Чтение 28–й страницы книги ~Одна тень на двоих~

- Остаются еще мои сотрудники, - продолжал Данилов, как будто ничего
такого она и не говорила, - Саша Корчагин, Таня Катко и Ира. Они тоже
знали, что я с утра в субботу собираюсь на Рижское шоссе.

- Кто-нибудь из них ненавидит тебя лютой ненавистью?

- Не знаю. Как будто нет. Впрочем, я плохо умею замечать такие вещи.

- Это точно.

- На полу в доме я нашел растоптанный в пыль кусок янтаря. Откуда он
там взялся? Кто его растоптал? Преступник или охранник? В доме ничего
янтарного нет и не было, значит, янтарь кто-то принес или он выпал из
кармана, У кого?

- Как же ты его нашел? Там было сплошное стекло.

- Нашел. Только теперь я голову сломал, имеет это отношение к делу
или нет? И еще кассета.

- Какая кассета?

- Камера наблюдения, помнишь?

- Что?

- Там все кассеты "BASF", а одна, та, на которой мы с тобой, "Sony".
У Тарасова в машине валялась какая-то кассета. Прямо на полу. Он сказал,
что это видеозапись его выступления.

- А что, Тарасов тоже звонил в пятницу твоей секретарше и спрашивал у
нее, как ты намерен провести субботу?

- Нет. Не звонил. Он в пятницу прилетел с гастролей. Но кассета у
него валялась.

- "BASF"?

- Я не посмотрел, - сказал Данилов виновато, - плохо у меня
получается быть детективом.

- Ничего, сойдет. - Марта притормозила на светофоре и отправила в рот
какую-то мятную гадость. Она постоянно "освежала дыхание", в полном
соответствии с рекламой. - Сама по себе кассета на полу ни о чем не
говорит. У меня в бардачке тоже кассета ездит. Мне Инка дала какой-то
новогодний фильм.

Ну и что? Тем более твой Матрасов только в пятницу вернулся с
гастролей.

- Не Матрасов, а Тарасов, - поправил Данилов.

- Ну, Тарасов. Или он сразу с самолета кинулся громить дачу
Кольцова?

- Он даже не знал, что я туда собираюсь. Ему нужно было со мной
встретиться, потому что моя мать просила его уговорить меня выступить на
приеме и сказать несколько теплых слов моему отцу.

- Что? - переспросила Марта с изумлением. - Кто должен выступить?!

Данилов промолчал, и Марта замолчала тоже.

- Ты... очень расстроился, - спросила она, помолчав немного, - или
ничего?

- Ничего, - сказал Данилов, - дело не в этом. Дело в том, что Олег
про дачу ничего знать не мог, он вообще к моей работе никакого отношения
не имеет, но все равно я... струсил, когда увидел эту кассету.

Марта посмотрела на него.

Дело было как раз "в этом". Зря она подозревала Данилова в том, что
ему была нужна ее машина, а не она сама. Ошиблась. На этот раз Данилову
была нужна она сама.

Она толком не понимала его отношений с родителями, но знала, что даже
после телефонных разговоров с ними - вернее, с матерью, потому что отец
никогда с сыном не разговаривал и никогда ему не звонил, - Данилов
становился почти больным.

Его нужно было утешать, но делать это осторожно, потому что от
слишком прямолинейных утешений он мрачнел еще больше, уходил в себя, на
вопросы отвечал "да" или "нет" и в конце концов замолкал надолго. Марта
томилась. Приставала.

Пекла пироги. Болтала - все для того, чтобы он сменил гнев на
милость. Иногда ей удавалось его умаслить, и он быстро возвращался в
состояние нормального человека. Иногда молчание затягивалось, и тогда
Марта ненавидела его родителей.

Сзади возмущенно засигналили, и она поняла, что проспала зеленый
светофор. Машина тронулась с места, ее обгоняли, возмущенные и
негодующие лица проплывали с обеих сторон.

Опять за рулем баба! Спасенья никакого нет от баб на дороге! Научись
водить сначала, а потом на шоссе выезжай!

- И что? - осторожно спросила Марта. - Ты... согласился выступать?

- Черт побери, - отчетливо выговорил никогда не ругавшийся Данилов, -
нет, конечно. - Данилов, не переживай, - быстро сказала она, - можно
подумать, что это в первый раз.

Вся беда и была в том, что число раз не имело значения. Каждый новый
раз было так же больно и обидно, как в первый.

- Не хочу говорить об этом. - Данилов перестал смотреть в окно,
глянул на Марту и неожиданно потрепал ее по макушке. - Спасибо, что
приехала.

- Пожалуйста. Ты уже решил, что станешь делать дальше? В смысле
детективного расследования?

- Я должен выяснить, почему Веник мне наврал, а он был на самом деле,
где были мои сотрудники и откуда взялся янтарь. Еще мне нужно съездить в
больницу и поговорить с охранником.

- Если он жив.

- Да. Если он жив и может разговаривать. И они замолчали - на этот
раз до самой Сретенки. Молчали каждый о своем. Марта даже позабыла
включить свою любимое "Русское радио".

- Ну что, - спросила она, осторожно приткнув "Ниву" к сугробу, -
поедем в ресторан? Или неохота?

- Пойдем лучше домой, - попросил Данилов, что-то чаю хочется
горячего.

- Давай, - моментально согласилась Марта. Ей тоже хотелось чаю и не
хотелось в ресторан.

- А Надежда Степановна? - спросил Данилов уже на лестнице. - Как она
относится к тому, что ты у меня ночуешь?

- Никак. Она знает, что у нас с тобой... высокие отношения. А потом я
же у тебя не каждый день ночую!

Очень жаль, почему-то подумал Данилов.

Может быть, если бы она ночевала у него каждый день, ему было бы не
так страшно возвращаться. Делать этот последний шаг. Вставлять ключ в
замок.

Покрываться унизительным потом.

С ней он ничего не боялся - никаких призраков в углах.

- Проходи. - Он распахнул двери в квартиру, в привычное тепло и
домашний запах. - Замерзла? Марта кивнула, стаскивая щегольские
ботиночки.

Она любила хорошую обувь.

- Я тебе сейчас дам твои тапки.

"Ее" тапки он привез из Австрии, меховые, замшевые, со смешной
вышивкой. Он полез в шкаф и еще рылся там, когда Марта вдруг спросила с
ужасом:

- Что это такое?

Цепляясь головой за вещи, он вынырнул из шкафа.

- Где?

- Вон. На твоих ботинках.

Данилов посмотрел удивленно. Что там может быть на его ботинках, чего
она так испугалась?

- Что?

Двумя пальцами за шнурок Марта подняла его ботинок. Он качался на
шнурке прямо у Данилова перед носом.

На черном блестящем боку было нелепое голубое пятно.

- Откуда оно взялось, Данилов? - с ужасом спросила Марта. - Ты что,
вчера наступил в краску? Данилов взглянул на нее и взял у нее ботинок.

- Вчера пятна не было, - сказал он, - я точно знаю. Я чищу ботинки
каждый день, и никакого пятна на них вчера не было.

- Тогда откуда оно взялось?!

- В доме Кольцова не было голубой краски, - сказал Данилов,
рассматривая ботинок, - ничего не предполагалось красить в голубой цвет.
Не было никакой голубой краски, кроме...

- Кроме надписи на стене, - закончила за него Марта. Он хмуро
взглянул на нее. - Где ты мог наступить в голубую краску, Данилов?
Сегодня?

- У Веника, - сказал он неохотно, - у него ремонт. Там наверняка есть
какая-то краска. Может, и голубая есть.

- Значит, не зря он тебе соврал, Данилов, - тихо проговорила Марта, -
значит, голубая краска тоже сходится.

Данилов аккуратно поставил ботинок рядом с другим и стремительно ушел
в глубину квартиры, оставив Марту у порога. Хлопнула дверь, и больше
ничего не было слышно, В середине дня выяснилось, что Данилов оставил
дома договоры. Эти договоры он взял с собой в пятницу, еще не подозревая
о том, что ждет его в субботу. В понедельник нужно было срочно все
подписать, и Данилов собирался посмотреть сам, не слишком доверяя Ире,
которая их составляла. Составляя, она то и дело ныряла в объемистый
справочник "Типовые договоры", и судорожно перелистывала его, и что-то
выписывала на бумажку, как будто конспектировала.

За договорами Данилов отправил Сашу Корчагина. Саша некоторое время
распространялся о том, что в городе "ужасная дорожная обстановка", идет
снег и вообще не проехать, - ехать от офиса до Последнего переулка было
ровно две минуты, и Данилов делал вид, что не слышит, - а потом все же
уехал.

Позвонила Катерина Солнцева, жена Тимофея Ильича Кольцова, и сообщила
свой новый мобильный номер.