Чтение 28–й страницы книги ~Сегодня, мама!~

дарованной господином моим Осирисом, я могу не только вылечить тебя, а
даже воскресить мертвого. Испытай меня, прикажи принести сюда мертвого, и
я воскрешу его!

Неменхотеп с новым интересом посмотрел на меня и уселся обратно на
трон.

- У нас никто не умер? - обвел он взглядом окружающих. Те
отрицательно замотали головами.

- А никто не хочет?

Вельможи замотали головами еще интенсивнее.

- Тогда так. Мы сегодня твоего братца сварим, а ты его воскресишь.
Если получится, будешь меня лечить, а потом мы, может, вас и отпустим. А
если не получится, и тебя сварим. Ясно? Все. Аудиенция окончена. - Он
резво встал, но тут же согнулся, сотрясаемый очередным приступом
чахоточного кашля.

Обрадованные тем, что для эксперимента никого из них не убили,
вельможи, громко славя мудрость фараона, под шумок поспешили к выходу. А
нас стражники потащили обратно в темницу.

На Стаса было страшно смотреть. Он сразу как-то поскучнел. А
успокаивать его у меня язык не поворачивался. Почему-то я чувствовал себя
виноватым.

Часа два Стас провалялся на соломе, отвернувшись носом к стене. Я
тоже лежал молча. Чего тут скажешь? Было страшно. И не только от того, что
браслет может не сработать. Даже если сработает, это же наверное больно -
вариться в кипящем масле. И умереть.

А потом дверь камеры отворилась, и Ергей, смущенно поглядывая на нас
(мы же ведь почти подружились), спросил:

- Кто тут из вас младший?

- Ну я, - сел Стас.

- Велено тебя в храм отвести.

- Зачем это?

- Подготовиться тебе надо.

- Как это, - подготовиться?

- А я откуда знаю?! - разозлился Ергей, видно, решив грубостью
заглушить проблески совести. - Мое дело маленькое: велено привести, я и
приведу. Вставай, давай!

Стас покорно поднялся.

- Стас, - позвал я.

Он обернулся.

- Чего тебе?

Я стянул с руки свой браслет и подал ему.

- Одень этот тоже, а пульт мне отдай. Так надежнее будет.

Он не стал спорить, натянул браслет на свободную руку и протянул мне
дистанционный блок.

- Ладно, Костя, - сказал он. - Ты себя не вини. Ты тут ни при чем. Не
поминай лихом. Если оживители не сработают, передай Лине, что я... - Тут
он не выдержал и всхлипнул.

- Дурак ты, - обнял я его порывисто, - если не сработают, меня сразу
за тобой сварят. А если сработают, тогда ты сам все скажешь.

Мы еще постояли так, обнявшись, несколько секунд, а потом он сам
обернулся к Ергею и сказал:

- Пошли.

...Поглазеть на фараонову свадьбу народу сбежалось много. Люди стояли
по обочинам дороги и кидали в процессию цветы и фрукты. Почему-то не
совсем свежие. Наверное, свежих было жалко. А сама процессия выглядела
довольно убого.

Впереди двое широконосых нубийцев катили на четырехколесной повозке
транспарант с надписями: "Да здравствует Ра!", "Слава Осирису!" и "Жрецы и
фараон - едины!" За транспарантом еще четверо рабов тащили паланкин с
Неменхотепом и Линой. В разноцветной праздничной одежде она была особенно
красивой, но казалась еще младше, чем когда приходила к нам в темницу. С
фараоном она гляделась как внучка со сварливым дедушкой.

Потом шли музыканты с барабанами и флейтами. Но консерваторий они
явно не кончали. Их стук и завывания сливался со скрипом следующих за ними
колесниц вельмож. Их было десятка два, причем по количеству разноцветных
ленточек и страусиных перьев в гривах лошадей легко было определить, кто
побогаче, а кто - победнее.

Последним под конвоем Улика плелся я.

Когда процессия достигла берега Нила, на высокий деревянный помост
забрался жрец Гопа и, приставив к губам бронзовый раструб, прокричал:

- Да здравствует фараон Неменхотеп IV, самый солнцеликий из всех
фараонов! Ура.

- Ура, - откликнулась толпа без особого энтузиазма.

- Да здравствует невеста фараона, самая прекрасная девушка долины
Нила! Ура.

- Ура! - отозвались зеваки немного повеселее.

Что-то мне все это напоминало, но я не успел как следует подумать,
потому что народ вдруг оживился и, пихая друг друга локтями, стал
указывать на что-то за моей спиной.

Я обернулся и увидел Стаса. Его везли на такой же четырехколесной
тележке, что и транспарант. Он сидел на маленькой табуреточке и с головы
до ног, как новогодняя елка игрушками, был увешан овощами. В руках он
держал по сладкому перчику, а из-за ушей у него торчали веточки укропа.

- Вы что, его есть собираетесь?! - испуганно спросил я Улика.

- Не, не мы, - словно оправдываясь, пояснил тот, - боги будут. Им
ведь жертва.

- И меня тоже так?..

- Не, с тобой проще, ты ведь в том же бульоне вариться будешь.

Совсем некстати я вспомнил рыбацкий термин "двойная уха".

Повозка со Стасом, обогнав процессию, приблизилась к помосту. Двое
нубийцев помогли ему спуститься на землю, а затем, под барабанную дробь,
взойти по ступеням. Жрец уже соскочил вниз и запалил костер, над которым
был подвешен огромный котел. Мгновенно занявшись, пламя принялось жадно
лизать его днище.

- Братья египтяне, - пискнул Стас сверху. Потом набрал в легкие
побольше воздуха и начал снова, но регистром ниже, а потому весомее:

- Братья египтяне! Настанет день, и вы сбросите со своих натруженных
плеч ненавистное иго фараонов! Победоносная рука истории беспощадно сотрет
их гнусные имена со страниц... - он замялся, вино забыв, с каких страниц.
Братья-египтяне, открыв рты, тупо смотрели на него в ожидании. - Со
страниц... - повторил он, а потом решительно тряхнул головой и закончил: -
Вообще сотрет! - Стебелек укропа вылетел у него из-за левого уха, и Гопа,
который, сменив нубийцев, уже снова забрался наверх, аккуратно приспособил
стебелек на прежнее место. Не обращая на это внимание, Стас возобновил
речь:

- Время все расставит по своим местам, и пирамиды, которые вы строили
своими мозолистыми руками, станут национальными музеями. И ваши внуки,
внуки простых крестьян и ремесленников...

- Кончай пропаганду, - перебил его жрец, - кипит уже. Пора. - С этими
словами он высыпал на Стаса горсть соли и, пихнув в спину, столкнул его в
котел.

Толпа ахнула, а я зажмурился от страха и жалости.

- Слава тебе, Ра, высокий могуществом, ставший сам, не имевший
матери, - нараспев затянул Гопа. - Растут деревья по воле твоей, и родит
пищу поле. Покорны тебе небо и звезды. Корона крепка на челе твоем,
подчинены тебе смертные, подвластны и боги. Вкуси же даров наших и будь
милостив к нам отныне. Ладно?

Из паланкина высунулся Неменхотеп:

- Достаточно, - крикнул он. - Вытаскивайте. А этого, - кивнул он в
мою сторону, - сюда, поближе.

Меня подвели вплотную к подмосткам. Тело братишки уже достали и
положили на землю, но я не мог заставить себя взглянуть на него. За спиной
раздался горький девчоночий плач, и я узнал голос Хайлине. Сунув руки в
карманы, я щелкнул переключателями обоих дистанционных блоков. С полминуты
стоял, не открывая глаз, и мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. Но
вдруг со всех сторон перепуганно заахали. И тогда я, наконец, на Стаса
посмотрел.

А выглядел он не так уж и страшно. Уже не страшно. Ожоги на его руках
и ногах затягивались так стремительно, что уже секунд через двадцать
трудно было поверить, что он только что варился в кипятке. Лицо его быстро
приобретало нормальный цвет, и он еле заметно вздохнул. От радости я хотел
кинуться к нему и расцеловать, но вовремя спохватился, театрально взмахнул
руками и прокричал:

- Эники, беники ели вареники! Эники, беники, клос, вышел пузатый
матрос!

Стас передернул плечами и сел.

Люди вокруг истошно заголосили и рухнули на колени.

Стас оглядывался вокруг так, словно очнулся от глубокого сна и не
помнит, где находится.

- О, Осирис, ты - бог могучий, - заорал Гопа, возбужденно прыгая
вокруг нас. - Нет бога, подобного тебе! Как сам ты воскрес после битвы с
Сетом, так и слуги твои легко возвращаются к жизни! - Он явно решил
использовать сотворенное нами чудо в целях укрепления своей религиозной
власти.

Кто-то схватил меня за руку. Я обернулся. Нетерпеливо переминаясь с
ноги на ногу, передо мной стоял Неменхотеп.

- Прости мне мое неверие, верный слуга Осириса, - забормотал он
заискивающе, - я был не прав. Осознал. Раскаиваюсь. Забудем прошлое и
станем друзьями. Давай, лечи меня.