Чтение 28–й страницы книги ~Дорога скорби~

захотела, она могла выяснить также, что от шестнадцати до двадцати одного
года меня почти что усыновил один ньюмаркетский тренер (он-то в Итоне был),
который сделал из меня хорошего жокея, своим примером исправил мне речь и
научил, как жить, как вести себя и как распоряжаться деньгами, которые я
заработал. Он уже тогда был стар и давно умер. Я часто думал о нем. Он все
еще открывал передо мной двери.

-- Кевин сказал мне, что вы были уличным ребенком, -- продолжила Ин-
дия.

-- Уличный -- это положение, а не место.

-- А мы колючие, правда?

Черт, подумал я. Я не позволю ей подстрекать себя. Я улыбнулся, что
ей не понравилось.

Татум, неодобрительно прислушивающийся к этому разговору, спросил:

-- Кто такой этот Кевин?

-- Он работает в "Памп", -- сказал я ему.

-- Кевин Миллс -- ведущий репортер "Памп", -- заявила Индия. -- Он
помог Холли и получил по зубам.

-- Это больно, -- сухо прокомментировал Татум.

-- Такой разговор ни к чему не приведет, -- сказал я. -- Индия, мис-
тер Татум не выступает обвинителем ни по одному процессу, в котором я сви-
детель, и мы можем говорить обо всем, о чем нам угодно, включая гольф, о
котором мы говорили до вашего прихода.

-- Вы не можете играть в гольф одной рукой.

Смутился Татум, не я. Я сказал:

-- Смотреть гольф по телевизору можно без рук, ног и ушей. Откуда ваш
редактор взял, что нас можно найти здесь?

-- Он не сказал. Это не имеет значения.

-- Как раз в этом вся суть дела, -- возразил Татум.

-- Это интересно, -- сказал я, -- потому что все началось с "Памп",
которая подняла шум о покалеченных пони в Кенте. Поэтому я и связался с Ке-
вином Миллсом. Мы установили "горячую линию" под девизом из серии "Спасем
Asarum europaeum".

-- Как вы сказали? -- спросила Индия.

-- Asarum europaeum, -- удивленно повторил Татум. -- Так в ботанике
называют копытень, полевой цветок.

-- Откуда вы это узнали? -- свирепо спросила она.

-- Я участвовал во всем этом.

-- Ох.

-- Как бы то ни было, но стоило мне связать Эллиса Квинта, пусть даже
мимолетно, с покалеченными жеребцами и с пони Рэчел Фернс, как "Памп" резко
сменила направление и начала терзать меня на части в праведном гневе. И я
уж точно могу спросить вас, Индия, почему вы писали обо мне так жестоко?
Это ваша обычная манера? Вы так привыкли орудовать топором, что просто не
можете иначе? Я не ожидал доброжелательности, но вы... каждую неделю... до-
ходили до крайности.

Судя по виду, ей было неуютно. И она совершила то же самое, за что в
одной из еженедельных статеек обозвала меня "размазней": она начала оправ-
дываться.

-- Мой редактор дает мне указания. -- Она почти склонила голову.

-- Вы имеете в виду, он говорит вам, что писать?

-- Да. Нет.

-- Так да или нет?

Она переводила взгляд с меня на Татума и обратно. Потом сказала:

-- Он требует, чтобы мои статьи вписывались в общую политику.

Я промолчал. Татум тоже. Индия с каким-то отчаянием произнесла:

-- Только святые могли дать сжечь себя на костре.

Татум жестко сказал:

-- Если я увижу какую-либо ложь или инсинуацию о моем разговоре с Си-
дом Холли в свете предстоящего суда над Квинтом, я привлеку к суду также
лично вас, мисс Кэткарт, и буду настаивать на возмещении морального ущерба.
Так что сами выбирайте свой костер. Гореть вам так или иначе.

Я почти почувствовал к ней жалость. Она встала, ошеломленная, широко
открыв глаза.

-- Скажите, что нас здесь не было, -- посоветовал я. Я не смог понять
выражение ее застывшего лица. Она пошла прочь по направлению к лестнице.

-- Смутили молодую даму, -- заключил Татум. -- Но откуда она -- или
ее газета -- узнала, что наша встреча произойдет здесь?

Я спросил:

-- Вы ввели данные о том, куда направляетесь, в свой компьютер?

Он нахмурился:

-- Я не делаю это сам. Это делает мой секретарь. У нас существует
система, которая в случае крайней необходимости может сообщить, где нахо-
дятся все партнеры. Она сообщает, где можно найти любого из нас. Я сказал
своему секретарю, что иду сюда, но не то, с кем я собираюсь встретиться.
Это по-прежнему необъяснимо...

Я вздохнул.

-- Вчера вечером вы звонили мне на мой сотовый телефон.

-- Да, и вы перезвонили мне.

-- Кто-то прослушивает частоту моего телефона. Кто-то засек, что вы
звонили мне.

-- Черт! Но вы же перезвонили мне. Они не слышали почти ничего.

-- Вы назвали свое имя... Насколько защищен компьютер в вашем офисе?

-- Мы меняем пароль каждые три месяца.

-- Вы используете пароли, которые каждый может легко запомнить?

-- Ну...

-- Существуют люди, которые взламывают пароли просто ради шутки. А
другие выискивают тайны. Вы можете не поверить, насколько беспечно некото-
рые фирмы обращаются со своей самой секретной информацией. Кто-то недавно
залез в мой собственный сетевой компьютер -- в прошлом месяце. У меня есть
следящая программа, которая сообщила мне об этом. Ничего полезного хакеры
найти там не могли, поскольку я не держу в этом компьютере ничего личного.
Но сочетание сведений с моего сотового телефона и вашего офисного компьюте-
ра должно было доказать возможность того, что вы встречаетесь именно со
мной, кто-то в "Памп" понял это. Поэтому они послали Индию сюда... и вот мы
здесь. И поскольку они добились успеха, мы теперь знаем, что они пытались.

-- Это невероятно.

-- Кто издает "Памп"? Кто определяет политику?

Татум задумчиво произнес:

-- Редактор там -- Джордж Годбар. Владелец -- лорд Тилпит.

-- Существует ли какая-либо связь с Эллисом Квинтом?

Он обдумал вопрос и покачал головой:

-- Насколько мне известно -- нет.

-- Есть ли у лорда Тилпита интерес в телевизионной компании, которая
делает программу Эллиса Квинта? Думаю, мне стоит это выяснить.

Дэвис Татум улыбнулся.

Рассудив, что поскольку прошло уже почти тридцать часов с той минуты,
как Гордон Квинт набросился на меня на Пойнт-сквер, то маловероятно, что он
по-прежнему околачивается поблизости с намерением убить меня (следствие по
делу о смерти Джинни должно было отвлечь его внимание не в последнюю оче-
редь), а также чувствуя, что я и так прятался постыдно долго, по выходу из
бара я взял такси и поехал домой, попросив водителя два раза медленно объ-
ехать по кругу находящийся в центре площади скверик.

Все было спокойно. Я расплатился, без малейших неприятностей взошел
на крыльцо к парадной двери, открыл ее своим ключом, поднялся на второй
этаж и укрылся в тихой гавани своего дома. Никакой засады. Ни единого скри-
па. Тишина. Я вынул из почтового ящика несколько запечатанных конвертов и
обнаружил послание на факсе. Мне казалось, что минуло много времени с тех
пор, как я ушел отсюда, хотя это было только прошлым утром.

Моя сломанная рука болела. Что ж, так и должно быть. Мне случалось с
переломами участвовать в скачках -- и побеждать; конечно, приходилось это
скрывать, поскольку публика склонна ставить только на здоровых жокеев.
Странно, но в пылу скачки повреждения не ощущались. И только когда угасал
азарт, возвращалась боль.

Лучшим способом отвлечься от страданий было сосредоточиться на чем-то
другом. Я вспомнил номер телефона и позвонил знакомому умельцу, который ус-
танавливал мне компьютеры.

-- Дуг, -- сказал я, когда жена оторвала его от ремонта машины, --
расскажи мне о прослушивании мобильных телефонов.

-- Я весь в масле, -- недовольно отозвался он. -- Нельзя было выбрать
другое время?

-- Кто-то подслушивает мой мобильный телефон.

-- Ого, -- фыркнул он. -- И ты хочешь узнать, как прекратить это?

-- Ты чертовски прав.

Он снова фыркнул.

-- Мне некогда, -- заявил он. -- Вот-вот должна пожаловать к обеду
теща, а у меня маслосборник забит.

Я не смог удержаться от смеха.

-- Пожалуйста, Дуг.

Он смилостивился.

-- Я полагаю, что у тебя аналоговый сотовый телефон. Их радиосигналы
можно поймать и прослушать. Хотя и трудно. Средний завсегдатай пивнушки
сделать этого не сможет.

-- А ты?

-- Я не средний завсегдатай пивнушки. Я ходячая кризисная служба,
оторванная от проверки маслосборника. Я смог бы это сделать, если бы у меня
было соответствующее оборудование.

-- Что мне с этим делать?

-- Все до смешного просто. -- Он чихнул и яростно фыркнул. -- Мне ну-
жен носовой платок. -- В трубке настало неожиданное молчание, затем послы-
шался отдаленный звук безжалостно прочищаемого носа, а потом хриплый голос