выточенные в виде львиных голов подлокотники. - Я, конечно, не так велик, как
Юлий Цезарь, но я тоже кое-что сделал, не так ли? У меня нашлось достаточно
смелости поверить в твою безумную затею, Трион. А они точно не знают? - Он
выразительно поднял глаза к небу.
Люди примитивны, все на что они способны, это украсть огонь у богов и тупо
разжигать день изо дня примитивный костер. Богам никогда не придет в голову
подозревать в том, что сделал я, обитателей Земли. Пока Олимпийцы вдыхают
ароматы жертвоприношений, мы можем заняться более важными делами.
они сделают с нами, а, Трион?
придумал сам. А когда у Рима появится новое оружие, мы будем говорить с богами
на равных. И наконец станем свободными. Сбудется мечта Империи.
не так велик, как Юлий Цезарь, но я кое-что знаю о мечте Империи.
ничего примечательного.
недоразумения с Вером. И нападения на сенатора Элия. Мой милый родственничек
опять во что-то ввязался. Я начинаю подозревать, что он немного не в себе. Что
вполне естественно для человека, перенесшего тяжелую травму и клиническую
смерть.
о чем-то догадывается. Он уже запрашивал финансовые отчеты академии.
статьи с призывами не скупиться на научные расходы.
Афинской академии пять лет.
может нам помешать. Хорошо бы...
буду заниматься своим делом.
подумал, как лживо то, что выдрано из единого целого. На карте Рим могущественен
и окружен союзниками. Единственно, в преданности Месопотамии можно порой
усомниться. Но это не так и важно, если практически ты владеешь всей Европой.
Могущественные банки управляют ее экономикой, самые лучшие легионы охраняют ее
границы. Но если взглянуть на стеклянный хрупкий глобус из синего стекла, то тут
же окажется, что Рим бесконечно одинок. Ибо восток бурлит, переполненный
готовыми хлынуть на завоевания народами, а север настороженно враждебен. Юг же
совершенно отстранен. И при этом Рим является хранителем двухтысячелетней
культуры, впитав в себя десятки, а может, и сотни культур, сплавив их в единое
целое. Но это не добавляет ему твердости в схватке с остальным миром. Зато
порождает зависть. Богатство Рима кружит головы слишком многим.
сохранить Рим, чего бы это ни стоило. На богов уповать не стоит. Боги капризны.
Они в любой момент могут передумать. Наверняка Элий привел бы по этому поводу
цитату из Марка Аврелия. И Руфин даже знал, какая подошла бы:
уличного фонаря, скользнул по стене и устремился вслед за физиком, разгораясь
все сильнее и приобретая отчетливое платиновое свечение. Трион обернулся.
оставил прибор в таблине императора.
и платиновый блик на стене приобрел очертания человеческой фигуры. Платиновые
глаза смотрели на академика, платиновые губы улыбались, но отнюдь не дружелюбно.
- Хочу заключить с тобой договор. Простенький такой дого--ворчик. Я не сообщаю
богам о твоих опасных проделках, а ты, Трион, хитроумный, как Улисс, передаешь
мне одно из своих изобретений. Ведь я - твой гений и имею право на твои
придумки. Разве не так? Ты умен, но я-то еще умнее.
непросто - во все стороны посыпались искры холодного огня. - Подари мне свое
изобретение. И я больше не буду тебе докучать. Слово гения.
оставишь там то, что я попрошу. Мне не нужно все. Мне нужна малость.
Договорились?
воспользоваться изобретением своего подопечного. Пусть попробует! Гений что-то
задумал. Но Триону все рано, чем занят его гений. Потому что в ближайшем будущем
это не будет иметь ровно никакого значения. Главное, чтобы сейчас Триону никто
не помешал. Он согласится на любые условия, лишь бы выиграть время. А потом
человек будет править миром, не обращая внимания ни на богов, ни на гениев. И
этим человеком будет Трион.
сквозь золоченый узор решетки и исчез.
Колизее.
напал на гостей Гесида. Во время нападения был ранен молодой поэт Кумий.
Эксперты, пожелавшие остаться неназванными, считают это покушением на сенатора
Элия и связывают его с попыткой сенатора создать комиссию по расследованию
деятельности Физической академии. Академик Трион назвал это предположение
бредовым".
которого и получил свое название, сожжен монголами дотла. Куда дальше двинутся
варвары, уничтожившие сначала империю Цзинь, потом Хорезм и наконец обрушившие
жестокие удары на Персию?" "По заявлению второго консула, никаких обращений со
стороны Персидского правительства в адрес Великого Рима не поступало". "Царь
Месопотамии Эрудий полагает, что его стране пока ничто не угрожает".
крестообразные тени. Мебель в таблине центуриона ночной стражи украшали резные
волчьи морды - они скалили зубы на ножках стульев и стола, с подставки лампы и
со створок шкафа. На стене было наклеено несколько фотографий разыскиваемых
преступников. Одно лицо Вер узнал сразу. Это был Кир-фокусник, оставшийся лежать
на песке возле храма Нимфы.
матовых стеклах мелькали тени, и Веру казалось, что он слышит голос Элия.
ширококостный, без капли жира. Его загорелое крупное лицо пересекал глубокий
белый шрам, тянущийся от уха к уголку рта. Отчего казалось, что центурион
постоянно нагло ухмыляется. Глаза у него были светлые, как будто выгоревшие. И
немного сумасшедшие.
мощной мускулатурой. Левая вся сплошь была изъязвлена следами ожогов.
Курций. - На войне я другие раны получил, когда под огнем через бруствер сигал,
удирая от виков. Две пули в задницу.
значок центуриона и значок ветерана Третьей Северной войны. У Вера было
прекрасное зрение, и он разглядел на значке символ Второго Парфянского легиона.
Может быть, этот человек воевал в одной когорте с его матерью? Эта мысль явилась
неизвестно откуда и была Веру неприятна.
пусть развратник гуляет с хвостом из ботвы, метя листьями мостовую.
"Поборники нравственности" хватают педофилов и засекают их до смерти, а потом
отрубают головы. Казнь "по древнему обычаю". Твоему приятелю не повезло, когда
он попался им в руки.
стиснул кулаки. Какова подлость! Гений специально выбрал столь унизительную
пытку, дабы обезопасить себя и заодно заклеймить Элия как подонка.
Деций.
Шилова Юлия
Маркеев Олег
Шилова Юлия
Влодавец Леонид
Буркатовский Сергей
Каргалов Вадим