без присмотра начал отбиваться от рук.
Сокольниках, где он жил со своей второй женой Анной. Она была на десять лет
моложе его. После окончания Красноярского цветмета и раннего неудачного
брака она взяла распределение на Колыму и работала в геологическом отделе
треста "Магаданзолото", куда Назаров прилетал, чтобы определить дислокацию
старательских бригад на очередной сезон. Там они познакомились и сошлись -
случайно, без признаний в пылкой любви, как сходятся одинокие, душевно
неприкаянные люди, благодарные друг другу за временное тепло и не строящие
никаких планов на совместное будущее. Но встреча эта не стерлась, как чаще
всего бывало, из памяти Назарова. Через полгода он приказал Борису
Розовскому срочно вылететь в Магадан, предложить Анне работу в центральном
офисе кооператива и привезти ее в Москву. При этом - не упоминая ни словом,
что инициатива эта исходит от Назарова, который был для Анны обычным
командированным, занесенным в магаданскую тьмутаракань служебными
обязанностями.
житейской мишуре, он знал толк в красивой жизни. И обставил появление Анны в
Москве в соответствии со своими представлениями о том, как это должно
произойти. На руку ему оказалось, что начался отпускной сезон, аэропорт
Магадана был битком забит желающими вылететь на материк, за билетами
записывались в очередь на месяц вперед. Не долго думая, Розовский закупил
коммерческий рейс, и на борту "Ту-154" единственными пассажирами, вокруг
которых крутились шесть бортпроводниц, были лишь он и Анна. Через восемь с
половиной часов самолет приземлился во Внуково-2 и подрулил к стеклянному
павильону, предназначенному для приема правительственных делегаций к самых
высоких гостей. От павильона к трапу самолета тянулась красная ковровая
дорожка. На ней стоял Назаров в своем лучшем костюме и с огромным букетом
белых роз.
но эту сказку я никогда не забуду. Спасибо, Аркадий.
закончила курсы стенографии, быстро вникла в дела кооператива и вскоре стала
заведующей канцелярией и личной секретаршей Назарова. При ней дела в
канцелярии были в идеальном порядке, не терялась ни одна бумага, не
оставались без ответа ни одно письмо и ни один телефонный звонок. Она
сопровождала Назарова во всех деловых поездках, а на его возражения
отвечала: "Хватит с нас случайных встреч". Единственное, что омрачало их
семейную жизнь, было то, что Анна - из-за неудачного первого аборта - не
могла иметь детей. Не смогли помочь даже лучшие специалисты. Поэтому она
обрадовалась, когда Назаров сказал ей, что Сашка будет жить с ними.
хотя и с унаследованным от матери гонором. Отца он побаивался, зная его
крутой и взрывной характер, Анну в грош не ставил. Она поднималась в
половине седьмого утра, чтобы приготовить ему завтрак и проводить в школу,
до позднего вечера просиживала с ним за уроками, в ответ же получала
трусливо-неявное и изощренное хамство, на которое способны только дети в
период ломки голоса и характера. Иногда, застав на кухне жену с опухшими от
слез глазами, Назаров готов был схватиться за ремень, но Анна вставала между
ним и сыном взъерошенной квочкой.
одним из московских туристических клубов и вытаскивала Назарова с сыном в
походы - пешие и на байдарках, записалась на курсы английского языка - раз в
неделю втроем они изображали из себя лондонских туристов в Москве (метод
обучения был ситуационный) и хохотали над идиотскими текстами, которые
вынуждены были произносить. Потом вычитала в газете, что приглашаются
желающие помочь в восстановлении храма Сергия Радонежского: ездили туда по
воскресеньям, разбирали завалы, таскали мусор с такими же, как они,
добровольцами, а после работы, сложив припасы, пили чай в трапезной. Как ни
странно, но все это, в конце концов, дало результат: Сашка стал лучше
учиться, сблизился с отцом, а когда Анна подхватила однажды воспаление
легких и на две недели слегла в постель, почти не отходил от нее, бегал за
лекарствами по аптекам, мерил температуру, кормил с ложечки, сам варил для
нее бульоны и каши, даже стирал что-то. Назаров предложил нанять сиделку, но
Сашка так резко запротестовал, что стало ясно: Анна выиграла эту нелегкую
житейскую битву.
Котельнической набережной, окнами на Москву-реку, с кухней-столовой,
комнатами для Сашки и Анны, спальней и кабинетом Назарова, обставленными
так, как он когда-то мечтал: глубокие кожаные кресла, такой же диван, камин
с решеткой каслинского фигурного литья, старинные напольные часы, гулко
отбивающие в ночи невозвратимые кванты жизни.
отключенный телефон, ночь приглушала шумы огромного города. Здесь Назаров
оставался наедине с собой. Иногда он читал - то, что случайно попадалось под
руку в его обширной, хорошо подобранной библиотеке, реже смотрел телевизор,
а чаще просто сидел, откинув голову на спинку кресла, положив руки на
подлокотники и вытянув длинные ноги. И ни о чем не думал. И в этом бездумье,
незашоренности конкретными делами каким-то странным образом являлись ему
решения главных, глобальных для его жизни и для его дела проблем. А если не
решения, то сами проблемы - в их общем, абстрагированном от конкретики виде.
явившаяся в одну из таких ночей, была неожиданной и вместе с тем абсолютно
верной. И дело было не в том, что в финансовой отчетности кооператива и его
филиалов постоянно рылись целые бригады ревизоров из КРУ и местных
финотделов, мечтая изобличить в преступных махинациях новоявленного
миллионера. Опасность была в другом - в его обособленности, неучастии в
политической борьбе, втягивающей в свою орбиту все более широкие пласты
общества. Борьба эта была неявной, как болезнь в раннем инкубационном
периоде, проявлялась перестановками ключевых фигур в ЦК и правительстве,
безадресной полемикой в газетах и журналах на общеэкономические темы. К
Назарову обращались за разрешением написать о его кооперативе. Либеральная
"Литгазета" - чтобы на примере трудностей его становления проиллюстрировать
коренные пороки существующей экономической системы. "Правда" - наоборот:
чтобы доказать огромные резервы социалистической плановой экономики, в
рамках которой могут успешно сосуществовать и развиваться все формы
собственности и способы производства.
сохранять нейтралитет ему не удастся. Так вполне можно было оказаться между
двух огней. Каким бы разным богам ни поклонялись коммунисты и либералы, в
основе своей они были совками и принцип "Кто не с нами, тот против нас"
сидел в каждом из них неискоренимо. Да и вообще, пора было выходить из тени.
краснобайство и самолюбование либеральной интеллигенции, но будущее было за
свободной рыночной экономикой, идеи которой она робко, с многочисленными
оговорками озвучивала на "круглых столах" и в проблемных статьях.
Убежденность свою Назаров черпал не из этих статей и даже не из
аналитических докладов, которые готовились для Политбюро социологическими
центрами (эти доклады втихаря давал читать Назарову один из его знакомых,
занимавших заметное место в правительстве). Нет, опорой ему служил
собственный опыт. На своей шкуре он испытал носорожью непрошибаемость
государственного аппарата, полнейшую его неспособность воспринимать проблемы
реальной жизни, продажность и карьеризм всей номенклатуры - советской и
партийной, столичной и местной. Он своими глазами видел полуразворованные
заводы, поголовно спившиеся деревни. Но видел он и другое: как преображаются
люди, когда им дают настоящую работу и платят за нее настоящие деньги. И при
всем своем неприятии высоких слов и пафоса в любых его формах на вопрос,
верит ли он в возможность возрождения России из коровьей апатии,
беспробудного пьянства и смрада, ответил бы без колебаний: да, верю.
еще не было опоры, - жестом. Но и жест в смутной политической ситуации тех
лет мог быть весомым поступком.
кармане. Как это сделать - об этом следовало подумать. И так случилось, что
долго раздумывать Назарову не пришлось.
располагавшийся на втором этаже старинного дворянского особняка, снятого
Назаровым под офис своего кооператива, невысокого молодого парня в джинсовом
костюме и с длинными, по моде тех лет, волосами. Лицо у него было
цыганистое, живое, на носу вызывающе поблескивали очки.
На мой взгляд, любопытные. Поговори с ним.
большого начальства (а Назаров, от которого зависела работа и благополучие
нескольких тысяч человек, был для него, бесспорно, большим начальством).
прочувствовал ситуацию, в которой находится кооператив "Практика", и пришел
к некоторым выводам. Но прежде два вопроса. У вас обширные связи в
правительственных и околоправительственных кругах. И вы наверняка имеете
свое мнение о первых лицах. Видите ли вы в ком-нибудь из них сильного
лидера, который будет востребован в ближайшие годы? Я сам могу ответить на
этот вопрос: никого, кроме первого секретаря МГК Ельцина.