Чтение 28–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Я вздохнул.

- Вообще-то должен быть рад. Хотя, если честно, вовсе не рад. Дурак был бы я набитый, если бы такому радовался. Даже праведнику не мешает хороший острый меч и добротные доспехи. Да ты и сам прекрасно знаешь! Кто мне помог добыть меч, щит и доспехи святого рыцаря сэра Арианта?

- И лук, - напомнил он сварливо. - Но тебе они не помогут.

- Почему?

- У твоего противника, - ответил он серьезно, - доспехи благородного лорда Игнателия. Он всю долгую жизнь боролся с язычеством, нес темным народам свет христианской веры на острие меча, а в конце жизни принял мученическую смерть от своих же отступников, но не отказался под нечеловеческими пытками от веры Христа. За такое он был принят в сонм святых, а его личные вещи обрели чудесные свойства.

- Ага, - сказал я горько, - сам еще тот мордоворот, а теперь на нем и доспехи, как у меня! Ну, спасибо, Тертуллиан, утешил!… Помог.

Он ответил сухо:

- Я пообещал не помогать ему одержать верх над тобой.

- И за то спасибо, - сказал я язвительно. - Хоть буду биться один на один, а не против двоих!

Утром я постарался выглядеть отдохнувшим и свежим, как огурчик. Тамплиер, к моему удивлению, вышел не из шатра, а из-за него: в руках два свежевыструганных копья, наконечники блестят, заново насаженные на древки.

- Начнем после завтрака с копий, - сообщил он. - Нужно соблюдать рыцарские традиции.

- Непременно, - ответил я светлым чистым голосом. - Ночью мне явился светлый ангел и предрек победу! Мне приятно будет одержать ее оружием, которым гордится приспешник Зла.

Тамплиер нахмурился:

- Ангел? Знаем таких ангелов… К вам могут только вороны прилетать, сэр Ричард. Черные, гнусные, с вот такими носами… Да еще летучие мыши.

- Ага, - ответил я лучезарно, - ангелы, значит, прилетают к вам?

- Ко мне, - подтвердил он и уточнил: - Прилетают.

Я потер ладони в радостном предвкушении.

- Как хорошо… Гордыня - смертный грех. Спасибо тебе, Господи, что указал червоточину в сердце этого некогда благородного человека! Я убью его, а потом помолюсь за его проданную… или отданную безвозмездно дьяволу душу…

Из шатра вышла, позевывая, леди. Бобик подбежал к ней и подставил голову. Она бесстрашно почесала ему за ушами, что мне понравилось. Люблю женщин, что не боятся больших собак.

Тамплиер оглянулся в их сторону.

- Еще я заберу по праву победителя, - сказал он, - вашего коня и собаку. Это помимо доспехов и оружия, естественно.

- Конечно-конечно, - заверил я. - Я тоже, как мы договорились, кроме вашей женщины забираю вашего коня, доспехи и ваш меч. Ерунда, конечно, но порядок есть порядок. Кто мы, чтобы спорить с рыцарским этикетом?

Он нахмурился:

- Вы все еще полагаете, что можете меня одолеть?

- А вы уверены, что никогда и ни за что? - спросил я. - Ого, какая непомерная гордыня, сэр! Да, верно мне подсказал сам Господь, что этого человека обуяла дьявольская гордыня. Гореть вам в огне, сэр. По заслугам, кстати. Но я пролью по вас христианскую слезу всепрощения! И закопаю со смирением, без всяких криков восторга и плясок на могильном горбике.

Он покачал головой.

- Никто не скажет, что мною движет гордыня.

- Ого, - сказал я снова еще радостнее, - это уже самомнение! Другой смертный грех.

Он остановился, смотрел на меня обеспокоенно.

- Что за грех? Я такого не помню.

Я вскрикнул патетически, обратив лицо к небу:

- Эй, там сверху, плюйте на него! Он в своем тягчайшем самомнении забыл о христианском смирении и скромности, преисполнился гордыни, что внушена ему дьяволом… а как же иначе?… Не-е-ет, я, как рыцарь церкви, не могу такое стерпеть и прямо щас, пренебрегая сытным завтраком, вызываю вас, сэр Тамплиер, как сделавшего уступку дьяволу, на смертный бой.

На его лице проступило замешательство. Уже с беспокойством посмотрел на меня.

- Вы уверены, что отказываетесь от завтрака?

- Это неважно, - ответил я радостным светлым голосом, - Господь укрепит мои силы, а светлые ангелы поддержат!… Сэр Тамплиер, вы когда-то верно служили Господу, но поддались наущениям дьявола, возгордились своей святостью и непорочностью, потому настал ваш час быть повергнутым.

Он взревел в негодовании:

- Я?… Да я и в мыслях никогда даже!…

- А женщина? - спросил я коварно.

- Что женщина? - прорычал он гневно. - Я спас ее из рук гнусного Бгенлоэ-Ингельфингена и везу к родителям. Я и не подумал о плотской близости с нею!

- И тем самым нанесли ей тяжелую сердечную рану, - сказал я лицемерно. - Сэр Тамплиер, вы бахвалитесь своей непорочностью, а бахвальство - еще один смертный грех, хоть и не внесен в перечень. Ваша душа уже черна, как девятый круг ада, трепещите перед гневом Господним! Он долго терпит, но больно бьет. Щас вы получите, щас получите… Это не я вас собью на землю, а сам Господь Бог моей праведной десницей!

Я говорил вдохновенно, глаза мои сияют, я даже старался встать так, чтобы на глазных яблоках играли отблески костра, расправлял плечи и показывал всем видом, что вот прямо щас в меня вливается небесная благодать, нисходит с небес вдохновение и незримая поддержка ангелов, а также самого Господа Бога.

Тамплиер смотрел пристально, я видел, как дрогнуло его лицо, в глазах проступила неуверенность.

- Что ж, - ответил он нерешительно, - если вы так настаиваете…

- Конечно! - воскликнул я. - Разве не видите, что Господь дал мне силы?… Да я сейчас готов сразиться с легионом бесов, не только с вами, их вожаком!

Он возразил автоматически:

- Я не их вожак…

- Вы это еще не заметили, - сообщил я с жаром, - но вы уже на стороне Сатаны!… Господи, благодарю тебя, что в час этого испытания дал мне увидеть черную… нет, пока только начавшую чернеть душу этого человека и наставить его на путь истинный своей недрогнувшей рукой!… Аминь.

Он с беспокойством смотрел, как я перекрестился и легко вскочил на Зайчика, затем сам взобрался на своего чудовищного коня и взял в руку копье.

Мы разъехались на вытоптанные копытами наших коней края поля, одновременно пришпорили их и понеслись навстречу друг другу, выставив копья. Давай, Зайчик, взмолился я, и ты, Господи, помоги, сам знаешь, что от меня пользы больше, и ты, копье, выдержи удар, и вообще я должен, обязан…

Мы сшиблись на середине поля, как два стальных метеорита. Раздался страшный грохот. С неба посыпались оглушенные птицы, из-под земли выбрасывались мертвые кроты, а я сам, потерявший сознание и полумертвый, держу в руке копье, чувствуя, что это не копье, а жалкий обломок древка…

Зайчик почему-то остановился. Я с жутко грохочущей головой с трудом оглянулся. Конь Тамплиера с пустым седлом, а сам Тамплиер лежит на спине, раскинув руки среди разлетевшихся в щепы обломков наших копий.

Глава 15

Я повернул Зайчика, еще не веря своему счастью. Тамплиер зашевелился, сел, тряхнул головой и с трудом поднялся на ноги. На мой взгляд, он пострадал меньше меня, только лицо остается все таким же озабоченным, а в глазах тревога. Я с замиранием сердца понял, что своим обвинением в неверности святым заповедям я потряс его сильнее, чем молодецким ударом копья, а в бой он вступил, думая совсем о другом.

- Поздравляю вас, сэр Тамплиер, - сказал я поспешно, голос мой хрипел и срывался, как у старой больной вороны, - вы спасли душу!

Он прогрохотал с непониманием:

- В чем?

- Вы не призвали демонов на помощь, - объяснил я. - Это значит, вы еще не предали идеалы рыцарской веры сознательно! А мелкие проступки и грешные мысли всегда можно искупить благочестивыми делами.

Он посмотрел на меня враждебно.

- Я не предавал…

Я отмахнулся:

- Сейчас это не важно, мелкие проступки не в счет. Я вижу, что в целом вы на стороне святого дела!… И Господь Бог это видит тоже, хотя ему и труднее: нас много, а он один. Впрочем, сейчас, когда наш поединок закончен… вы ведь не станете оспаривать результат?… Мы можем продолжить разговор уже у костра.

По его честному лицу я видел, что оспорить результат ему ох как хочется, но святость - это прежде всего ограничения, он сжал челюсти и ответил контролируемым голосом:

- Если, конечно, не услышу ничего предосудительного.

Я спрыгнул с коня и, если бы не держался за седло, упал бы на подломившихся ногах, однако выдавил слабую улыбку и заверил с достоинством:

- Сэр, вы сами убедитесь! Я понимаю, там дама… Кстати, по условиям, от выполнения которых вы, как честный человек, отказаться же не можете, эта женщина переходит ко мне, вы не забыли?

Он прорычал тяжелым голосом:

- Господь наказал меня за гордыню!… Что в сравнении с этим потеря женщины, доспехов и даже коня?

- Вот и хорошо, - сказал с облегчением. - Вообще-то я не бабник, ради женщины даже не оглянусь… Нет, оглянусь, конечно, если в самом деле красивая, но на край света не пойду. Так что смогу отдать вам женщину взад… при одном маленьком условии.

Он спросил почти равнодушно:

- Каком?

Мы подошли к костру, женщина бросала на меня испуганные взгляды, но я не обращал на нее внимания, и она сразу обнаглела, не чувствуя крепкую мужскую руку, начала пофыркивать все громче, смотрела свысока и всячески демонстрировала свое высокое положение, что выражалось в полном отсутствии всяких манер.

Ветер дует свежий, но высокая зеленая стена из виноградных лоз защищает надежно, пламя костра почти не колеблется. Тамплиер медленно опустился по ту сторону огня. Я видел по его лицу, что все еще потрясен обвинениями в недостаточной святости, даже поражение в поединке отступило на второй план, а я, стараясь не упускать инициативу из своих рук, заговорил напористо и деловито:

- Вы отправляетесь в замок Стальной Клык и принимаете его под свою власть. Если продержитесь год и один день, я возвращаю вам вашу женщину. Коня и доспехи отдам, естественно, прям щас.

Он прорычал в недоумении:

- В замок? Почему?

- Там непростая ситуация, - объяснил я. - Участились нападения варваров, степных людей, бароны Байру Руаяль и Доминик Волтон сцепились в схватке за те земли… Тот замок очень важен как крепость. К тому же земли, которые он охраняет, на границе!

Он буркнул:

- С чем?

- С Турнедо.

- А-а-а, с Гиллебердом…

Я кивнул.

- Вот-вот, вы уже слыхивали о его репутации? Если удержите замок и земли, получите женщину. Не удержите - вас раскатают там по двору, как лягушку. А я скажу, что вы вообще-то слабый рыцарь. Больше хвастун и трепло перед бабами.

Он прорычал злее:

- Я и не удержу?… Но я не понимаю, почему я должен принимать такое странное условие!

- Объясняю на пальцах, - ответил я любезно. - Я дурак, самодур и тиран, а вы в белом и весь из себя идеал справедливого рыцаря. Народ стонет под моим гнетом, а вы, приняв замок, сразу же устанавливаете самую лучшую форму правления, самую справедливую и достойную, вы же… ну вы же себя знаете! И весь народ в замке и прилегающих окрестностях будет славить вас и проклинать меня. Разве это не сладкая морковка?

Он задумался, смотрел на меня набычившись. Если мускулы его работают быстро, то мозг явно уступает в скорости. Наконец прорычал уже тише:

- Но вам что это дает?

- Вы беспокоитесь обо мне? - удивился я.

- Да идите вы в задницу, - ответил он разозленно. - Скорее в аду снегопад костры загасит, чем стану о вас беспокоиться! Я хочу понять, где тут подвох.

- А вы не дурак, - сказал я уважительно, подумав, что дурак редкостный, вот прямо щас расскажу, в чем подвох, жди, я рыцарь, но не настолько. - Вы сразу раскусили меня… В общем, мне важнее сохранить ту крепость под моим контролем, чем мнение обо мне тамошних людишек. Я хоть и христианин, а перед Богом мы все равны, но то перед Богом, а так вообще мелкие людишки вообще-то говно редкостное, потому их мнение обо мне интересует мало.

Он подумал, тяжелый и медлительный. Я слышал, с каким скрипом проворачиваются жернова его мозгов, наконец прогудел тише:

- Год?

- Да, - ответил я быстро, - год и один день. Не знаю, правда, при чем тут день, но все так говорят. Наверное, красивше. Или торжественнее! Достаточный срок, чтобы всем показать, какой я никчемный правитель! А вы не только себя прославите, для вас это не так важно, вы же благородный, но продемонстрируете, как правильно устроить жизнь в том баронстве. И вообще, как надо жить. Кстати, есть еще одно важное обстоятельство, крайне важное для вас лично.

Он буркнул:

- Какое?

- Вы быстро вернете свою пошатнувшуюся святость, - сказал я быстро. - И укрепите ее праведной жизнью, поступками и примером! Как вы понимаете, в роли хозяина земель быстрее набираете баллы, чем в сингле. На вас ответственности будет больше, а за год вообще можно стать святым!

Он долго думал, наконец прогудел, как пароход в тумане:

- Нет. Я не могу принять ваше предложение.

Сердце мое оборвалось.

- Почему?

- Я посвятил себя борьбе со Злом, - провозгласил он торжественно и тяжеловесно. - Я не могу отступать от своих рыцарских идеалов.

Я воскликнул торопливо:

- Погодите, погодите, доблестный сэр! Здесь некоторое досадное недопонимание. Уточняю: вы, приняв власть над замком, вольны вершить суд и расправу сами, по своему усмотрению! Мы можете изгнать и повесить чернокнижников, сжечь всех ведьм, можете сами выступать ежедневно со Словом Божьим, вольны выстроить церковь и ежедневно там клеймить Сатану и его войско!… Уверяю вас, там вы принесете гораздо больше пользы, чем вот здесь, на мосту.

Он слушал хмуро, на лице рунами и резами начертано неприятие всего, что говорю. Наконец прорычал:

- А где ваша выгода?

Я вздохнул облегченнее, начинается диалог, сказал с хитрой улыбкой подлеца, надеюсь, получилось:

- Вы мудрый человек, сразу все поняли, ха-ха!… Приятно встретить умного человека! Это такая редкость.

Он буркнул, не ловясь, как он считал, наивный, на комплимент:

- Так в чем же?

- Сэр Тамплиер, - сказал я, - вы даже не представляете, насколько каждый тиран озабочен, чтобы его страна была богатой, толстой и счастливой!

Он зыркнул на меня исподлобья.

- Врете, - сказал он мрачно.

- Почему? - удивился я.

- Потому что вы - тиран, - ответил он хладнокровно. - Тираны все врут. Порода такая.

Я покачал головой.

- Только по необходимости. Как и все люди. Кстати, у тиранов такой необходимости меньше. Вы понимаете, почему.

- Все равно врете, - сказал он.

- Нет, - сказал я убеждающе. - Во-первых, когда страна богата, все заслуги могу приписать себе лично. Во-вторых, бедный народ и ограбить не удастся…

- Ага, - сказал он удовлетворенно. - Значит, все-таки, чтобы ограбить?

- Ну да, - подтвердил я. - А как иначе? Но тут такой наступает момент… Зачем грабить, когда и так все свое? Для тирана вся страна - его двор. Зачем грабить самого себя?

Он замолчал в затруднении, а я продолжил торопливо, пока он не наткнулся на какой-то железобетонный довод:

- На те земли, как я уже говорил… вроде говорил?… претендует король Гиллеберд. Земли барона Гяуссера… ныне бывшие, в смысле, барона теперь того больше нет, а замок и земли я отдаю вам, если еще не поняли. Так вот те земли узким клином вклинились, простите за тавтологию, это совсем не ругательство, а такое куртуазное извинение, в земли королевства Турнедо! Король Гиллеберд считает те земли почти своими, но не заботится о них и не развивает их, так как они все-таки не его официально.

Тамплиер рыкнул:

- А почему он так считает?

Я вздохнул.

- Защитить некому, Армландия в постоянных драках, а общей армии нет. Сам же барон Гяуссер не смог бы отстоять свою землю даже от соседей, баронов, как я уже сказал, Байру Руаяля и Доминика Волтона, очень воинственных, кстати. Вы от них еще наплачетесь!…

Он поморщился, но промолчал. Я продолжил с жаром:

- Сейчас для меня король Гиллеберд хуже, чем вы, благородный сэр Тамплиер. У него армия, у него резервы, экономическая мощь и устойчивая репутация в международных кругах. Словом, везде у него концы. Я хоть и сволочь, но хочу держать Армландию единой. Как вы правильно сказали, рано или поздно я то ли зарвусь, то ли меня кто-то скинет с гроссграфства, это неважно, но лучше, если скинут и все захватят свои, чем все заграбастает чужак Гиллеберд.

Он подумал еще, на челе проступила складка, означающая глубокое раздумье.

- А какая разница?

- В смысле?

- Чьей будет считаться та земля, - пояснил он терпеливо.

Я сказал с подъемом:

- В том-то и дело! Я мечтаю, как бы сделать край богатым и счастливым и на этом обрести славу, а Гиллеберд мечтает стяжать воинскую славу, как у Карла! И вообще мечтает потягаться с самим Карлом. Представляете, сколько прольется благородной крови, сколько выгорит городов и сел, сколько расплодится воронья на трупах благородных рыцарей и обесчещенных солдатами лядей!

Он снова думал долго и мучительно трудно. Я невольно вспомнил, как у ста самых именитых турнирных бойцов спросили: не вредно ли частое участие в таких боях для мышления? Десять ответили, что очень вредно, а девяносто, увы, не поняли вопроса. Потому церкви так и не удалось получить поддержу королей о полном и безоговорочном запрете турниров.

Сэр Тамплиер наконец сказал густым рыцарским голосом:

- Хорошо, я принимаю это странное условие. Год берусь служить вам, если это не будет противоречить рыцарским принципам и не уронит моего благородного имени… но через год я свободен от всех клятв и обещаний!

Это прозвучало угрожающе, я ответил почти мирно:

- Учту.

- Год? - повторил он вопросительно.

- Года хватит, - согласился я. - Вернее, год и один день. Хотя, если поторговаться, этот день можно и скостить… Думаю, его для того и цепляют, чтобы потом уступить, но рыцари не торгуются, потому этот добавочный день и волочится следом, как напоминание о старом добром времени. Словом, за год столько может произойти… И меня могут вбить, как вы мечтаете, в землю без вашего участия… мало ли бродячих героев?… Сам таким был в далекой молодости, это где-то месяц-два назад… как давно это было! Так что обретете свободу даже раньше.

Он снова подумал и переспросил:

- И коня?

- И коня, - согласился я.

- И оружие?

- Лорд замка должен был на лучшем коне, - ответил я, - и с лучшим оружием. Так что все это ваше, сэр Тамплиер. Вы появитесь в полном блеске грозного хозяина! И милостивого, как захотите. И, конечно же, самого справедливого из всех существующих и даже намысленных!

Я видел по его лицу, как усердно трудится дьявол: вот появилось сомнение, вот проступает желание выступить перед новым народом, а они слушают со склоненными головами и мнут в руках шапки, а он говорит, конечно, о величии Господа, о Его благодати, Его милости, а уже потом скажет несколько слов о себе, их новом хозяине, суровом, но справедливом…