Чтение 28–й страницы книги ~Царь, царевич, король, королевич~

тварь?

- Мухи - надоедливые, никчемные и даже вредные создания, - отрезала
черствосердечная Сэнди.

- Но от того, что убьешь одну, род их не переведется. Так стоит ли
пачкать свои руки, а главное - душу? - задала риторический вопрос
добродетельная девушка.

- Ну, как прикажете, миссис, как прикажете, - согласилась (как я
позже удостоверился - притворно) негритянка, и по колебанию чашки я понял,
что меня понесли. Обрадовавшись скорому освобождению, я принялся еще
интенсивнее пожирать шоколад, надеясь наесться впрок.

Вдруг между пальцами руки горничной появилась маленькая щелка, а в
нее просунулись два пальца другой руки и ухватили меня за крылышко.

- "Божья тварь..." - передразнила хозяйку Сэнди, поднося меня к
выпуклым черным глазам. - Еще ничья душа, я думаю, не отправилась в ад
лишь за то, что ее хозяин прихлопнул муху. - С этими словами она,
продолжая держать меня за крылышко, наклонилась, стащила с ноги тапок,
положила руку со мной на подоконник, размахнулась тапком и, быстро
отдернув пальцы, ударила.

Тапок стремительно приближался ко мне. Но к моему счастью горничная,
по-видимому, была чуть подслеповата, и только самый краешек убийственного
инструмента грозил меня накрыть.

Я сумел выскользнуть из под него, использовав совсем не мушиный
прием: я всем телом перекатился в сторону.

Подошва ударила о подоконник, но я уже вскочил на ноги, отряхнул
крылья и взмыл к потолку кухни (как оказалось, мы находились именно там).

- Ах, проклятая! - вскричала горничная и принялась за мной гоняться.

Я припомнил как сам когда-то бил мух (о, жестокий!), а иногда еще и
засасывал их в пылесос (о, увы мне, увы!..) и понял: главное - не садиться
на какую-нибудь поверхность. Минут пять я кружил по кухне, увертываясь от
ударов тапка, пока не заметил замочную скважину в двери и не ринулся к
ней, сломя голову. Через мгновение я уже несся под потолком коридора, а
еще через мгновение протискивался в щель между плохо прикрытых рам окна на
улицу.

Я оказался на заднем дворе. Ночевать, видно, придется на улице. Ну,
хоть не голодным. Хотя, шоколад-шоколадом, а я бы не отказался от
чего-нибудь более существенного. (Надо же, стоило смертельной опасности
отступить, как вновь мысли переключились на еду!)

Тут очень кстати я почувствовал вкусный запах и направился в его
направлении. Запах шел из двери кладовой, которая находилась в правом
крыле дома. Дверь была полуоткрыта. На мешках, в которых, судя по запаху,
хранили изюм, лежал явно подвыпивший человек в белом поварском колпаке, с
зажатой в зубах тлеющей сигарой. Повар похрапывал.

Я принялся скрупулезно осматривать помещение. О радость! О счастье!
Из-под потолка кладовки свисали окорока и колбасы. По углам громоздились
бочонки меда; того слоя, который покрывал их наружные стенки, с лихвой
хватило бы на сотню мушиных жизней. Тут и там стояли ящики и корзины с
укутанными в солому фруктами и овощами. Ну что еще нужно для счастья?

Я принялся жадно уплетать лакомства, перелетая от одного к другому. И
вдруг я почувствовал странный, совсем не аппетитный запах... Дым! Пахнет
пожаром!

Я сразу понял, откуда доносится этот запах. Сигара выпала изо рта
повара и лежала теперь в ящике с морковью. Тонкая березовая соломка уже не
тлела, а горела вовсю. Я живо представил, чем это грозит. Еще минут
десять-пятнадцать и кладовая будет полыхать, как домна, а вскоре огонь
перекинется и на весь дом.

Людей жалко вообще, а особенно - людей хороших. Я вспомнил
добродушную и милую Джессику. Я должен спасти ее!

Подлетев к повару, я принялся ползать по его лицу, чтобы разбудить
его. Но тот даже не шевельнулся. Пьян он был, по-видимому, мертвецки.

Пламя уже лизало соседние ящики. Как мог быстро помчался я к двери.
Вынырнув на улицу, стал тыкаться от окна к окну в поисках подходящей
лазейки. Наконец, нашел то самое окно, через которое влез в комнату
Джессики в прошлый раз, и протиснулся в ту же щель.

Если на улице царил полумрак, то тут была полная темнота. Но я-то
как-никак муха, и я умею видеть в темноте. Правда, все предметы при этом
приобретают странный зеленоватый фосфоресцирующий оттенок.

Я подлетел к постели Джессики, приземлился ей на кончик носа,
пробежал по переносице, соскочил на правое веко и стал, вороша ресницы,
ползать туда-обратно.

Веко несколько раз дернулось, и тут я угловым зрением уловил, как
что-то массивное угрожающе мчится на меня сбоку. Я перепрыгнул на подушку,
и ладонь Джессики не задела меня, лишь ударив ее саму по щеке.

Что-то пробормотав, девушка перевернулась на бок. Внутренним взором я
видел полыхающую кладовую. Нельзя терять ни минуты. Взяв круто вверх, я
вознесся к потолку, а затем спикировал на лицо девушки. Приземлившись
лапками на ее верхнюю губу, я, понимая сколь рискованно для меня это
действие, решительным шагом направился ей прямо в левую ноздрю.

Страшным напором воздуха меня вынесло обратно наружу. Джессика
чихнула! А чихнув, села на постели. В восторге я, жужжа что было мочи,
принялся метаться вокруг нее.

- Гадкое, гадкое насекомое, - пробормотала девушка, потирая нос
ладонью. Затем потянулась к столику, взяла с него колокольчик и позвонила.

Из смежной комнаты появилась Сэнди в длиннющей ночной рубашке,
чепчике и со свечей в руках.

- Ты была права, - к моему прискорбию заявила ей Джессика. - Мух
нужно истреблять. Эта наглая негодница совершенно не дает мне спать!

Горничная поднесла свечу к жерлу газового рожка и открыла его на
полную мощность. В комнате стало почти светло, и, размахивая снятым с
вешалки полотенцем, негритянка принялась охотиться за мной. Убедившись в
тщетности ее попыток, присоединилась к ней и Джессика.

Я несколько раз присаживался на дверь комнаты, как бы давая им
понять, что из комнаты нужно выйти, но никакого результата, кроме риска
быть прихлопнутым, не добился.

- Мисс Джессика, - запыхавшись и сев на край постели, заявила
горничная, - или мухи поумнели, или это - та самая муха, которая вечером
морочила мне голову на кухне... Давайте просто выгоним ее в коридор?

Джессика согласно кивнула и открыла дверь. И тут же в комнату
ворвался едкий запах дыма.

- Боже милостивый, что это?! - вскричала Сэнди и кинулась в коридор.
И тут же оттуда раздался ее вопль: - Пожар! Пожар! Сэр Чарлз, горит
кладовая!

Послышался топот множества ног - это хозяева и слуги принялись за
борьбу с огнем. А я, обессиленный, рухнул на подоконник и сразу же уснул в
явно не свойственной для мухи позе - на боку, подмяв под себя одно
крыло...

Меня разбудили голоса. Надо мной, внимательно меня разглядывая,
склонились два лица: белоснежное - Джессики и глянцево-черное - Сэнди. За
окном светало. Запах дыма в комнате почти рассеялся.

- Как жаль, - вздохнула девушка. - Что ни говори, а именно ей мы
обязаны своим спасением. Что же с ней случилось? Ведь мы так и не ударили
ее ни разу, правда, Сэнди?

- Говорят, у мух очень короткий срок жизни, - заявила горничная,
выпучив для убедительности глаза. - Не иначе, сам Господь послал нам во
спасение эту бессловесную тварь.

- И я буду молиться за нее! - воскликнула Джессика с жаром в голосе.

- Молиться?! За муху?! Что вы, мисс, это грех! Грех!

- Нет не грех! - топнула ножкой девушка. От этого удара мушиный
инстинкт сработал, и я, сам того не желая, вскочил на ноги.

- Сэнди, она живая! - закричала обрадованная Джессика и протянула ко
мне руку. Я не делал попыток улететь. Осторожно взяв меня за крылышко,
Джессика с улыбкой сказала:

- Скольким опасностям подвергается и без того недолгая жизнь этого
бедного существа. Всякий норовит убить его, просто ищущего себе
пропитания... Сэнди, ступай на кухню и принеси оттуда большую стеклянную
банку. Я беру это насекомое на пожизненное содержание. Оно будет жить в
такой роскоши и неге, в какой не жила еще ни одна муха в мире!

...Такой поворот событий мог иметь для меня катастрофические
последствия. Любая другая муха была бы, наверное, на моем месте на вершине
блаженства. У меня же никак не выходило из головы это жуткое слово
"ПОЖИЗНЕННОЕ". Кстати, действительно, а как долго живут мухи?

Не скажу, чтобы Джессика прониклась ко мне какими-то особыми
чувствами. Она не сидела передо мной часами, с умилением разглядывая мою
хитиновую оболочку, не пыталась ласково поговорить со мной... Хотя можно
ли было этого требовать от нее? Она же не идиотка, а просто справедливая и
добрая девочка.

Но для меня ее доброта вылилась в настоящий кошмар. Мое СОДЕРЖАНИЕ
заключалось в том, что раз в два-три дня Джессика приоткрывала крышку
банки и кидала туда кусочек рыбы, ветчины или какого-либо фрукта. Пару раз
в такие моменты я делал безуспешные попытки бежать, но Джессика была
внимательна и осторожна. Видимо, она считала, что глупое насекомое само не
понимает своего счастья... Я думал, что свихнусь от скуки и страха, что
вот так, без надежды на обратное превращение в человека, и предстоит мне
прожить всю недолгую мушиную жизнь. А надежды оставалось все меньше и
меньше; у меня было масса свободного времени, и я постоянно думал об этом.

Прошло, наверное, около месяца. Однажды в комнату Джессики без стука
вошел, точнее - ворвался, пожилой крупный мужчина с густыми щеточками усов