поставь. Пусть в него блюет. Вот тебе и весь сказ...

И Матвевна снова углубилась в журнал, изучая таинства подрезки малины.

Панама явственно понял: еще пять минут - и он сам им тут весь этот "стерильный" пол заблюет. От чистого отвращения. Он переглянулся с Семеном и понял, что тот вполне с ним солидарен. Не сговариваясь подхватили девушек и повели их наружу.

Под козырек входа дождь не проникал - только сырой ветер. Фаульгабер оглядывался на дверь и то глубоко засовывал руки в карманы, то принимался скрести ногтями рубцы. Антон вытащил сигареты и зашарил в поисках зажигалки, и тут, словно дождавшись момента, за пазухой ожил мобильный. Антон поспешно сунул Ане мятую пачку:

- Панаморев слушает!

- Антон Григорьевич. - Голос принадлежал дежурному в прокуратуре. - Пришли данные из Москвы! Прочитать?

- Читай!

Сосны раскачивались и гудели, и он прикрыл трубку ладонью.

- Если коротко, то исследование крови отца, а также бабки жеребца по кличке "Заказ"...

В окнах операционной погас свет.

- ...Позволяет с вероятностью восемьдесят девять и шесть десятых процента утверждать, что присланная для анализа кровь принадлежит жеребцу по кличке "Заказ"...

Аня уронила сигареты на мокрый бетон и первой бросилась назад в вестибюль. Через несколько минут к ним вышел все тот же врач. Теперь уже в зеленой хирургической робе, колпаке и бахилах. И по его лицу Антон понял, ЧТО он им скажет, еще прежде, чем врач действительно заговорил. Плохо понимая, что делает, Антон шагнул к Ане, словно пытаясь собой заслонить ее от невозможного, чудовищного известия...

- Поздно вы его к нам привезли, - донеслось до него словно с того света. - Колотое ранение через диафрагму в печень... внутреннее кровоизлияние...

Смысл отдельных слов пролетал мимо застывшего разума, а все вместе значило только одно: СЕРГЕЯ БОЛЬШЕ НЕТ. Залитая мягким светом арена, красочные препятствия и кони, волшебно воспаряющие над ними... Голубоглазый парень азартно "болеет" за участников перепрыжки... ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ. Яростный подскок со стула в кафе, жаркие пятна на обтянутом скуластом лице: "Что значит - из-за какого-то? Да вы знаете хоть, что это за конь?!! Ни черта вы не знаете!.." ЕГО БОЛЬШЕ НЕТ. И последнее: "А мы-то надеялись..."

Шумевшие кругом больницы карельские сосны показались Антону увитыми плющом великанами, раскинувшими в распятии зеленые руки.

- Мы просто не смогли... - объяснял врач ничего уже не значившие подробности.- Шок... Прямо на столе сердце остановилось... Простите... Если бы хоть минут на двадцать пораньше...

Эти самые двадцать минут Сергей провел у них в вестибюле, пока люди, дававшие Гиппократову клятву, интересовались его пропиской и страховым полисом. Но и это никакого значения уже не имело...

О несбыточном и высоком, о гибели и надежде, о последнем бое и о бессмертной любви...

Сергей гладит породистую, благородную голову любимца, заглядывает в ясные, переливчатые глаза, чувствует на лице теплое, ласковое дыхание. Заказ нетерпеливо перебирает тонкими ногами, изгибает шею, подталкивает его носом: "Ну? Поскакали скорей!"

Над степью еще плывет предрассветный туман, но пепельный свет, отраженный небесными сферами, уже обрисовывает вдалеке знакомые силуэты горной гряды. И первой проявляется в вышине, рельефно выступает сквозь синеву небосвода священная вершина Белой горы...

Сергей тянет руку к холке Заказа, чтобы привычно и легко вскочить ему на спину... и обнаруживает на плечах жеребца могучие крылья. Они чуть слышно шуршат, величаво и гордо разворачиваясь во всю ширь. И вдруг Сергей понимает, что конь, принятый им за Заказа, на самом деле есть всевышнее и вечное Существо, земным проявлением Которого был его товарищ по скачкам.

Сперва он немного робеет перед посланцем небес, не зная, как с Ним поступать. Но Существо игриво роет землю копытом и кивает головой, словно забавляясь взятым в рот хлыстиком, и Сережа решается: вспрыгивает на гнедую теплую спину чуть позади мерно дышащих крыльев. Ни седло, ни уздечка больше им не нужны. Конь берет с места спокойным галопом...

Словно бы удар колокола бестелесным эхом доносится издалека...

Галоп становится реже, а в толчках мускулистого крупа басовой струной начинает звучать долгожданная свободная мощь. Заказ превращается в крылатую гнедую пружину. Она плавно собирается тугим комком мышц, а потом, распрямляясь, улетает вместе со всадником метров на пятнадцать вперед...

Как чисто и легко! Какой ветер умывает лицо!

Оба знают, куда лежит их дорога. Сергей не замечает момента, когда копыта Существа перестают касаться земли, и лишь крылья продолжают работать размеренно и могуче. Толчок, толчок. Взлет. Взмах...

Выше, выше. К сияющей впереди вершине Белой горы. И солнце поднимается из-за гряды, растворяя всадника на крылатом коне в сплошном расплавленном золоте...

Глава одиннадцатая

ИНСТАНЦИИ ОФИЦИАЛЬНЫЕ И НЕ ОЧЕНЬ

Г. Санкт-Петербург, Россия.

В следственный отдел прокуратуры города.

В таможенный комитет.

Таможенный комитет г. Хельсинки извещает вас о задержании, по вашему сигналу, лошади, предположительно вывезенной незаконным путем с территории России, из города Санкт-Петербурга. Лошадь гнедой масти, чистокровной верховой породы, кличка "Сирокко", по документам значится принадлежащей господину Гуннару Анна Нильхедену - гражданину Швеции.

Руководствуясь ранее достигнутыми соглашениями и договорами между нашими республиками, наша сторона согласна вернуть ваше имущество, вывезенное незаконным путем, при наличии документов и вещественных доказательств, подтверждающих ваше право собственности на предмет претензии. А также при наличии доказательств, подтверждающих факт совершения преступления - кражи.

В настоящий момент указанное выше животное находится в республиканском конноспортивном центре г. Хельсинки, в карантине. Приняты повышенные меры по его сохранности и охране...

...А обещанную партию лошадей надо было готовить, и с Вальсом возиться, и у Капельки ламинит за эти несколько дней никуда особо не делся... И не оставишь, не отложишь, как недовязанную кофту, до лучших времен: живое!.. Придя первый раз к Вальсу, Аня попросту расплакалась у него в деннике. Вот тут, в двери, стоял совсем недавно Сергей. Стоял, держал в руках ее хлыстик и отмахивался от недоверчивого Вальса: "Это кто мне тут "крысу" делает, а?.." Аня провела ладонью по косяку. Ей померещилось тепло, а потом она нашла серо-белую нить: не из его ли футболки?.. На одежде почти не было крови, лишь маленькое, с виду безобидное пятнышко... У Ани затряслись руки, а перед глазами качнулись и поплыли куда-то деревянные стены и рыжий бок жеребца. В таком состоянии садиться на горячую, строгую и норовистую лошадь - дело опасное. Однако Вальс соскучился по хозяйке и был весьма не против побегать. Сам схватил трензель - и лишь мотал головой, против обыкновения не пытаясь куснуть, когда она затягивала подпруги...

На манеже стало немного полегче. Работа с лошадью требует полного сосредоточения; начни отвлекаться - в лучшем случае не будет толку, а в худшем - дождешься чего-нибудь на свою голову. Тот же Вальс на спокойнейшем галопе способен безо всяких предисловий выдать такого "козла", что неделю потом будешь позвонки пересчитывать - не потерялся ли какой. На некоторое время Аня действительно обо всем позабыла. Существовал только огороженный прямоугольник песка - и стиснутый ее коленями могучий огненно-золотой зверь, играющий от избытка сил, от простой радости жизни...

Когда Вальс чисто и легко пронес ее над тем самым барьером, взятие которого ей помогал оттачивать Сергей, Аня, наклонившись вперед, привычно похлопала любимца по шее... и внезапно подумала: "А зачем?.."

И правда - зачем?

Раньше у нее было все. Бизнес, кони, конюшня. Соревнования, спортивные замыслы и честолюбивые надежды. И еще был Сергей. Этак ненавязчиво существовал в ее жизни: приехал - уехал. Никаких обязанностей, никаких обязательств... Пожертвовать ради него всем остальным, всем, что, как ей думалось, составляло смысл жизни - да вы что?! не смешите!..

А вот не стало Сережи, и оказалось - не стало вдруг ничего. Не нужны сделались финны-немцы-голландцы, и прах бы побрал будущее первенство, города, а заодно и квартиру, в которой - теперь это было ясно как Божий день - ремонт она так никогда и не закончит.

И даже Валечка-Вальс, из которого она думала воспитать второго Рейсфедра... Ну, воспитала бы. Ну, выиграла бы на нем... "Вольво" или "Самсунг" через несколько лет. Дальше-то что?.. Быть первой - а на кой хрен?..

Все последние годы у нее буквально не было свободной минутки - дела, дела! А вот налетела лбом, и остановилась, и в изумлении огляделась - и увидела, что дела эти не стоят выеденного яйца, а единственное, ради чего стоило жить, ушло навсегда. Вот только когда открылись глаза и рванулась душа: что угодно отдам, только верните!.. Но не услышат, не возвратят.

Время, говорят, лечит... Но до этого было очень еще далеко. Аня Смолина, так и не ставшая Путятиной, кружила по манежу на рыжем буденновском жеребце. "Что подкрадываешься?.. - звучало в ушах. - Как к дяде Ване за вишнями лезть собираешься..." Вальс был сегодня в необыкновенном ударе. Он старательно и четко брал барьер за барьером и только фыркал, принимая заслуженную похвалу. Ветер бил Ане в лицо и размазывал по щекам соленые капли.

"Продам, - твердо и бесповоротно решила она под конец тренировки. - Все продам к чертовой матери и уеду, а квартиру Маринке подарю, хватит ей по коммуналкам ютиться. Есть же у них там в "Свободе" спортивное отделение... Может, дальше прыгать получится, а может, ребятишек стану учить... Или вовсе за жеребятами ухаживать пойду, как Сережка когда-то... Сегодня же вечером Василию Никифоровичу позвоню..."

Но она вернулась домой за полночь, когда для звонков в Михайловскую было уже по определению поздно. И на другой день повторилось то же самое: она так и не собралась никуда позвонить, зато до седьмого пота, до дрожи в ногах работала Вальса и других своих лошадей. А потом поняла одну простую вещь. Для того чтобы некоторым образом быть рядом с Сергеем, вовсе не обязательно ехать в Михайловскую. Чистокровные или нет, буденовцы, латыши, терцы[61] - Сергей незримо возникал подле нее, стоило только ей подумать о лошадях, а эти мысли почти не покидали ее. А значит, и Сергей неотлучно был здесь, рядом, и его ладонь скользила рядом с ее ладонью, когда она гладила серые, гнедые, вороные бока. Он скакал вместе с ней, когда она посылала четвероногого воспитанника на препятствие. А когда она спрыгивала с седла и конь тянулся к ее рукам, ожидая заслуженного угощения, - в бездонных зрачках, она могла бы поклясться, мелькало Сережино отражение.

И еще оставался жеребец Заказ, ради которого он не пожалел жизни. И которого теперь пытались вернуть в Россию и Антон Панаморев, и Василий Ни-кифорович Цыбуля, и еще многие люди, знакомые и незнакомые ей.

г. Хельсинки. Финляндия.

В Министерство юстиции Финляндии.

В комитет таможенного контроля г. Хельсинки.

В прокуратуру г. Хельсинки.

Высылаем заключение следствия по уголовному делу ь 845833 по факту мошенничества, кражи имущества в особо крупных размерах и умышленному убийству, проводимого совместными усилиями следователей объединенной следственной бригады прокуратур гг. Санкт-Петербурга и Сайска. Высылаем копии иммуногенетической экспертизы, подтверждающей происхождение лошади по кличке "Заказ", рожденной в России, попавшей в вашу страну под кличкой "Сирокко". Высылаем копию племенного свидетельства и имеющиеся в наличии фотографии указанной выше лошади.

Убедительно просим обеспечить сохранность лошади и ее спортивных качеств, в связи с ее особой племенной ценностью, до окончательного принятия решения о возвращении ее законному владельцу - Российскому государственному семеноводческому хозяйству "Свобода".

Надеемся на скорейшее принятие решения...

Раньше Анина жизнь была плотно связана с телефоном. То ее "требовали к ответу", то она сама кому-то звонила: договаривалась, напоминала, советовалась. Возвращаясь домой, первым делом бежала к автоответчику: нет ли какого срочного сообщения. И не ужасалась суммам, набегавшим каждый месяц за мобильную связь. Эти траты были из тех, которые окупаются.

Сотовый телефон, погибший под сапогами стражей порядка, ей, кстати, восстановили. Новенький аппарат - той же модели и зарегистрированный на тот же номер - Ане привезли два незнакомых хмурых гаишника. Она положила его в кухонный буфет и с тех пор не вытаскивала. У нее городской-то теперь большей частью стоял выдернутый из розетки. Причина была за гранью здравого смысла, но для нее - совершенно реальная. Они с Сергеем, пока тот был жив, общались большей частью по телефону. И теперь казалось: снимешь трубку на внезапный звонок - и голос ОТТУДА бесплотно прошелестит в ухо: "Ну как ты там теперь без меня?.."

Марина с Любашей ненавязчиво взяли над подругой шефство. Буквально поселились у нее в доме и сообща не дали квартире превратиться в трехкомнатный склеп. Готовили, прибирали, вели все дела...

Вместе с Мариной, естественно, переехал и Гуталин. В сияющем Анином санузле появились лотки с мятой бумагой, а Кошмару пришлось тщательнее выбирать места для ночлега. Крупная, побольше вороны, клювастая и сильная птица была серьезным противником, не то что разные там чижики с канарейками или заоконные воробьи. Так что до открытых схваток и членовредительства дело не доходило. За исключением таинственных ночных событий, когда в дальней комнате что-то с грохотом рушилось - под не всегда цензурные вопли Кошмара и сиплые завывания Гуталина...

Однажды хозяйке кота понадобилось куда-то позвонить. Но только она воткнула телефонную вилку в розетку, как аппарат, заставив вздрогнуть, заверещал у нее прямо в руках. Марина поспешно сняла трубку:

- Да?..

- Анну Ильиничну Смолину, - сказали из телефона. И добавили по-французски: - S'il vous plait[62].

- Une minute[63],- рефлекторно вырвалось у Марины, на пятерки учившей французский в школе и в институте. Она зажала горстью микрофон трубки и крикнула в кухню: - Анюта!.. К телефону!.. Дед какой-то тебя...

Аня, вяло колупавшая на кухне приготовленный Любашей салат, уронила вилку и примчалась бегом: "Дед?.. Никак Василий Никифорович?.."

- Слушаю!

- Анечка? - раздался хрипловатый голос, принадлежавший явно не Цыбуле, но тоже определенно человеку в годах. - Милая Анечка, вы меня, конечно, не помните. Ну, Приморское шоссе, машина "девятка"... и оч-чень такие несимпатичные молодые люди на "Мерседесе". Rappelez-vous?[64]

Аня французского, в отличие от Марины, не знала, но он ей и не понадобился.

- Припоминаю...- выдавила она и стиснула трубку в ладони, закрывая глаза. Марина озабоченно пододвинула ей табуретку.- Д-да, да, конечно...

- Ну а я, - бодро продолжал невидимый собеседник, - тот простой российский пенсионер, на которого вы не стали наговаривать в угоду шпане. Имею честь представиться: Петр Федорович Сорокин. Будем знакомы?

Аня решила брать пример с вежливых японцев, которые, даже переживая нешуточное личное горе, с чужим человеком улыбаются и смеются, чтобы не причинять постороннему дискомфорт зрелищем своей боли.

- У вас, я надеюсь, все благополучно? - спросила она.

- Вашими молитвами, та cheri,[65] все вашими молитвами. И машину отремонтировал, и, что главное, перед законом вышел чист аки голубь... Права вот только никак выручить не могу, ибо супостаты мои от визита в госавтоинспекцию решительно уклоняются. Так и езжу пока по филькиной грамоте. Ну да это беда временная, поправимая...

"Еще бы им не уклоняться", - подумала Аня, и перед глазами мелькнуло ослепительное видение: она на своей маленькой красной "Тойоте" с разгону таранит чертов "Мерсюк", и тот взрывается с грохотом, превращаясь вместе со своими обитателями в сплошной огненный шар.

- Что ж, - сказала она вслух, - очень рада за вас...

- А уж я-то как рад, - усмехнулся Петр Федорович. - И знаете чему в основном?.. Что не вся у нас молодежь подалась в эту, знаете ли, "розовую плесень". А то только и слышно - ах, мол, вокруг сплошь бандиты да проститутки, и ребятишки чуть не с детского сада туда же стремятся... Ладно, не стану вас, Анечка, стариковскими нотациями морочить... Знаете что? Как вы смотрите на то, чтобы нам с вами встретиться, посидеть в располагающей обстановке, поговорить немножко "за жизнь"?..

"Еще не хватало", - подумала Аня. Но вслух снова проговорила совсем другое:

- Давайте... Где вам удобнее?

- Тогда я, если не возражаете, завтра часиков в шесть за вами заеду. И, конечно, молодого человека своего обязательно захватите. Ну, au revoir![66]

Аня задохнулась и медленно опустила трубку, и ей даже в голову не пришло задаться вопросом: а каким, собственно, образом симпатичному дедушке стал известен номер ее домашнего телефона? Равно как и адрес, куда он за ней собирался заехать?..

- Осторожно! Чухонец!!![67] - как обычно без предупреждения завопил со шкафа Кошмар. Снялся, мазнул Аню по голове роскошным белым крылом и унесся в сторону кухни. Следом, не сводя с попугая вожделеющих глаз, зачарованно пробежал Гуталин...

Москва. Санкт-Петербург. Россия.

В Министерство юстиции России

В прокуратуру г. Санкт-Петербурга

Руководствуясь полученными копиями документов по уголовному делу ь 845833, а также копиями прочих документов, представленных вашей стороной, на основании распоряжения Министерства юстиции Финляндии, прокуратура г. Хельсинки пришла к выводу о необходимости проведения самостоятельной проверки идентичности лошади по кличке "Заказ", указанной в документах, представленных вашей стороной, и лошади по кличке "Сирокко", находящейся в данный момент на территории республиканского конноспортивного центра в г. Хельсинки. Для этой цели просим выслать кровь родителей указанного вами коня.

Сообщаем, что фотографии, представленные в качестве доказательства идентичности лошади, таковыми признаны быть не могут, так как не отражают полной картины внешних признаков лошади. Просим, по возможности, представить другие фотоснимки, а также негативы, с которых они были отпечатаны...

Простой российский пенсионер Петр Федорович Сорокин заехал за Аней, как и обещал, на следующий вечер ровно к шести. Телефонный разговор с ним произвел на нее впечатление чего-то слегка нереального; может быть, из-за этого она наполовину ждала, что "дедуля" так и не появится. Но он появился. Без минуты шесть Аня для очистки совести выглянула в окно... и увидела внизу, в проезде около дома, автомобильную крышу цвета мокрый асфальт. Делать нечего, пришлось срочно одеваться и выбегать.

В коридоре ее едва не сшибли с ног. Со стороны кухни, прижав уши и пряча пушистый хвост, во всю прыть мчался Гуталин. А за ним на бреющем полете, норовя выдрать клок шерсти из пышных серых "штанов", с боевым кличем несся Кошмар. В хвосте у него недоставало пера. Аня кое-как продралась сквозь цепкий клубок крыльев и лап, выскочила за дверь и уже с площадки услышала ругань Марины, спешившей к месту событий с полотенцем в руках.

Спускаясь в лифте, она все пыталась представить себе, как будет проходить "свидание", на которое, кстати, Любаша с Мариной очень не хотели ее отпускать. "А вдруг он приставучим окажется? - стращала Марина. - У нас в институте такой замдекана был, старикашка. Очень он девчонок по спинкам гладить любил, видно, от дряхлости больше ни на что уже не годился. Мы его так гладиатором и прозвали..." - "Знаешь, как говорят? Старый конь борозды не испортит, - поддержала Любаша. - Но и глубоко не вспашет..."

Аня только отмахнулась: ее больше пугал другой вариант. Однажды, лет пять назад, она поехала в Колтуши смотреть какие-то соревнования, а когда все завершилось, чисто от нечего делать отправилась навестить двоюродную тетку отца, жившую там поблизости. Тетку эту она последний раз видела еще в дошкольные времена, и, естественно, та ее не узнала. Но когда Аня отрекомендовалась - всплеснула руками, захлопотала, усадила пить чай: "Наконец-то мы с тобой, деточка, обо всем потолкуем..."

...И, быстренько выхлебав жидкий чай, принялась нескончаемо повествовать о своих знакомых старушках. Наиподробнейшим образом. Кто чем болел, кто в какой больнице лежал, кому какую сделали операцию. Приятельниц троюродной бабки Аня в глаза никогда не видала и не надеялась увидать, имена-отчества с перечнями хворей и порошков пролетали, не задерживаясь, из одного уха в другое, но побудить дальнюю родственницу к "смене пластинки" она тогда так и не решилась. Нехорошо: старый человек, выговориться охота, а пообщаться не с кем небось... "Ты, деточка, приезжай, - напутствовала ее в дверях отцова двоюродная. - Еще потолкуем..." Аня проявила позорное малодушие и больше с тех пор бабку не навещала.

В общем, "гладиатор" был пугалом не из худших. Аня, впрочем, забыла о нем с первой же минуты общения.

- Здравствуйте, Анечка! - Петр Федорович не стал этак старомодно-галантно целовать ей ручку, просто пожал, и ладонь у него оказалась на удивление сильная и осторожная. И он действительно здорово смахивал на мудрого академика Лихачева. Правда, неизвестно, была ли у почтенного филолога такая же замысловатая, как у пенсионера Сорокина, татуировка во всю кисть. Подобные татуировки многое повествуют опытному глазу о сложно прожитой жизни своего обладателя, и, правду молвить, масса народу на Анином месте тотчас удалилась бы на цыпочках, но Аня нужными познаниями не обладала и оттого никакого трепета не ощутила. Просто ответила пожатием на пожатие:

- Здравствуйте...

Другой рукой Петр Федорович ловко извлек из-за спины и вручил Ане цветок. Нет, не одинокую импортную розу в зеркальном целлофане, как сейчас дарят. Яркий махровый цветок неизвестной породы сидел на микрогазончике, устроенном в пластиковой коробочке с питательной смесью: подливай воды - и будет месяцами радовать глаз. Сорокин предупредительно распахнул перед девушкой правую дверцу машины:

- Прошу!

"Девятка" плавно тронулась, и сразу стало понятно, что за рулем сидит очень опытный и умелый водитель. Уж это-то Аня вполне могла оценить. Она, правда, не обратила никакого внимания на большой красный джип, который тихо отчалил от дальнего угла дома и пополз за "девяткой", держа подобающую дистанцию.

На выезде из двора Петру Федоровичу пришлось-таки изрядно покрутить руль, объезжая чудовищную, с лунный кратер размером, колдобину, и тут-то Аня присмотрелась к наколкам, густо испещрившим руки пенсионера. Она, конечно, не стала ни о чем спрашивать, но Сорокин заметил ее взгляд и небрежно пояснил:

- Это, Анечка, ошибки молодости... Мне, знаете ли, однажды на Севере довелось поработать. Публика там... специфическая была, я вам доложу... Но зато на первую машину скопил! - И, видимо желая переменить тему, вдруг спросил: - А молодой человек ваш что же не пришел? Не comme il faut[68]. Как это он вас с незнакомым мужчиной одну отпустил?..

И глянул на Аню таким орлом, что только держись, однако задорный намек пропал впустую. Аня по глупости полагала, что вполне овладела собой, но оказалось - до первого прикосновения: снова неудержимо поднялись к глазам слезы, захотелось выскочить на ходу из машины и удрать обратно домой... а лучше попросту удавиться. Имидж вежливой японки рассыпался ко всем чертям, она кое-как выговорила прыгающими губами:

- Он... он... больше никуда не придет!.. Вы... остановите, пожалуйста, я пойду... извините...

- Вот как, значит. - Петр Федорович и не подумал останавливать машину, резво катившую к выезду из города в ненавязчивом сопровождении джипа. Только лицо у веселого пенсионера на мгновение сделалось очень жестким, утратив всякое сходство с патриархом науки. Люди с таким выражением глаз обычно кончают совсем другие университеты... Как бы то ни было, Петр Федорович, без сомнения, являлся в своей области академиком. И тотчас уловил, что речь шла не о банальной размолвке с ухажером: девушка, жалко съежившаяся на сиденье, оплакивала трагическую потерю любимого.

- Вы знаете, Анечка, по Петергофскому шоссе, как я слышал, через каждые полкилометра очаровательных местечек наставили. Шашлыки там всякие разные, закуски, вино... Отчего же нам с вами там где-нибудь не посидеть, хорошего человека не помянуть...

Г. Санкт-Петербург. Россия.

В прокуратуру г. Санкт-Петербурга.

Сообщаем, что в результате проведенных исследований Главной экспертной иммунологической лаборатории Племенного отдела Министерства сельского хозяйства Финляндии достоверность идентичности происхождения лошади по кличке "Заказ" и лошади по кличке "Сирокко" -составляет 67%, учитывая наличие крови не матери, а бабки тестируемого животного. Процент достоверности признан достаточно высоким.

Для принятия окончательного решения об идентичности животного просим предъявить в прокуратуру г. Хельсинки оригиналы документов, копии которых были представлены...

Для начала снаружи резко стемнело - ни дать ни взять среди бела дня сумерки! Потом задул ветер, стало неожиданно холодно, и тут же ударил первый раскат грома. Цыбуле показалось, будто в кабинете вышибло пробки. С улицы долетел звон стекла: в некоторых домах по соседству с конторой разбились окошки - так хлопали створки, открытые настежь из-за жары.

А еще через несколько минут грянул ливень!

Да какой! "Кабы градом не шандарахнуло, - подумал Василий Никифорович встревоженно. - Эка принялось..." Торопливо подошел к окну, поплотней закрыл шпингалет. "Зерно-то созрело почти, - покачал в сердцах головой. - Того гляди наземь уложит... Это бы полбеды, а как из колосьев повыбивает?.." Такое тоже бывало. Трудишься, трудишься не покладая рук целое лето... И все труды - обратно в землю. Весь год впустую!

Дождик вообще-то был кстати. Люди его ждали: лето стояло засушливое. Но не такой же ливень, да еще, Господи пронеси, с градом!.. Никакой совести "наверху"...

Последнее время Василий Никифорович сам, как та гроза за окном, метал молнии. Бухгалтерше, по привычке без стука и приглашения сунувшейся в кабинет, бумаги вернул без подписи. Сверкнул на девку глазами, пообещал круто разобраться с ее безразличием ко всему, в хозяйстве происходящему. Взгрел за всебщее разгильдяйство, с ее легкой руки расплодившееся. Обозвал на прощание курицей-клушей. Хотел было еще "бюстгальтершей", разъязви ее в душу... но вовремя сдержался. И хорошо, что сдержался. Девка была вправду фигуристая, вдруг обиделась бы всерьез...