Чтение 28–й страницы книги ~Долгий путь в лабиринте~

опасался за лошадь. И бандит успел скрыться. Но это неважно. Главное,
что он в городе. Значит, его можно выследить и арестовать.

Саша сидела в линейке, привалившись спиной к большому, туго
набитому мешку, перемазанному землей, насквозь промокшему. Несколько
часов назад мешок был вырыт из тайника в лесу. При каждом толчке в нем
что-то звенело, перекатывалось.

Конники, конвоировавшие линейку, смеялись, упражнялись в
остроумии. Поначалу Саша отвечала им, потом устала. Какое-то время
даже дремала, пока линейка шла по ровному дну высохшего озера.

Ее двухнедельная командировка подходила к концу, Она торопилась
домой, чтобы поскорее доложить о результатах поездки, привести себя в
порядок, отоспаться, Только этим можно объяснить, что при встрече со
старым Ящуком она не спросила об Андрее Шагине. Ведь где только не
бывает возчик, с кем не встречается во время своих странствий по
округе. Вполне возможно, что видел где-нибудь Андрея. А она толком не
поговорила с ним.

Сейчас Саша досадовала, злилась на себя.

Поздно вечером линейка и конвоиры добрались наконец до города. И
только здесь, у здания УЧК с темными окнами и запертой входной дверью,
выяснилось, что сегодня не пятница, как почему-то полагала Саша, а
суббота и на работе никого нет и завтра тоже не будет...

Помощник коменданта и посыльный стащили с линейки привезенный
Сашей мешок, унесли в дежурку. Конвой был отпущен и на рысях ушел в
расположение своего эскадрона.

Саша осталась одна на улице. Постояв, поплелась домой. Очень
хотелось спать. Но она знала, что еще долго будет ворочаться в
постели: слишком напряжены нервы. Перед глазами неотступно стоял
Микола Ящук. Она не могла простить себе, что не задержалась, не
побеседовала с ним.

В понедельник утром, когда Саша пришла на работу, Кузьмич сидел
на корточках перед вспоротым мешком и извлекал из него документы.

- Есть новость, - сказал он, как только они поздоровались. - Мне
кажется, довольно интересная. Но сперва говори ты.

Саша доложила о том, как отыскала приметное место на опушке леса
и вырыла мешок с серебром и архивом, а затем совершила поездку почти
за сто пятьдесят верст - к хутору, близ которого, по утверждению Олеся
Грохи, в перестрелке с бандитами погиб его напарник чекист Тарас
Чинилин.

- Гроха чист, - твердо сказала Саша. - Все проверено. У меня
никаких сомнений.

- Ну-ну, - усмехнулся Кузьмич, - не будем спешить, расскажи обо
всем обстоятельнее.

- Есть свидетели: видели, как двое отстреливались от бандитов.
Отбились от них и ушли в степь. А тут новый патруль. Опять выстрелы.
Бандитам удалось застрелить одного. Другой спасся - помогло, что к
этому времени стемнело. Но он вернулся к телу товарища - хуторяне
утверждают, что наутро увидели свежий холмик у подножия кургана, как
раз возле того места, где лежал убитый.

- Уверена, что речь шла о Грохе и его спутнике?

- Уверена. - Саша достала фотографию Грохи. - Эту карточку я
возила с собой. Хуторяне опознали Гроху. Но у меня не было фото Тараса
Чинилина. Поэтому пришлось принять крайние меры.

- Неужели вскрыла могилу?

- Да. Надо же было довести дело до конца, чтобы рассеялись все
сомнения.

- М-да... - Кузьмич покачал головой. - Тело почти четыре месяца
лежало в земле...

- У Чинилина недоставало мизинца на левой руке. Это хорошая
примета.

- Спасибо, Саша. Что было дальше?

- Дальше было хуже, - Саша помедлила. - Или лучше. Это как
считать.

- Что ты имеешь в виду?

- Рапорт Константина Лелеки.

- Ты и его проверила?! - воскликнул Кузьмич.

- Уж заодно...

Саша достала из сумки и разложила на столе сильно потрепанную
карту с пометками и значками, связку бумаг, блокнот с записями и копию
рапорта, написанного Лелекой по требованию Кузьмича.

- Это дело сложнее, - сказала она. - Все сложнее, за что ни
возьмешься. Вот смотрите: Константин Лелека указал, что, заболев
дизентерией, добрался до железнодорожного разъезда Логиново в конце
мая... Простите, в конце апреля. С маем месяцем здесь связано иное
обстоятельство, и я сбиваюсь, как только начинаю думать об этой
истории... Итак, он добрался до разъезда. Захар Пожидаев ушел дальше,
а Лелека остался - почти две недели жил у начальника разъезда, фамилии
которого не помнит. Жил у него и лечился.

- Что же тебе кажется странным? Ну, забыл человек фамилию. Может,
сильно болел... Достаточно отыскать этого железнодорожника - и дело с
концом. Установила, как его зовут?

- Да, установила. Его звали Говорухо Сидор Никитич.

- Звали?..

Саша передала Кузьмичу лист с несколькими подписями. Это был акт.
Группа жителей деревни, расположенной по соседству с разъездом
Логиново, свидетельствовала, что в середине мая 1919 года отряд,
командиром которого был известный в округе белогвардейский полковник,
совершил налет на разъезд Логиново. Все находившиеся там люди, включая
начальника разъезда Говорухо и его семью, были убиты, а сам разъезд
сожжен.

- Смотри как получилось, - пробормотал Кузьмич.

Саша положила на стол новый лист. Руководство соседней станции
свидетельствовало, что разъезд Логиново с 14 мая по 7 июля не
функционировал, так как подвергся нападению бандитов, разрушивших
путевое хозяйство.

- Ну и ну! - Кузьмич грудью навалился на стол, будто хотел
получше разглядеть Сашу. - Вот так известие! Что ты обо всем этом
думаешь?

- Пока ничего не думаю, - сказала Саша.

- Может, вызвать Лелеку, поговорить?..

- А зачем? Я бы не беспокоила человека. Особенно если к нему нет
претензий по службе.

- Претензий пока нет... Впрочем, ты права. Скоро все прояснится.

- Каким образом?

- Вчера из Харькова вернулся один наш работник. Только что
доложил: проходил мимо госпиталя, а в больничном саду в халате и
шлепанцах разгуливает... Захар Пожидаев.

- Вот так удача! Это и есть новость, которую вы хотели сообщить?

Кузьмич кивнул.

- Надо немедленно телеграфировать ему, - сказала Саша. - Пусть
сообщит, с кем уходил из города, как все было.

- Погоди. Пожидаев, когда с ним говорил сотрудник, доживал в
госпитале последние дни. Сказал, что, выписавшись, направится сюда.
Так что наберись терпения. Теперь не долго ждать.

- Кому в управлении известно, что Пожидаева обнаружили?

- Председатель знает, я осведомлен, теперь и ты.

- А где тот сотрудник?

- Предупрежден, чтобы помалкивал о своей встрече в Харькове.

Зазвонил телефон. Кузьмич взял трубку, с минуту слушал.

- Тебя, - сказал он Саше. - Звонят из комендатуры. Какой-то
человек просится к барышне, которая позавчера ехала на линейке по
степи в сопровождении красноармейцев. Какой-то бородач, по виду
крестьянин.

Саша схватила трубку.

- Где посетитель? - крикнула она в микрофон.

- Здесь, - послышался в трубке голос коменданта. - У меня сидит.
По паспорту - Ящук Николай Терентьевич.

- Пропусти немедленно!

- Добро... Слушай, Саша. У него, видишь, бинокль... Говорит, ты
подарила...

- Ну так что?

- Я ему портсигар свой отдам. Серебряный портсигар, полфунта
серебра... Зачем ему "цейс"? Бинокль на нем - ну чисто седло на
корове... А я портсигара не пожалею да еще зажигалку в придачу отдам.
Скажи ему, Саша!

- Он что, не хочет?

- Вцепился в бинокль руками - не оторвешь. Говорит: "Подарунок,
не можно".

- Вольному воля, - сказала Саша и рассмеялась.

Ей было приятно, что Ящук не пожелал расставаться с подарком.

- Это тот самый возница. Ко мне рвется. Мой спаситель, -
объяснила она Кузьмичу.

- А, - вспомнил Кузьмич. - Бородач, зеленая шляпа с пером?

- Теперь еще и бинокль на груди. Морской бинокль на ремешке через
шею. Картина!

- Твой, что ли?

- Был мой, стал его.

- Так... А что хотел комендант?