Чтение 28–й страницы книги ~Из Америки

- Конечно, конечно, - смутился Дженнингс и тут же опрокинул мензурку с цветами. Кейт кинулась спасать от потопа бумаги, Андрей немедленно подключился к процессу, и втроем они ухитрились залить водой даже то, что первоначально не пострадало. Я наблюдал за происходящим не без интереса.

В конце концов Дженнингс провел нас в свой кабинет, где мы с грехом пополам уместились, вытеснив хозяина чуть ли не на подоконник, и я поведал ему - в какой уже раз за последние две недели? - печальную историю профессора фон Садовица и эпопею с рутением, умолчав, естественно, о главных подозреваемых.

- Весьма печально, - выдавил Дженнингс, когда я закончил. Похоже, слышать о смерти русского ученого ему ни капельки не печально, но приличия должны быть соблюдены, и доктор безуспешно строил на лице тоскливую мину. - Я наслышан о работах профессора фон Садовица. Да что это я - "наслышан"! С практической точки зрения, это работы основополагающие, хотя с теорией... мм... Но опять-таки - при чем тут мы?

- Вам известно, что незадолго до убийства профессора фон Садовица погиб еще один специалист, работавший в той же области, - профессор Джон Норман? - спросил я.

- Само собой! - воскликнул Дженнингс и осекся, словно боясь выболтать что-то лишнее.

- Да? - скептически переспросил я. - Что ж, возможно У нас есть серьезные подозрения, что его гибель могла быть инсценирована, либо, если это не так, она находится в одном ряду с убийством фон Садовица. Мы предполагаем, что организатор этих преступлений находится в США. Поэтому мы и обратились к вам в надежде, что вы окажете помощь следствию.

- Вы подозреваете меня в... в соучастии? - заволновался химик.

- Ни в коей мере, доктор, - успокоил его я. - Нас интересуют любые необычные события последних месяцев, связанные прямо или косвенно с химией рутения. Есть шанс, что это поможет нам выделить виновника из ряда подозреваемых. А к кому лучше обратиться за такими сведениями, как не к химику, работающему по тому же профилю?

- Увы, не того же уровня, - вздохнул Дженнингс. - А вы не скажете, кто фигурирует в этом вашем черном списке?

- Это тайна следствия, - отрубила Кейт.

- Ну, тогда даже не знаю, - промямлил химик. Врать он не умел совершенно, любой наш цыганенок дал бы ему фору. Я сразу понял, что Дженнингс что-то скрывает.

- Господа, - выдавил американец, когда я впился в него инквизиторским взором. - Вы не против прогуляться? Видите ли, я не хочу, чтобы мои коллеги кое о чем узнали. Знаете, как завистливы люди!

- Пойдемте, мистер Дженнингс. - Я поднялся. - Мы ни в коей мере не желаем причинять вам лишних неудобств.

По мнению Дженнингса, самым безопасным местом для приватных бесед оказалась скамейка в сквере напротив здания. Мы усадили его в середину, Кейт пристроилась справа, Андрей - слева, а я остался стоять, замыкая кольцо окружения. Химик вжался в спинку скамьи и принялся рассказывать.

- Понимаете, господа, примерно полгода назад я хотел сменить работу.

- А у вас это запрещено? - не сдержался Заброцкий.

- Нет, нет! - замахал руками Дженнингс. - Просто... если бы узнало начальство, меня бы так и так выжили. Знаете, всякий босс считает, что уж при нем-то у сотрудников наступает райская жизнь. Решил уйти - значит, предатель и ненадежная личность. Так что, не имея уверенности... А уйти очень хочется.

- Платят мало? - сочувственно поинтересовался я.

- Не то слово! - Дженнингс всплеснул руками. - Просто стыдно перед друзьями. Только и спасаемся, что все покупаем в федексе.

- Где-где? - переспросил я.

- Я вам потом объясню, - нетерпеливо перебила Кейт. - Давайте дальше, доктор. В ваше бедственное положение мы уже вошли.

- И вот с полгода назад я узнал, что "Стаддер кемиклз" требуются специалисты по платиноидам. Комплексная химия, все такое. И я до того загорелся - вы не поверите, я подал не одну, а две заявки! Одну - на место исследователя, а другую - на лаборанта. У них даже лаборанты получают больше, чем мы тут.

- Однако вы еще здесь, - проговорил Заброцкий без намека на вопрос.

- Не прошел по конкурсу. - Дженнингс вздохнул. - Вы не поверите, какой был конкурс! А я никогда не умел писать заявки.

- Простите, - не понял я, - а кого там оценивали - людей или анкеты?

- Вначале всегда смотрят на анкету, - вздохнул Дженнингс. - Они, видите ли, отдают предпочтение женатым кандидатам. Ну откуда я мог знать? Женился бы, богом клянусь.

- Значит, "Стадлер"... - протянул Андрей.

- "Стадлер кемиклз", - кивнул химик.

- Скажите, а вам не приходилось слышать о химических исследованиях, проводимых под эгидой МММ? - поинтересовался я.

- Комитета? - удивленно переспросил Дженнингс. - Боже мой, да зачем это им?

- Ну, у них есть исследовательские лаборатории, - неопределенно отозвался я.

- А у меня есть руки! - отрезал Дженнингс. - Но я ими никого не убивал. Это не аргумент. Кстати, ни о каких исследованиях комитетчиков я не слышал и не читал.

- Хорошо, хорошо, - успокоил его Андрей. - А вы не подскажете, вероятно, кто-то может помочь нам больше вашего?

- Едва ли, - фыркнул Дженнингс. - Во всяком случае, не в Принстоне. Если вас интересует "Стадлер" - их лаборатория находится где-то в Монтане, это все, что я знаю.

- Кейт, ваши родители не... - начал было Андрей, но американка одарила его таким взглядом, что мой товарищ чуть не обуглился.

- А по химии платиноидов, боюсь, в Принстоне больше меня об этом никто не знает, - продолжил Дженнингс. - Обратитесь в Эм-ай-ти, больше ничего не могу посоветовать.

Перед лицом такого упорного молчания нам ничего не оставалось, как распрощаться с ехидным химиком и вернуться на автовокзал.

- Кстати, Кейт, - нарушил я молчание, - вы обещали объяснить, что такое Э-майти и федекс.

- Эм-ай-ти, - ответила мадемуазель Тернер, - это Массачусетский технологический институт. Один из лучших в стране. С ними соперничают только Беркли, Окленд и Хьюстон. А федекс - это просто сеть магазинов для федеральных служащих.

- Как - для служащих? - не понял Андрей. - Больше никого не пускают?

- Нет, - серьезно подтвердила Кейт. - Понимаете, наши федеральные служащие, у вас говорят - чиновники, получают очень мало. И правительство, чтобы поддержать их, организует особые магазины, где продаются товары по сниженным ценам.

- А кто эти товары закупает? - поинтересовался Андрей.

- Вообще-то правительство... - замялась Кейт.

- А почему просто не отдать деньги чиновникам? Повысить им оклады? - полюбопытствовал я.

Андрей покосился на меня - похоже, я украл его реплику.

- Ну, в федексах еще распродаются конфискованные товары, - ответила Кейт. - И армейские излишки.

- Это я тоже понимаю, - задумчиво проговорил Анд-жей. - Я не понимаю, почему только чиновникам.

- Живут они плохо! - окрысилась Кейт. - Вот почему!

Мы еще немного побродили по городу, обошли, по моему настоянию, почти весь университетский парк, пообедали безвкусными, точно бутафорскими, бутербродами в пустой и тесной забегаловке - делать все равно было нечего, кроме как дожидаться автобуса.

Обратная дорога в Вашингтон мне запомнилась плохо - возможно, потому, что в районе Уилмингтона начало смеркаться. Когда мы вернулись в гостиницу, ночная жизнь уже была в разгаре. Заходили, воровато оглядываясь, прилично одетые пары и тут же разбегались по номерам, сновали ночные разносчики и подозрительно разрумяненные горничные. Кейт взирала на все это с брезгливой завистью, Андрей - с веселым недоумением, а мне стыдливая суета подобного рода надоела уже не один год назад. Мне хотелось только подняться в номер и заснуть крепким-крепким сном. Поездка в При-нстон не оправдала наших надежд, и теперь оставалось только ждать, что добудет для нас мисс Джейн из полицейского архива.

Вашингтон, округ Колумбия,

28 сентября 1979 года, пятница.

Сергей Щербаков

Следующим утром мы сидели в кабинете Кейт и уныло взирали на плоды своих усилий.

Добрейшая мисс Джейн - мне все еще было неловко оттого, как бесчестно мне пришлось обмануть ее чувства - сделала невозможное. Она не только перешерстила полицейские архивы, не давшие, как и следовало ожидать, ни единого винера информации. Она подала - и пробила - запрос на получение данных из вычислительной сети ФБР.

- Должно быть, Салли хохотала до колик, - мрачно изрек Заброцкий, глядя на распечатки.

Распечаток было два комплекта. Первый Андрей позавчера с риском для жизни выцыганил у фэбээровских девушек корреляционисток. Второй я получил от Джейн этим утром. Совпадали они до запятой.

Похоже было, что следствие зашло в тупик. У нас все еще не было ни единой улики, позволяющей привязать убийство фон Садовица к кому-то из подозреваемых. Конечно, можно было еще разрабатывать фирму-импортер злосчастной "беретты", но я готов был поставить свой чин и звание, что фирма эта фиктивная, как председатель акционерного общества по переработке дураков. Да и вообще это уже напоминало атональные корчи детективного жанра.

Не знаю, чем бы мы занялись в то утро - возможно, как успел предложить Андрей, пошли бы пить за казенный счет, если б не зазвонил телефон.

- Да чтоб им, - пробормотала Кейт, но трубку все же сняла.

Мы слышали только ее реплики, и звучало это, на мой взгляд, довольно комично, но на протяжении второй части разговора щеки Кейт постепенно шли то розовыми, то белыми пятнами, напоминая экзотический калейдоскоп.

- Да! Да!! Что? Что... Соедините, конечно, кретины!.. - Пауза секунд на пятнадцать. - Да?.. Слушаю... Да. Вы правы. Рядом со мной... Когда?.. Сегодня?! Но это. Да, конечно, конечно, очень занят, понимаю... Да. Передам. Непременно. Само собой. Признательна Да. Да. Спасибо Да. Да!

Когда она бросила трубку, лицо у нашей американки было, как у контуженой.

- Господин Щербаков, господин Заброцкий, - она аккуратно сложила распечатку номер два, яростно смяла то, что получилось, и зашвырнула в корзинку. - Вас желает видеть сенатор Аттенборо.

- Кто-кто? - переспросил Заброцкий. - Это еще что за птица?

- Сенатор от штата Виргиния Дэвид Эрод Аттенборо, - отчеканила Кейт. - Сегодня. В час дня. То есть... Она глянула на свои наручные, но я ее опередил:

- Через полтора часа? А в чем сложность? У него ведь, думаю, приемная в столице, а ее можно проехать насквозь за двадцать минут.

- Если мы вообще пойдем, - поддержал меня Заброцкий. - А то что это за барство - предупреждать за полтора часа до визита? А если бы у нас были какие-то планы? Кейт сглотнула.

- Что значит - если пойдете? Это же сенатор.

- Ну, сенатор. - Я пожал плечами. - Это такой выборный чиновник, да?

Наверное, на наше с Андреем отношение повлияло российское значение слова "сенатор". Сенат давно уже потерял какой бы то ни было вес, но титулом все еще жалуют тех, для кого настоящие чины или должности - слишком жирный кусок. Синекура, одним словом.

- Можно сказать и так. - Похоже, Кейт начинала отходить от шока. - Но это чиновник очень высокого ранга.

- Тогда что ему от нас надо? - риторически поинтересовался я. - Нет, Кейт, не отвечайте. Это я сам у него спрошу. Вы лучше расскажите, кто такой этот Аттенборо. И лучше по дороге - вы ведь, вероятно, захотите переодеться?

- Переодеваться мне не во что, - огрызнулась наша провожатая. - По милости вашего коллеги это мой единственный приличный костюм. Второй надо долго отстирывать от кетчупа.

Я не сразу понял, что речь идет о соусе.

- Тогда не знаю, на что мы употребим этот час, - признался я. - Потому что нам с Андреем тоже не во что разодеваться. Мы как-то не предполагали, что в программу нашего визита входят официальные встречи.

- Это не официальная встреча, - объяснила Кейт, вставая. - Секретарша сенатора просила особо подчеркнуть, что мистер Аттенборо хочет нас видеть как частное лицо.

- Тогда на кой черт он нам нужен? - тут же поинтересовался практичный Заброцкий.

Кейт бросила на него жалостливый взгляд.

- У наших чиновников частное лицо часто путается с общественным, - объяснила она. - А как сенатор мистер Аттенборо способен устроить вам и вашей стране много мелких... "неприятностей" - будет правильно?

- Если я вас верно понял, точней сказать "пакостей", - поправил я.

- А что, у вас в России так не бывает?

- Бывает, - признался Андрей. - Но у нас все уже привыкли.

- А мы с этим боремся, - ответила Кейт. - Но безуспешно.

- Пойдемте, - я тоже поднялся. - Вы, Кейт, так и не сказали - куда?

- В парикмахерскую, - объяснила Кейт. - Вы же не позволите, чтобы дама пошла с вами на прием к сенатору с этаким вороньим гнездом на голове?

- Помилуйте, Кейт, какое гнездо, - шебурхнулся было я, однако американка безжалостно перебила:

- Что вам, правительственных денег жалко? Давайте-давайте. Пошли.

Уже ссыпаясь по лестнице со второго этажа, она рассказывала тоном заправского гида:

- Аттенборо Дэвид Эрод Второй. Возраст - около шестидесяти, но выглядит моложаво. Сенатор от штата Виргиния от демократической партии; остается на этом посту уже больше десяти лет, трех президентов пережил. Консерватор, но в своем роде довольно гибок - умеет вовремя поймать ветер Последовательный противник Форда, популяров ненавидит черной ненавистью; те платят ему тем же. Пользуется большой популярностью в своей партии как на Юге, так и на Севере. Многие прочат его, а не Джонсона, в президенты. Выборы, знаете, через год.

Характеристика яркая и четкая, подумалось мне. Только вот на что мы сдались этой восходящей звезде от политики?

Вашингтон, округ Колумбия,

28 сентября 1979 года, пятница.

Кейтлин Тернер

Когда мы подходили к новому офисному зданию на Пенсильвания-авеню, где располагалась приемная сенатора Аттенборо, челюсти мои уже ныли в томительном предвкушении. Настроения мне не поднимала даже шикарная стрижка

Если бы я знала, что мои подопечные спляшут у Аттенборо на столе "Барыню", мне было бы проще. Я могла бы не сопровождать их вовсе, а спокойно складывать вещи и искать дальнобойщика, чтобы выйти за него замуж. Проблема как раз и заключалась в том, что я совершенно не знала, как они отреагируют - уже потому, что не имела даже отдаленного представления, зачем они сенатору понадобились.

Посмотреть на живых русских? Да нет, чушь какая. Если надо, он их насмотрится на приемах - господа из посольства там бывают часто... наверное, сама не видела. В общем, с его связями Аттенборо найдет живых русских. Надо будет, ему и мертвых оживят.

Значит, нужны ему не просто русские, а эта парочка. Конкретно. Из-за убийства какого-то яйцеголового, который даже не американец? Глупость какая.

В лифте меня трясло все два с половиной этажа, что мы ехали. А на выходе вдруг отпустило. Не потому, что на меня снизошла благодать, а потому, что страх мой перешел в ту фазу, когда его не ощущаешь. Мне было уже все равно, что случится через минуту. В таком состоянии я могла бы идти на приступ линии "Барбаросса".

Однако при виде приемной мистера Аттенборо броня моего безразличия треснула. Сволочь, какая все же сволочь! И кресла у него кожаные, и секретарша у него явно в той же парикмахерской, что и я, побывала (как только не разорились мои русские?), и в углу элефон приткнут - такой модели я даже в журналах не видала. И, что характерно, куплено это все на мои же деньги, на ту треть зарплаты, что я плачу Службе внутренних доходов. Вряд ли мистер Аттенборо хоть цент от своих капиталов вложил в обстановочку

А секретарша у него не для красоты приставлена.

- Господа Щербаков, Заброцки и мисс Тернер?

- Офицер Тернер, - с удовольствием поправила я. - А так все верно.

- Сенатор вас ждет, - объявило это платиновое чудо. - Прошу.

Ждет, значит. Значит, не так занят, как мне вкручивали по телефону.

На пороге меня опять робость пробрала - все же в первый раз меня приглашают к сенатору. Но тут я взяла себя в руки и цыкнула так, что голова сама собой гордо поднялась, плечи расправились, и вошла я вся из себя такая внушительная, хоть сейчас на передовицу.

Кабинет был огромный, и я вначале подумала, что мы попали в спортзал. Ну, дверью ошиблись, с кем не бывает. Только потом увидала стол О таком столе я мечтала давным-давно. Но стоять он должен был у меня в спальне, под балдахином, и называться кроватью, нет, ложем для любовных утех. Широким-широким. Правда, в мою квартиру он бы все равно не вместился.

Я покосилась на своих спутников. Щербаков был, как всегда, убийственно серьезен, Заброцкий же, как мне показалось, совершенно не осознавал важности момента - глазел по сторонам и, поймав мой взгляд, игриво подмигнул.

Ну, держись, Кейт. Сейчас что-то будет.

Вашингтон, округ Колумбия,

8 сентября 1979 года, пятница.

Сергей Щербаков

Первое, что я понял, вступив в этот кабинет, в нем чего-то отчаянно не хватает. И только через секунду понял, чего.

Портрета.

В каждом из неисчислимых присутственных мест России взирает на тебя со стены Е. И. В. Александр Георгиевич Романов, Император и Самодержец Всероссийский, Царь Польский, Великий Князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая. И так быстро привыкаешь к этому пронзительному взору, что отсутствие его замечается быстрей, чем присутствие.

В этом кабинете портретов не было. Само собой, президентов развешивать по стенкам накладно - меняй их потом каждые четыре года, но уж народных героев-то могли бы. Впрочем, с какой стати? Они все уже увековечены - на банкнотах. Были зато какие-то фотоснимки во множестве - каждый в отдельной лакированной рамке, - и нечто вроде дипломов. Это меня не удивило. Я еще на Аляске заметил склонность янки выставлять все свои достижения напоказ.

Потом я заметил стол. На этом столе можно было играть не в пинг-понг, а в футбол - и я клянусь, по краям осталось бы место для беговой дорожки! Мне даже страшно стало, что мы до сенатора просто не докричимся.

Где-то по другую сторону площади, мощенной полированным деревом, нам навстречу поднялся седеющий крепкий мужчина с радушной улыбкой и холодными глазами прожженного политикана.

- Добрый день, господа, - произнес он хорошо поставленным актерским баритоном. - Присаживайтесь, прошу.

С присаживанием вышла заминка - кресел перед столом стояло только два. Непосредственный Андрей оттащил стул от низенького столика в углу и этим закрыл вопрос, но я заметил, как у сенатора дрогнули крылья носа. Вероятно, его посетители позволяли себе вольности нечасто, если вообще позволяли.

Наверное, Кейт не преувеличила, говоря, что это важный чин. В политической системе Соединенных Штатов я разбирался откровенно плохо - солдаты, как известно, вступают, когда политики сходят со сцены. Поразмыслив, я решил обращаться к сенатору так, как обращался бы к губернскому земскому голове, с поправкой на то, что этот тип - янки и бояться меня не обязан.

- Итак, что вам будет угодно? - произнес я тоном, не оставляющим сомнения, что это не мы тратим время сенатора, а он - наше.

Аттенборо помедлил с ответом - встал, прошелся до окна, вернулся обратно к столу. Наверное, ему казалось, что таким образом он нагоняет на себя значимости.

- Я пригласил вас сюда не как политик, а как гражданин, - выговорил он с некоторым напряжением. - Как американский гражданин.

И как это прикажете понимать?

- Мне известно, зачем вы прибыли в нашу страну, господа Шчербаков и Заброцки. И я заявляю вам - вы ищете черную кошку там, где ее нет. Как сенатор, я официально заявляю, что отрицаю любую возможность того, что убийцы нашли приют на американской земле. А как озабоченный гражданин, я приложу все свои усилия, чтобы эти позорные подозрения были немедленно сняты.

- И чем вы готовы нам помочь? - поинтересовался я. Кейт многозначительно закашлялась.

- Помочь? - Сенатор надулся жабой. - Я подал запрос в Госдепартамент на вашу немедленную высылку из страны! Мне не нравится, когда русские сыщики считают американцев повинными во всех смертных грехах. Мне не нравится, когда они приезжают к нам в поисках козлов отпущения. Мне не нравится, что они шляются по нашим улицам, точно У себя дома! И я буду чертовски... простите, мисс Тернер.

- Офицер Тернер, - машинально поправила Кейт.

- Чертовски рад, когда вас под конвоем посадят в самолет и вышлют отсюда в вашу Сибирь!

- Интересно, - усмехнулся я. - Вы считаете, что лучший способ избавиться от подозрений - это услать подозревающих куда подальше? Я-то считал, что проще эти подозрения снять.

- Я не намерен с вами спорить. - Сенатор подозрительно быстро успокоился. Или у него железная выдержка, или все его негодование - липовое. - И терпеть ваше присутствие на американской земле я тоже не намерен. Думаю, мои избиратели со мной согласятся. Нашей стране достаточно позора. Еще не хватает, чтобы нас считали пособниками международного бомбизма. Мы наделали слишком много ошибок в прошлом. И я присмотрю, чтобы они не повторялись.

Краем глаза я заметил, что Заброцкий, совершенно не прислушиваясь к беседе, внимательно изучает обстановку кабинета.

- Сенатор Аттенборо, вы пригласили нас только для того, чтобы сорвать злость, или у вас есть другие идеи? - поинтересовался я, когда тот замолк.

- Я предлагаю вам немедленно свернуть свою... деятельность, свою антиамериканскую деятельность, и отбыть на родину, - заявил сенатор. - Только так вы сможете избежать высылки. Я мог бы не предупреждать вас, но мною движет обыкновенное человеческое сочувствие. Вы не найдете здесь ничего, потому что искать нечего. Америка не замешана в каких-либо преступлениях. Уехав, вы избавите себя от разочарований и унижений.

Я чуть не задохнулся. Мне хотелось вслед за Андреем возопить: "Что за барство?!" Или этот господин обладает рычагами влияния на государственную политику, или он отчаянно блефует. Первое казалось мне невероятным, а второе - неправдоподобным.

- Спасибо за предупреждение, сенатор, - произнесли мои губы, - но мы, пожалуй, останемся. Думаю, мы уже вышли на след настоящих преступников, не исполнителей, а заказчиков убийства, и находятся они здесь, на территории Соединенных Штатов. Больше того, - я почувствовал в себе необыкновенный порыв к вранью, - опоздай вы на день другой со своим вызовом, и мы смогли бы представить их имена вместе с уликами.

- Думаю, вы лжете, мистер Шчербаков, - выговорил сенатор тяжело. - Поверьте, я достаточно хорошо информирован о ваших действиях, и вы не могли получить никаких важных сведений за эти три дня.

- Значит, вы недостаточно хорошо информированы, вот и все, - Я пожал плечами. - Вы хотите еще о чем-то нас предупредить, или это все?

- Если вы столь упрямы - это все, господин Шчербаков, - процедил Аттенборо.

- Мы гораздо упрямее, - поправил я его, вставая.

- Тогда не смею вас задерживать, - сенатор чопорно склонил голову.

Я глянул на своих спутников. Кейт, казалось, была близка к обмороку. Заброцкий имел странно задумчивый вид.

- Что вас так заинтересовало в кабинете, Андрей? - спросил я, когда мы выходили.