на себя труд задуматься над альтернативой...
момент, когда Сэниа, не укрытая, как всегда, аметистовым капюшоном, но и
не утратившая порывистости движений, неосторожно ударилась о только что
снятый со штабеля ящик. Он рванулся, чтобы подхватить ее, и в этот миг
услышал слова Гаррэля:
пестрый? Кукушонок сочтет за честь служить тебе!
наверху, десятки таких же женщин, ожидающих детей. Они слепы, как и я, но
им никто не предложит своего крэга.
никогда не произнесла бы этих слов - за все эти трагические дни она не
бросила ему ни одного упрека.
население Джаспера. И не иносказательно - буквально. Потому что не жители
планеты восстали против крэгов, а крэги - против них.
зала и осторожно передал Юхану мону Сэниа, еще окончательно не пришедшую в
себя, он начисто забыл о ее крэге. И только когда они добрались, наконец,
до своего обжитого убежища, и Юрг опустил жену на жесткую лавку,
отгороженную ящиками - нищенские апартаменты владетельных эрлов! - она,
наконец, широко раскрыла неподвижные глаза и приподнялась, ожидая
привычного шелеста перьев, каждое утро ниспадавших на ее плечи.
наверху.
жизни. Мало того, что он был виной их заточения в проклятом подземелье -
теперь он еще сделал свою Сэнни слепой. К исходу дня он был уже в той
степени безрассудного отчаянья, что готов был вернуться в тронный зал и
затем драться с кем угодно и главное - непонятно, на каких условиях. Юхан
и Гаррэль с трудом удерживали его от такого самоубийственного шага.
забавой. Во-первых, моне Сэниа категорически предписывалось покинуть
подземелье - в этом случае ее крэг, в беспримерной своей преданности,
обязывался служить ей до конца дней как ни в чем не бывало. Этот пункт
удивления не вызвал.
подземелье до тех пор, пока не соберется новая звездная дружина, которая
доставит его на родную планету с условием, что он передаст категорическое
запрещение когда-либо появляться вблизи Джаспера, равно как и принимать у
себя джаспериан. В безграничной своей справедливости крэги гарантировали
ему за это жизнь.
крэгов. В безмерном своем милосердии они гарантировали ему легкую смерть.
жив, ни один крэг не вернется к своему хозяину.
дверце, выбросила наружу свою сиреневую птицу.
о целой планете, населенной беспомощными слепцами, ни в чем не повинными и
проклинающими тот день и час, когда их прекрасная принцесса привезла из
межзвездной дали беспокойное, неуемное существо, которому понадобилось тут
же раскрыть ни много, ни мало - тайну крэгов, с которыми они сами спокойно
мирились уже полторы тысячи лет...
сменяли друг друга, а в подземелье все оставалось по-прежнему: трое
мужчин, одна слепая женщина, неродившийся ребенок. И никакой надежды.
туда большой корабль было невозможно - на всю звездную дружину Асмура,
даже если бы ее и удалось собрать, был один пестрый крэг Гэля, не
покинувший своего хозяина. В безмерной своей холодной расчетливости крэги
предусмотрели все. И чтобы у узников подземелья не возникло ненароком
какой-нибудь несбыточной мечты, над замков эрлов Муров, а также над
прилегающими к нему горами, день и ночь кружила тысячная стая разноцветных
крэгов, твердо решивших в первый раз за полторы тысячи лет пренебречь
традициями беззаветной преданности и бросить своих незрячих хозяев на
произвол судьбы.
день он все-таки осмелел и сделал первый робкий круг над ущельем. Вернулся
сразу же, скупо обронив:
Джаспером. Увидел, что там происходит. Вам рассказал. А я не могу...
тихим, грассирующим голоском больного ребенка сообщил:
любимых и очень полезных плодов, которыми в основном кормили детей.
службой, смел с побережья все устричные плантации.
семейства Дальброков. Крылатые кони, посланные на поиски, опоздали. Да и
чем они могли накормить детей?
были бессильны.
подряд ходила взад и вперед по гулким пещерам подземелья, отражавшим
своими золотыми сводами тусклый фосфорический свет ползучих грибов,
угнездившихся на стенах...
сестра Флейжа, которая тоже ожидала ребенка, доползла до утеса, нависшего
над морем, и бросилась вниз - видно, не хотела, чтобы ее малыш остался
умирать от голода в кромешной слепоте, если он и появится на белый свет.
Но конь Флейжа, неотступно следовавший за ней, успел раньше и подставил
расправленные крылья, перехватив легкое, истощенное тело. Так что никто не
погиб.
он впервые заметил в волосах жены тоненькие седые прядки.
ее голову себе на колени, и всю ночь что-то негромко, напевно говорил...
Юхан, прикорнувший за стеной из ящиков, старался не слушать - и не мог:
Юрг рассказывал сказки. Наивные, полузабытые, переплетающиеся одна с
другой, они сменяли друг друга до самого рассвета, и никто не знал, когда
мона Сэниа заснула. Сон ее был крепок, и в черных волосах, на которые вот
уже столько дней не опускалось привычное опахало аметистовых перьев,
неподвижно застыл массивный гребень...
нечаянно сделал это в самый первый раз, и, мельком оглядев уже крепко
спавшего Юхана, вышел из капища в узкую пещеру, где у золотой дверцы
Гаррэль ожидал своего крэга, совершавшего ежедневный печальный облет
обреченного Джаспера.
человеческими словами выговорить все то, что он собирался. - Гэль, ты
любишь мону Сэниа?
вдруг подумал, что он впервые видит перед собой не восторженного
юношу-пажа, а мужчину, на которого он может положиться. И вообще ему
показалось, что он впервые рассмотрел его: стройный в талии, как бедуин,
он был смугл до черноты, и эбеновые пряди волос вились по плечам, не
прикрытым пестрым опереньем; и удивительно странными в этом темном
обрамлении были глаза - светло-золотые, огромные, доверчивые, ни разу не
обманутые...
И до этого часа. Смог пробыть.
Сэниа и отнесешь наверх, в замок, - проговорил он с расстановкой, делая
над собой невероятное усилие, чтобы его голос звучал ровно и буднично. -
Уложишь ее на постель и осторожно вынешь из волос гребень... Понял, Гэль?
Массивный черный гребень. Сломай его и выбрось за окно. Вот, собственно, и
все.
поднимусь на верхушку - давно собирался...
быстрее и безопаснее. Там закрытая площадка, на которой...
Лукин Евгений
Корнев Павел
Свержин Владимир
Глуховский Дмитрий
Херберт Фрэнк