Чтение 28–й страницы книги ~Армагеддон~

Глава 13 (43)

Устроившись на вершине холма, откуда как нельзя лучше открывался вид на деревню мятежников, Инфелиго наблюдал за её жителями, занятыми своими повседневными делами. Несколько бесов удили рыбу. По тропинке шли женщины из расы мягкокожих. Они несли воду к кипящему посреди деревни общинному котлу.

Возле костра Инфелиго разглядел мальчика и Старого Чёрта. Они сидели на корточках и что-то хлебали из больших деревянных мисок. Вокруг было много другой нечисти и мягкокожих; одни из них ели, другие мастерили инструменты и одежду. Словом, жизнь шла своим чередом. Никто ни сном ни духом не подозревал о грядущей опасности, которую представлял для них злейший из членов Совета Семи.

С помощью заклинания масштаба, которое с успехом заменило доисторический, покрытый пылью веков бинокль, наблюдатель видел Билли и моторного беса довольно отчётливо, вплоть до цвета ниток, из которых была соткана их одежда, будто разделявшее их расстояние не превышало нескольких метров.

Инфелиго с трудом справился с искушением броситься вниз и захватить мальчишку вместе-с Чёртом, предварительно уничтожив жителей деревни, всех до единого, чтобы не оставить ни одного свидетеля, который мог бы разболтать его тайну.

На дне озера, в пяти милях от холма, его поджидал корабль. Схватить беглецов, поднять корабль на поверхность, посадить на него арестованных - и дело в шляпе. Вот тогда, взяв курс к родной обители, наконец можно будет немного расслабиться.

Допрашивать мягкокожего парнишку и моторного беса он предоставит Аполлиону, даром, что ли, тот прослыл виртуозным мастером искусства пыток. Пусть покуражится. Бывало, он не таким языки развязывал, так что вытряхнуть правду из этой парочки ему не составит большого труда. Да и эти двое, судя по всему, не принадлежат к племени сильных. В два счёта расколются, и предатель станет известен.

И что же тогда? Размышления на эту тему занимали Инфелиго больше всего, проливая бальзам на душу и будоража кровь сладостным предчувствием наказания. Кто именно окажется на месте этого негодяя, Инфелиго не волновало: он ненавидел всех своих коллег в равной степени.

Главное для него было, чтобы пытка оказалась жестокой и продолжительной. Если не перегнуть палку, то есть провести её с толком и знанием дела, то смерть могла наступить не ранее чем через год.

В предвкушении такого наслаждения Инфелиго смачно причмокнул, и красный камень у него во лбу засиял ярче обычного, будто тоже с не меньшим вожделением ожидал эту чудовищную кару.

Но прежде всего Инфелиго предстояло исполнить свои обязанности. И как бы ему ни трудно было расставаться с милыми сердцу грезами, дело прежде всего. А для этого требовалось не спускать глаз с мягкокожего юнца и моторного беса. Десять раз всё взвесить, прежде чем решиться на ответственный шаг.

"А что, если их схватить прямо сейчас? - задал себе резонный вопрос Инфелиго. - Как говорится, взять быка за рога... Или подождать, пока стемнеет? Тогда все улягутся спать и можно будет их схватить, что называется, тёпленькими".

Единственная загвоздка состояла в том, что при таком стремительном захвате какой-нибудь мятежник мог бы сбежать И он уж наверняка растрезвонил бы о вылазке Инфелиго, и тогда, не ровён час, всплыл бы факт существования Совета Семи.

Нет, этого допустить нельзя. Если, чего доброго, выйдет именно так, тогда вместо лавровых венков победителя и поздравлений от коллег за ратные подвиги не миновать ему участи разоблачённого им же преступника. Причём отвечать придётся не за что-нибудь, а за разглашение древнейшей тайны собрания и, соответственно, нести наказание, которое по законам Совета назначается предателям.

Мятежники многие годы находились в бегах и за это время выработали целую систему предохранительных мер. Чрезвычайная предосторожность в их жизни была правилом номер один. Все это играло отнюдь не на руку Инфелиго. Пусть чары охранения мятежников для него были не слишком большой преградой, он прекрасно сознавал, что при неудачном стечении обстоятельств улизнуть от него смогут даже больше жителей деревни, чем он рассчитывает.

Прежде всего поселение мятежников от вторжения посторонних охраняли магические защитные экраны, а также комплекс на редкость искусных заклинаний, в соответствии с которыми всякая мелкая нечисть денно и нощно "вынюхивала" местность в радиусе мили в поисках признаков угрожающей опасности.

Однако когда он спустился с холма, то убедился, что прорваться к деревне на грубой силе контрзаклинаний будет не так-то просто, У него возникало ощущение, будто на пути стоит некая сила, которая задержит его ровно настолько, чтобы дать возможность мятежным жителям разбежаться по кустам и отноркам. Поэтому Инфелиго остался на холме наблюдать и выискивать удобный момент для нападения.

Сейчас он находился в обличье человека, на нём был особый костюм - свободный бурнус и тюрбан, как у воина-бедуина, сшитые из магической ткани, которая делала Инфелиго практически невидимым для невооружённого глаза. Собственные защитные заклинания ограждали члена Совета Семи и от колдовского глаза, так что Инфелиго мог чувствовать себя вполне спокойно. Единственное, что его сейчас заботило, - мудрёные заговоры, охраняющие деревню мятежников. Их приводили в исполнение проворные крошечные домовые, которые беспорядочно сновали во всех направлениях, словно муравьи перед бурей, тщательно прочёсывая каждый дюйм территории на земле и в воздухе, разведывая все возможные признаки грозящей лагерю мятежников опасности.

Ладно, ждать так ждать. Инфелиго решил не форсировать событий и повременить, пока сгустится ночь. Едва жители улягутся спать, он ворвётся в деревню и захватит моторного беса и мальчишку. Они и пикнуть не успеют. Да и никто не успеет. Это сейчас половина жителей разбрелась по окрестностям, а тогда они все будут у него как на тарелочке. Нет приятнее занятия, чем жечь деревню ночью.

А потом, когда дело будет сделано и пленники начнут давать показания, он позаботится, чтобы молва разнесла слухи о деревне мятежников. Не пройдёт и месяца, как вся Галактика будет знать, что всякий, выступивший против сложившегося порядка, бывает казнён, как бы далеко он ни убежал и как бы искусно ни спрятался. И то, что карающая рука останется неизвестной, ещё усилит воспитательное значение акции.

Да, лучше всего будет поступить именно так. А пока придётся ещё немного запастись терпением - как раз то, что Инфелиго хотелось делать меньше всего. В целом он был согласен с мягкокожим циником, Бирсом, который определял терпение как "уменьшенную разновидность отчаяния, замаскированную под добродетель".

Тем не менее на этот раз в целях безопасности целесообразней было выждать несколько часов, нежели поддаться стихийному порыву и начать действовать без промедления.

К тому же не было никакого смысла в том, чтобы лежать до вечера на песчаном холме, поэтому он решил вернуться на корабль, пропустить рюмку бренди и разок-другой выкурить трубку.

Довольно долго длилось путешествие на эту отвратительную планету, где мягкокожие бок о бок жили с нечистью, словно демонстративно проводя в жизнь соглашения, стоящие на защите независимости рас. А ведь именно на взаимной ненависти держалась власть Совета. Так что, как ни обернись дело, деревеньке этой не жить.

Инфелиго уже долго преследовал двух беглецов и за это время изрядно притомился. Сейчас не помешало бы как следует отдохнуть и слегка подзаправиться. Вечером ему нужно быть в хорошей форме. Дело предстояло очень и очень ответственное, и провалить его из-за глупой оплошности или усталости было недопустимо.

Встав на ноги, Инфелиго потянулся и зевнул. Он уже ощущал теплоту мягкой постели, которая его поджидала. Рот наполнялся слюной в предвкушении хорошего бренди.

Прижав к бедру ятаган, чтобы тот не клацал, ударяясь о камни, Инфелиго принялся спускаться с холма. Но не сделал и двух шагов, как ощутил, что по спине у него пробежали мурашки.

Каким-то внутренним чутьём обнаружив за спиной присутствие угрозы, он резко обернулся, чтобы встретиться с врагом лицом к лицу. Одно- временно его рука превратилась в огромный дьяdольский коготь, который он вознёс над собой, собираясь поразить неприятеля магией.

Каково было его удивление, когда сзади никого не оказалось!

Никого и ничего, кроме пустого холма.

Он вновь взглянул вниз на деревню мятежников. Их спокойствие казалось невозмутимым. Мягкокожий мальчишка с моторным бесом по-прежнему сидели на корточках у общего котла и как ни в чём не бывало продолжали есть.

Если бы возникла опасность, снующие повсюду домовые вмиг подняли бы тревогу. Однако внизу царила атмосфера безмятежности и никаких видимых признаков беспокойства не наблюдалось.

"Вечно тебе что-то мерещится, Инфелиго, - подумал он. - И неудивительно: после такого утомительного путешествия может что угодно привидеться".

Тем не менее остаток пути он решил проделать в преображённом виде. И, скинув с себя распавшуюся на части одежду, сменил человеческий облик на внешность огромного, покрытого зелёной чешуёй демона с горящими глазами и длинными, сверкающими клыками.

Он был действительно на редкость могущественным созданием. Ни одно смертное существо в Галактике не могло сравниться с ним по силе и ловкости В магии также ему не было равных, если не считать коллег из Совета Семи, которым он, безусловно, ни в чём не уступал. Все члены Совета Семи с одинаковой лёгкостью существовали как в виде демонов, так и в человеческом облике, а своё могущество черпали из неиссякаемого источника распрей и взаимной ненависти. В пищу им равно годились тысячелетнее противостояние русских и американцев, ненависть подневольных дьяволов к своим поработителям, матюки Старого Чёрта, ночные кошмары Билли Иванова, злоба братьев Карвазериных и даже демонофобия Тани Лоусон. Неудивительно, что Совет Семи уже тысячу лет заправлял делами в Галактике. Даже всемогущего Планетарного Демона они сумели сокрушить, зачерпнув силу в его собственной безграничной ненависти и обрушив её на казалось бы непобедимого Демона. И если бы сейчас их тайна выплыла на поверхность, реально Совету Семи ничего бы не угрожало, ибо что может погасить тысячелетнюю ненависть?

Разумеется, сами члены Совета Семи ненавидели друг друга самой лютой, самой изощрённой и чистосердечной ненавистью. Только профессионалы недоброжелательства способны на такое чувство. Дай он только слабину, ошибись на полйоты, соратники наверняка отняли бы часть его прибыли, а то и вовсе прикончили бы его на месте.

Не то чтобы дружбу, но даже обычную терпимость эта братия не признавала, о чём Инфелиго крайне сожалел. Уж он бы тогда знал, как поступать с коллегами! Кстати, если говорить о жалости, то о ней весьма выразительно высказался другой излюбленный им талантливый мягкокожий, маркиз де Сад, - изречение, которое Инфелиго почитал за одно из важнейших руководств в жизни.

"Людские сантименты, - утверждал в далёком прошлом мягкокожий, - необоснованны, сумасбродны и неуместны. Они до неприличия ничтожны; разве могут они противостоять силе разрушительных страстей? Разве могут воспротивиться откровенной потребности?"

Иначе говоря, живи в своё удовольствие и не останавливайся ни перед чем - даже перед убийством. Что касается убийств, то члены Совета Семи совершали их часто и с удовольствием. Не чурались они и небольших войн, локальных конфликтов, пограничных инцидентов. Ненависть такое чувство, которое непрерывно требуется подогревать, а для этого нет лучшего средства, нежели обильное кровопролитие. Но мировая война, армагеддон и всеобщая гибель? Да, конечно, они вызовут пароксизм ненависти, позволив устроить небывалое пиршество, а что потом? Чем жить, если жизнь в Галактике погибнет и ненавидеть будет некому? В Совет Семи входили рачительные хозяева, привыкшие загадывать на тысячелетия вперед. Именно поэтому они всерьёз взя- лись за поиски предателя, и судьба его ожидала самая незавидная.

Бирс и Сад были близки Инфелиго по духу. Вспоминая о них в трудную минуту, пожиратель ненависти обретал утерянное самообладание и уверенность в себе. На этот раз они также его не подвели, и вскоре, овладев собой, он продолжил спускаться с холма.

Во избежание неожиданностей, с которыми Инфелиго не смог бы совладать, он вытащил ятаган из ножен и обнажил клинок.

На всякий случай он заготовил заклинание, которое могло превратить саблю в самое грозное оружие, какое только сумеет нарисовать воображение.

Но не успела когтистая нога оторваться от земли, чтобы сделать первый шаг, как перед Инфелиго разверзлась черная бездонная пропасть. Снизу взметнулась огненная стрела молнии и, поразив его в грудь, отшвырнула назад.

В следующее мгновение Инфелиго обнаружил себя сидящим на земле в неловкой и смехотворной позе. Ошарашенный. Униженный.

Собрав все силы, Инфелиго попытался встать и встретиться лицом к лицу с таинственным врагом. Но странный шёпот, раздавшийся над самым ухом, произнёс даже не заклинание, а несколько бранных слов, и всё его тело, от когтистых ног до отвратительной головы, сковал чудовищный холод.

Леденящее действие было так велико, что голубой стальной клинок ятагана побелел и прямо в руках Инфелиго разлетелся на мелкие осколки. Они осыпали землю и его колени металлическим дождём, насмешливо звеня, словно бесчисленные маленькие колокольчики.

Мерцающий красный камень во лбу погас. Стал холодным и мертвенно-чёрным.

Инфелиго пытался бороться. Пытался поразить противника и защитить себя заклинаниями.

Но все они отскакивали, безжалостно отброшенные невидимым щитом, холодные и обледеневшие.

Холод, пронзивший его тело до мозга костей, не позволял ему шевельнуть ни единым мускулом, какие бы отчаянные попытки он к этому ни прилагал. Он полностью окоченел, превратился в совершенно бессильное и беспомощное создание

Голова у него была слегка опущена, а взгляд устремлён в одну точку: он мог видеть лишь деревню, и больше ничего.

И хотя казалось, что он уже весь превратился в лёд, его захлестнула волна ещё большего холода, едва он ощутил, что противник явился и находится рядом.

Даже не видя врага, Инфелиго знал, что это гигантское чудовище, не принадлежащее ни этому миру и ни одному из тех, в каких ему приходилось бывать. Это был пришелец из неизвестного и ни на что не похожего, самого опасного места Вселенной. Астральное тело монстра находилось сразу в нескольких измерениях, что предоставляло ему невероятные возможности. Для него не существовало ни времени, ни пространства, ни даже той грани, которая отделяет живое от мертвого.

На замершего Инфелиго упала тень. Тень того, в ком не ощущалось признаков присутствия чего бы то ни было, тень абсолютной пустоты.

Сквозь эту тень, находящуюся в постоянном кружении и словно исколотую булавками, сочились тонкие струйки света, что делало её похожей на звёздную карту неизвестной вселенной, в которой не будет места ни самому Инфелиго, ни даже памяти о нём.

От этой неожиданной мысли, от болезненного осознания того, что с ним происходит, его обуял такой невыразимый ужас, какого ему ещё никогда не приходилось испытывать в своей жизни. И если бы он уже не окоченел от холода, то был бы повергнут в оцепенение невообразимым страхом.

"Ну что, Инфелиго, - прошептал омерзительный голос, - допрыгался, голубчик. Наконец таки добрался я до тебя. Теперь твоя душа принадлежит мне".

Инфелиго отлично понимал, что там, где не можешь с ходу победить, следует вступать в переговоры. Он был не прочь ответить противнику и, быть может, договориться с ним хоть о чём-нибудь. Но ни одно слово так и не сорвалось с его языка.

К нему приближались шаги - он определил это по хрусту гальки. Кто-то наклонился над ним, и Инфелиго увидел великана огра, который, слегка нагнувшись, изучал его блестящими, налитыми кровью глазами.

Нет, это не сам монстр. В этом Инфелиго был уверен. Это всего лишь его раб. Странным демону показалось лишь то, что на огре был грязный, видавший виды костюм-тройка, который, судя по покрою, в своё время, стоил весьма дорого.

На отвороте пиджака серебряной булавкой был приколот значок полиции Объединённых Планет.

- Прикончить его, господин? - Вопрос предназначался раскинувшей причудливую тень пусnоте, тому, чьё присутствие грозной тучей нависло над Инфелиго.

- Погоди, ещё не время. - Мертвящий голос вселил в Инфелиго очередную порцию страха, душа ушла в пятки, и если бы не полный паралич, сковавший даже кишечник, он, пожалуй, наклал бы в штаны. Да, за свою долгую жизнь в такую передрягу попадать ему ещё не приходилось. В глубине души Инфелиго уже знал, что с ним приключилось, но он был ещё не готов принять столь удручающий факт и отчаянно пытался дать хоть какое-нибудь объяснение происходящему, отличное от ужасной правды.

- Для начала он нам расскажет, что поделывают его дружки из Совета Семи, - продолжал омерзительный голос, - а потом ты с ним разберёшься сам. Как ты его умочишь, меня не касается. Главное, чтоб дело было сделано. Его нужно убрать.

- Слушаюсь, господин, всё будет сделано в лучшем виде, - отчеканил огр. - Какие будут дальнейшие инструкции?

Порыв непонятно откуда налетевшего влажного ветра вздыбил гальку и комья грязи. Кружась, они взвились вверх, напоминая несколько вихрей торнадо в миниатюре. А совсем рядом, в двух шагах воздух оставался неподвижен.

- Видишь вон там, в деревне, мягкокожего мальчишку и моторного беса, Крайгворм? - спросил голос.

Огр выпрямился и отошёл в сторону, оказавшись вне поля зрения Инфелиго. Куда Монстр направлял взор огра, демон не видел, так как его собственный взгляд беспомощно застыл на двух беглецах, ставших для него вожделенной целью длительного преследования. Однако он без труда догадался, что так заинтересовало этих двоих.

- Да, господин, - отозвался огр.

- Убей их, а деревню сровняй с землей, - продолжал монстр. - Всё - дома, жители со всеми их пожитками и прочим барахлом - должно исчезнуть. Пусть от них не останется ни следа, ни даже намёка на то, что здесь кто-то когда-то жил. Я так хочу. Тебе всё ясно?

- Так точно, господин, - ответил Крайгворм, - ясней ясного. Если надо убить - убьём.

Наконец Инфелиго прозрел окончательно. Возможностей для самообмана больше не оставалось. Незримый монстр действительно был Планетарным Демоном, которого много тысяч лет назад Совет Семи сумел победить и загнать в небытие. И надо полагать, теперь он сумел каким-то образом вернуться и теперь начал войну против Совета.

- Вижу, ты смекнул, что к чему, Инфелиго, - шепнул ему в ухо Планетарный Демон, -> долго, слишком долго длилась твоя власть. Твоя и твоих дружков из Совета Семи. Вы заграбастали себе всё, что можно, подмяли всё и вся под себя, а в результате потеряли осторожность.

Слишком долго вы вертели судьбой мягкокожих и всякой нечисти. И всё это время на меня вам было наплевать. А ведь у нас с тобой, Инфелиго, давние счёты. В прошлый раз я дал волю ненависти и тем самым усилил вас. Вы сумели меня победить. Но я вернулся и теперь не позволю себе такой глупости, как ненависть. Разве я ненавижу хоть кого-нибудь? Я всего лишь хочу уничтожить вас всех, а для этого ненависть вовсе не обязательна. Любовь и зависть, дружба и злоба тоже совершенно излишни для достижения моих целей. Все это - детские игры для слабаков. Жить надо холодно и расчётливо. Сойтись с кем-нибудь можно только ради общего дела - так сказать, обзавестись коллегами по работе, да и тех через неделю пора менять, иначе хлопот не оберёшься. Теперь видишь, Инфелиго, какой обманчивой и ничтожной стала твоя власть над Галактикой?

Но если ты до сих пор этого не понял, то вот что я тебе скажу: я, Планетарный Демон, пришёл сюда, чтобы вернуть причитающееся мне по праву. Твоя песенка спета. Настал мой черёд. А иначе и быть не должно. Ты, Инфелиго, со своими дружками, верно, позабыл, с кем имеешь дело. Так я тебе напомню: я тот, кто першит здесь, в этом пространстве, само время.

Да не только время, но и гравитацию, благодаря которой ты стоишь на земле, а не витаешь в воздухе. Я тот, кто создает свет и тьму. А также все магические силы - те, что дают тебе могущество.

На смене времён звёзды рушились и погибали, отдавая свою силу, и я у них её забрал. Я был так великодушен, что позволил вам украсть частицу моей силы. Так что, дражайший Инфелиго, прежде чем ты отбросишь когти, хочу, чтоб ты знал: я принял решение всё вернуть на свои места.

Но это ещё не всё. Прежде чем отнять у тебя жизнь, я с тобой потолкую. Вот только кой с чем управлюсь, и тогда ты мне всё выложишь начистоту. Всё, нужное, чтобы я мог завершить свой план. А план мой прост: разрушить те миры, до которых я сумею дотянуться. Начну я с этой Галактики и её отражений в иных вселенных, а потом - посмотрим. Аппетиты мои велики, я зверски изголодался, Инфелиго! Голод - единственное чувство, которое я позволил себе сохранить.

За время этой длинной тирады, предназначенной исключительно для Инфелиго, последний успел окончательно прозреть. Теперь у него не оставалось сомнений, кто стоял за всей этой чертовщиной. Коллеги из Совета Семи командировали его прочесать дальние уголки Галактики, надеясь пролить свет на это тёмное дело. Они искали ответы на вопросы, и теперь он их знал.

Но было слишком поздно. И хотя толку от найденных ответов уже никакого не было, с ним неожиданно произошло нечто, подобное последней вспышке света умирающей звезды, - полное и окончательное прозрение и осознание случившегося. ,

Значит, никакого предателя из Совета Семи вовсе не было. Теперь Инфелиго это знал наверняка. Уничтожение "Холидея Первого" и русской военной базы было попросту подстроено Планетарным Демоном. Никаких других виновников и быть не могло.

Одним словом, за всем стоял он, Планетарный Демон, который вернулся взять то, что, как он только что заявил, принадлежит ему по праву. Тысячи лет он выползал из небытия, по крохам собирая утраченную некогда силу. Тысячи лет он подбирал объедки, оставшиеся от пиршества Совета Семи. И надо сказать, Совет Семи щедро кормил его этими объедками. Пожиратели ненависти все силы тратили на умножение столь нужного им чувства, а разве бывает ненависть без страха, горя, боли?.. И вот эта пища щедрой рекой лилась в глотку испепелённого Планетарного Демона, растила его и холила, пока он вновь не осознал себя и не начал пожирать всё подряд, не только эмоции, но и вещество, энергию, пространство. Он разрастался и усиливался с каждым днём, пока не почувствовал себя настолько могучим, чтобы свести счёты с давними врагами.

Ему оказалось достаточно легонько подтолкнуть страны, тысячу лет стоящие на пороге конфликта, чтобы спровоцировать американцев и русских на войну, которая должна привести к полному уничтожению всех обитаемых миров. А через несколько лет, когда в Галактике станет некому ненавидеть, Совет Семи окажется лёгкой добычей воскресшего чудовища.

Но кто виноват, что так случилось? Эта мысль упорно вертелась в голове у Инфелиго, и он, пытаясь найти ответ, остановился на Аполлионе. Председатель Совета Семи всегда заявлял, что Планетарный Демон сокрушён навеки и никакой угрозы не представляет. А потом на предпоследнем заседании огорошил собравшихся сообщением, что в случае серьёзной войны Планетарный Демон вернётся во всём своём могуществе. Не иначе Аполлион уже тогда подготавливал возвращение чудовища...

Вот только зачем? Не мог же он не понимать, что Планетарный Демон, истосковавшийся по полноценной пище, не согласится ни на какие подачки и, чтобы утолить неистовый голод, постарается сожрать всех, в том числе и самого Аполлиона. Он набросится на них с алчностью акулы, что кружит около тонущего корабля и поглощает всё без разбора вместе с обагрённой кровью водой.

И начал он с американского космического лайнера, где роль кровавой жертвы досталась пассажирам и экипажу. Причиной их смерти, как оказалось, были не головорезы из "Бородина", а Планетарный Демон. Ничего не скажешь, он всласть поживился на этой провокации, а заодно и подтолкнул страны к гибельной войне.

Не правы были русские, обвиняя в провокации американцев. И напрасно американцы готовились при первой возможности отомстить за по- гибших соотечественников. Нет, ни те ни другие здесь были ни при чём. Зря Пилиардок обвинял Ауэркана, и напрасно тот нападал на хранителя американцев. Из этого противостояния польза проистекала только Планетарному демону.

Столкнуть стороны друг с другом, а потом жарить свой ужин на пепелище чужих домов. Приём древний как мир и весьма эффективный.

Хотя если разобраться, то реализовать эту затею не составляло слишком большого труда. Инфелиго вспомнил, как в течение по крайней мере десяти веков Совет Семи заставлял американцев и русских балансировать на грани войны, и, чтобы переступить эту опасную черту, достаточно было всего лишь небольшого толчка.

Не зря Инфелиго и другие уподобляли отношения двух стран перегретому паровому котлу - сравнение несколько устаревшее, поскольку таковые в технике не использовались в течение нескольких сотен лет, но зато меткое, если учесть, какой взрывной потенциал содержится в этой относительно небольшой ёмкости.

Достаточно было мизинцем придержать клапан, чтобы котёл взорвался.

А мизинец у Планетарного'Демона был тяжёлый.

Приведя план в исполнение, он начнёт поглощать жертвы. Будет истреблять всех подряд: людей и нечисть. Избежать гибели не удастся почти никому - ни мягкокожим, ни выходцам из мира духов.

Весь запас жертв, который в своё время постоянно поставлялся и регулярно пополнялся под тщательным надзором Совета Семи, теперь пойдет на прокорм этой прожорливой утробе.

Когда же Планетарный Демон потребит все свои жертвы, когда почти не останется в Галактике ни нечисти, ни мягкокожих, он начнёт пожирать прочую уцелевшую плоть.

И некогда процветавшая Галактика вместе с бурлящей в ней жизнью превратится в безжизненную пустыню. Горе тому, кто останется жив. Ни одна живая душа не в силах будет вынести такой картины.

Честно говоря, план Планетарного Демона вызвал у Инфелиго несказанное восхищение Хотя восхищение - не то слово. Он испытывал от- кровенную зависть, какую испытывает облапошенный мошенник к более удачливому сопернику, который сумел оставить в дураках весь белый свет.

Инфелиго красочно представлял картину восхитительных яств, которые вскоре украсят обильный стол Планетарного Демона, и при этом едва не изошёл слюной. Ну почему он не столь всеяден? Он бы уже давно устроил всеобщее побоище! Уж он бы попировал!

Бесконечный сладостный пир. Уплетать всё подряд, набивать утробу в своё удовольствие, наворачивать одно лакомство за другим, и так без конца и края. Можно ли себе представить большее наслаждение?

И плевать он хотел на то, что будет потом, когда закончится роскошный банкет. Пусть даже после него ничего не останется. Главное - насладиться едой, набить брюхо до отвала, истребить всех мягкокожих и разную нечисть до конца, высосав из них всё до мозга костей, до последней капли крови.

- Жаль, Инфелиго, что у тебя такой слабый Желудок, - прочитав его мысли, прошептал Планетарный Демон. - Будь иначе, мы могли бы заключить нечто вроде сделки. А мыслишь ты точь-точь как я. Прямо так и просится сказать: мой 0рат по разуму.

"Так давай же заключим сделку! - Если бы Инфелиго мог, то выпалил бы эти слова, но на Самом деле они лишь пронеслись у него в голове. - Послушай, брат по разуму, пощади меня, и Ты не пожалеешь. Я тебе пригожусь. Я могу ещё многое, очень многое для тебя сделать".

Но внимание Планетарного Демона уже занимали другие дела, и он не слушал мысли некогда могущественного, а теперь совершенно беспомощного члена Совета Семи.

В любом случае от них было мало проку Инфелиго понимал, что изменить уже ничего нельзя.

Хотя если трезво раскинуть умом, то что, собственно говоря, он может Планетарному Демону предложить? Разве у него есть что-нибудь, чего у того ещё нет?

Этот монстр скоро заграбастает себе всё, что наработали за эти долгие века члены Совета Семи Он уже взялся прибирать их труды к своим рукам. И уж наверняка доведёт дело до конца.

- Готов приступить к исполнению задания, господин, - раздался голос Крайгворма, прервавший размышления Инфелиго.

- Тогда вперёд, - скомандовал Планетарный Демон, - прикончи их всех до единого. И чтоб ни мокрого места, ни духа их здесь не осталось Ничто здесь не должно напоминать об их существовании. Ты меня понял?

- Так точно, господин, - ответил Крайгворм.

Инфелиго увидел, как огр спускается с холма. До слуха Инфелиго донеслось громкое жужжание, и в тот же момент откуда ни возьмись появились полчища смертоносных созданий. Отвратительные, несущие гибель существа, сотни безжалостных убийц рождались прямо из воздуха и направлялись к деревне мятежников.

Крайгворм хрипло завопил старинный боевой клич, служивший ограм со времён глубокой древности, когда они были дикой и свободной расой.

Огр стрелой нёсся с холма, размахивая длинными руками, а вслед за ним, сотрясая воздух пронзительными криками, мчались сотни сотен вихревых существ и мрачных зубастых теней.

Глава 14 (44)

Билли пронзили холод и дикий страх - это ощущение он ни с чем не мог перепутать. Он помнил его с того самого дня, который круто изменил его жизнь. Теперь он знал наверняка, что это ощущение предвосхищает появление страшного монстра - то же самое мальчик пережил во время катастрофы круизного лайнера "Холидей Первый".

- Он здесь, Чертяка! Он вернулся! - вскочив с места, отчаянно закричал Билли.

Но слова были излишни, Старый Чёрт не хуже

Билли чувствовал присутствие Планетарного Демона. Резко вскинув голову, он увидел, как к деревне с горы мчится верзил а-огр.

От него не отставала туча отвратительных существ, сопровождавшая спуск истошным визгом, который более всего походил на завывания зимнего ветра.

- На помощь, Малыш! - отчаянно взвыл Чёрт.

При этом он выпалил самое убийственное заклинание, которое только имелось в арсенале моторного беса. Это заклинание открылось ему в ту секунду, когда взрыв разносил в клочья невезучий "Холидей Первый", и в нём заключалась смерть, смерть и смерть. Столько смерти, сколько могли вместить мысли Старого Чёрта. Столько смерти, сколько Чёрт был в состоянии навлечь. Вслед за заклятием он стал изрыгать свои отборные ругательства, сотрясая воздух ядрёной бранью, сокрушительными проклятиями и смачной матерщиной.

Но сколько бы страсти он ни старался вложить в свои виртуозные ругательства и заклинания, он сознавал, что все усилия пропадают даром. В сражении с армией призраков смерти он был так же беспомощен, как муравей против слона, не говоря уже о том, что предпринимать какие-либо решительные меры было слишком поздно.

Но внезапно Чёрт ощутил, что его сила объединилась с силой мальчика и действенность заклинания возросла в несколько раз. Образовался некий магический эквивалент пулемётной очереди, в древние времена пришедшей на смену одиночным зарядам.

Благодаря их совместному удару было обезврежено несколько сотен призраков.

Но для Чёрта это было весьма слабым утешением: множество сотен ещё оставалось в живых! Сопротивление мягкокожего мальчика с Чёртом лишь разожгло их пыл, и они взвыли громче и страшнее прежнего.

К тому же магический удар не коснулся огра. Этой хитрой бестии удалось его избежать. Как ни в чём не бывало он мчался вниз, на ходу выкрикивая команды следующим за ним призрачным подчинённым.

Если бы деревню атаковало подразделение "Бурых медведей" или "Одиссеи", то при такой плотности огня на десять миль в окружности уже не оставалось бы ни единого живого существа. Но духи, следовавшие за Крайгвормом, не были обученными призраками смерти и действовали медленно и бестолково. Призраки смерти по демонским меркам существа довольно медлительные. Недаром для выполнения боевого задания их запихивают в боеголовку или гоблинпатрон, которые должны доставить убийцу к цели. Сам по себе призрак смерти двигается не многим быстрее обычного человека. Зато он спокойно выдерживает не только адское пламя, но и взрыв ядерной боеголовки, отлично чувствует себя в воде, под землёй и в солнечных недрах. Никто не знает, чем занимаются призраки смерти на своих огненных планетах, но по доброй воле они никогда не выходят в холодный мир, а будучи вытащенными с помощью заклинаний, готовы убить всякого, лишь бы поскорей вернуться в родимую Преисподнюю. Немалую долю пищи пожиратели ненависти из Совета Семи получали от этих буйных существ, которых примиряет с рабством лишь возможность вволю убивать ненавистных рабовладельцев.

Призрак смерти не имеет постоянного облика, он может с легкостью вселиться в мелкокалиберный гоблинпатрон, но после взрыва способен раздуться до огромных размеров. Но сейчас сотни призраков мчались в своём излюбленном обличье: зубастых струящихся тварей, чей вид ужасен, а прикосновение смертельно.

Обвив Билли руками и повернув к противнику спиной, Чёрт прижал мальчика к себе. Моторный бес решил защищать его до конца, принимая основной удар призраков смерти на себя.

Сами призраки были ещё далеко, но их заклятия снопами острых шипов впивались Чёрту в толстую чешуйчатую шкуру. Нестерпимая боль заставляла извиваться и стонать.

Утешало Чёрта в минуты этой страшной агонии только то, что ни один колдовской снаряд ещё не угодил в мальчика. Билли смог призвать всю свою силу и разум - это явственно чувствовал Чёрт, держа его в своих объятиях, - чтобы сформировать очередное убийственное, предназначенное врагу заклятие.

К сожалению, мальчик был неискушён по части жестокости, и произведённое им заклятие вряд ли могло оказать сколько-нибудь ощутимое сопротивление приближающемуся смертельному потоку.

Однако Чёрт был бессилен ему помочь. Адская боль не давала ему ни малейшей передышки. Он не мог сосредоточиться и произвести вместе с Билли хоть какое-то магическое действие, которое могло бы спасти их обоих.

Отовсюду слышались истошные крики жителей, бросившихся бежать врассыпную от надвигающегося смертоносного потока. Чёрт слышал, как его приятели-гуманоиды перед смертью чертыхались и молили о пощаде. Слышал, как те, кто ещё прошлой ночью называл его братом, пытались сопротивляться и погибали смертью храбрых.

Вынести этот ужас у Старого Чёрта не было никаких сил. Вокруг находилось столько мёртвых и смертельно раненных, что ему невольно вспомнились последние минуты на "Холидее Первом". Гибель находившихся под его опекой пассажиров и экипажа лайнера сопровождалась тем же жутким ощущением чьего-то незримого присутствия, и этот кто-то вновь вершил свое чёрное дело, содействуя огру и всей его нечисти.

Призраки смерти приближались куда быстрее, чем хотелось бы, и единственное, что было во власти Чёрта, - до последнего вздоха защищать мальчика.

Но как раз, когда моторный бес понял, что вот-вот умрёт, до него донёсся необычайный рёв, словно вырвавшийся из огнедышащей пасти гигантского дракона. Нестерпимая боль неожиданно стихла.

Наверху, над головой Старого Чёрта, кружили два странных корабля. Дробно затарахтели пулемёты, поливая огнём ряды нападающих.

Мягкая свинцовая пуля не могла бы причинить вреда бесплотным тварям, заговорённая арбалетная стрела - излюбленное оружие "Одиссеев", "Бурых медведей" и прочих карателей не подходит для спаренного пулемёта: калибр не тот. Казалось бы, как может повредить древнее механическое оружие выходцам из ада? И всё же огонь немедленно проредил толпы атакующих. Настигнув цель, всякая пуля немедленно взрывалась, выбрасывая в воздух чёрное облачко порошкообразного серебра. Призрак, которого смертельное облако задевало хотя бы краем, немедленно падал и больше уже не шевелился. Через минуту земля вокруг селения была усыпана скорчившимися тела- ми, которые медленно истаивали под лучами заходящего солнца.

И в тот же миг Чёрт заметил кружившееся над ним крылатое существо - внезапное его появление в минуту опасности невольно порождало сравнение с ангелом-хранителем. Верхом на нём сидела женщина, держа в каждой руке по огромному пистолету старинного образца.

Даже за то время, пока Чёрт на неё смотрел, он заметил, как ловко она стреляла: бум! бум! бум! - и нескольких призраков смерти, которые уже почти подобрались к Чёрту с мальчиком, как не бывало.

Они разлетались на куски, будто воздушные шарики, наполненные зелёной жидкостью.

Но на место погибших духов заступали их братья и сестры и, яростно скрежеща зубами, с не меньшим остервенением неслись к вожделенным жертвам.

Женщина быстро спрятала пистолеты в кобуру и достала из пристёгнутого к седлу футляра какое-то длинное чёрное оружие.

То, что Чёрт принял за летающее существо, на самом деле было вовсе не живой тварью, а летательным аппаратом - механическим махолётом Тани Лоусон. Конечно, эффект от стрельбы с махолёта был минимальным, но должна же была полковник Лоусон оправдаться перед подчинёнными, объяснив, зачем она волокла через пол Галактики громоздкую и совершенно ненужную штуковину. К тому же так приятно пострелять с безопасной высоты по живым мишеням!

Женщина вновь открыла огонь. И всё же дьявольское племя не думало отступать. Огр, предводитель призраков, был уже совсем рядом. Он вскинул тяжёлый полицейский револьвер, навёл его, стремясь одним выстрелом покончить с Чёртом и мальчишкой. Несомненно, револьверный гоблин-патрон был снаряжён всё тем же призраком смерти, но этому призраку не нужно было и секунды, чтобы вцепиться в жертву, стремительный гоблин мигом доставит его куда нужно.