Чтение 28–й страницы книги ~Рукописи не возвращаются~

начальника аэропорта с хлебом-солью уже стояла у трапа.

Бедейкер отломил кусок хлеба, обмакнул его в соль и жадно съел. Все
ждали, пока он прожует. Бедейкер прожевал, проглотил, опять замахал руками
и неожиданно отломил еще кусок.

- Их не кормили? - шепотом спросила Глория.

- Пусть ест, - буркнул Н.Р.

Наконец Бедейкер уплел весь каравай, спрятал в сумку вышитое
полотенце и сделал шаг в направлении встречающих.

- Целовать? - тихо спросил Алеко Никитич.

- Целуете только вы, - деловито ответил Н.Р., - и однократно.

- Но это не по-русски...

- Однократно, - тоном, не вызывающим возражений, повторил Н.Р.

- Чарльз! - закричал Алеко Никитич. - Привет, дорогой! С приездом!

И, обняв Бедейкера, он нанес ему в еще соленые губы затяжной
дружеский поцелуй.

Когда все пережали друг другу руки, Н.Р. сделал шаг вперед и
произнес:

- Добро пожаловать, господин Бедейкер, на гостеприимную древнюю землю
солнечного Мухославска!..

Раздались аплодисменты, после которых Н.Р. достал из кармана
приветственную речь.

- Дорогой господин Чарльз Бедейкер! - прочитал Н.Р. - Дорогие
господа, члены делегации из далекого австралийского города-побратима
Фанберры! Как вы только что сказали в своей приветственной речи...

Переводчица начала переводить на ухо Бедейкеру, и тот сделал
изумленное лицо.

- Он еще не выступал, - вполголоса сказал Алеко Никитич, улыбаясь,
будто ничего не произошло.

Н.Р. и бровью не повел. Он сложил вчетверо свою речь, спрятал ее в
карман и широким жестом пригласил Бедейкера к микрофону.

- Слушаем вас, господин Бедейкер! - сказал он.

Бедейкер тоже достал из кармана свою речь и стал читать:

- Уважаемый господин Н.Р.! Уважаемый Алеко Никитич! Как вы только что
сказали в своей приветственной речи, разногласия в политических взглядах
между нашими странами не должны омрачать дружбу и взаимосимпатию между
нашими народами...

- Я еще ничего не говорил! - испугался Алеко Никитич.

- Скажете! - тихо произнес Н.Р. - Пусть продолжает.

"На аэродроме г-н Бедейкер обратился к встречающим с ответной теплой
речью".

(Из газеты "Вечерний Мухославск").

До гостиницы кортеж, состоявший из "газика" начальника мухославской
ГАИ и двух черных "Волг", проследовал по главной улице города вдоль живого
коридора выстроившихся работников спичечной фабрики и химкомбината. Сзади
кортеж сопровождал мотоцикл с коляской, ведомый тестем художника
Дамменлибена, бывшим заместителем начальника мухославской ГАИ. В коляске в
вечернем платье, с каской на голове величественно сидела теща художника
Дамменлибена. Она широко улыбалась стоявшим по пути мухославцам,
приветливо делала им ручкой и повторяла то и дело: "Здравствуйте,
здравствуйте, товарищи!" В сопровождении Алело Никитича и переводчицы
господин Бедейкер поднялся в специально подготовленный для него
трехкомнатный "люкс" на втором этаже. Алеко Никитич пожелал ему хорошо
отдохнуть с дороги и спустился в холл, где его ожидал Н.Р., которому не
годилось провожать господина Бедейкера в номер.

Прием господина Бедейкера в редакции журнала "Поле-полюшко" состоялся
в 17.30 того же дня. К этому времени фанберрского гостя уже ждали все
сотрудники редакции и приглашенные. В последний момент стало известно, что
не приедет Н.Р. Многие облегченно вздохнули, полагая, что отсутствие Н.Р.
создаст во время приема и банкета непринужденную обстановку. Все толпились
в конференц-зале, украдкой поглядывая на расставленные в виде буквы "Т"
столы с угощениями и напитками.

- Теперь так, - приставал к Индею Гордеевичу известный в Мухославске
писатель-почвенник Ефим Дынин, - а ежели я, к примеру, спрошу его про
Общий рынок? Запросто спрошу, напрямки. Тогда что?

- О чем угодно, - советовал Индей Гордеевич, - только не об Общем
рынке.

Публицист Вовец, успевший к этому времени по-тихому опрокинуть бокал
сока под болгарский огурчик, встрял с шуткой:

- А вы его спросите, почем помидоры на Общем рынке, так?

- Какие помидоры? - не понял шутку Дынин.

- Да это шутка, так? - захохотал Вовец. - Шутка!

- С шутками тоже поосторожнее, - строго заметил Индей Гордеевич.

- А если я, к примеру, спрошу, как у них с крупным рогатым скотом?
Запросто, напрямки, а?

- У них хорошо с крупным рогатым скотом, - скрывая раздражение,
ответил Индей Гордеевич. - А если не о чем спрашивать, то лучше помолчать.

Художник Дамменлибен только что повесил на стену игривый
коллаж-монтаж и, стоя рядом, наблюдал, какое впечатление коллаж-монтаж
производил на присутствующих. Затея Дамменлибена представляла собой
красочное панно на темы "Вальпургиевой ночи" в воображении художника. Лица
сотрудников и писателей, вырезанные из фотографий, были приклеены к
мужским и женским телам, взятым из полупорнографических журналов. В самом
центре панно плотоядно улыбающийся Алеко Никитич с телом
культуриста-производителя взирал на Глорию с ярко выраженными русалочьими
бедрами. Образы не соответствовали оригиналам, и все спрашивали у
Дамменлибена, что он хотел этим сказать.

- Б-б-леск! - хохотал Дамменлибен. - Дико смешно!

- Ты все-таки, Теодор, зад Глории заклей, - советовал Индей
Гордеевич, - она может обидеться.

- Ч-че-п-п-уха! - кричал Дамменлибен. - Вы мою Нелли знаете она умная
женщина все свои люди а как Ригонда?

- Ригонда ничего, - довольно ответил Индей Гордеевич, ища глазами
Ригонду, которая кокетничала в углу с Бестиевым.

Тело Ригонды было взято из рекламы женских колготок во французском
журнале "Она". Поэт Колбаско и Людмилка были изображены под роскошным
одеялом, изо рта у Колбаско торчал пузырь с надписью: "Ку-ку!".

Группа развратных фигур с головами Ольги Владимировны, вахтерши Ани,
жены Свища и жены Зверцева танцевала вокруг сатирика Аркана Гайского, у
которого на самом интересном месте висел большой амбарный замок.

Почвенник Ефим Дынин после долгих поисков нашел наконец свое лицо,
смонтированное с конской фигурой, снабженной всеми конскими деталями.

- Непохоже, Теодор, - корил он Дамменлибена, - совсем непохоже.

- Д-да б-б-рось ты Фимуля! - кричал художник. - Ты же т-т-талантливый
писатель!

Публицист Вовец, пользуясь неразберихой, хватанул еще бокал сока и
хотел уже было наполнить следующий, как в конференц-зал вбежал
возбужденный Свищ и прошептал таинственно:

- Приехали!

Все присутствующие, в том числе и недовольный Вовец, направились к
дверям встречать господина Бедейкера.

Улыбающийся, хорошо пахнущий, в шикарном темно-синем костюме господин
Бедейкер вошел в редакцию в сопровождении Алеко Никитича в строгом черном
костюме и Глории в вишневого цвета бархатном платье. Алеко Никитич
представил Бедейкеру собравшихся, и все проследовали в конференц-зал.

- О-о! - обрадовался Бедейкер, увидев коллаж-монтаж. - Русский
эротик!

Алеко Никитич, для которого панно явилось полнейшей неожиданностью,
гневно взглянул на Дамменлибена и, улыбаясь, сказал Бедейкеру:

- Домашнее баловство в узком кругу...

- О-о! - закричал Бедейкер, узнав на панно Глорию. - Грандиозно! - Он
сравнил изображение с Глорией. - Фэнтэстик! Завидую! - Последнее уже
относилось к Алеко Никитичу.

- Шутливая гипербола, - нараспев произнес он.

- О-о! - изумился Бедейкер, обнаружив Ефима Дынина с конской фигурой.
- Кентавр!

- Очень приятно, - смущенно поклонился Дынин. - Ефим Дынин,
почвенник...

- Наш крупный прозаик, - представил его Алеко Никитич. - Земной
художник, пахарь...

- Это видно! - сказал Бедейкер, указывая на конскую фигуру
писателя-почвенника. - Эротическая тема... Наш журнал серьезно изучает
этот вопрос...

- Мы тоже, - сказал Алеко Никитич, уничтожая взглядом Дамменлибена. -
А вот и автор!

- О-о! - обрадовался Бедейкер. - И давно это у вас?

- Мы, господин Бедейкер, - гордо и неожиданно четко сказал
Дамменлибен, - когда на территорию Германии вошли, немок не трогали...

- Господин Бедейкер, - пригласил Алеко Никитич, - прошу за стол! Чем
богаты, тем и рады!

За горизонтальную часть Т-образно составленных столов сели господин
Бедейкер, Глория, Алеко Никитич, Ригонда и Индей Гордеевич. В