белым морским песком. Служка-уборщик в трепаном халатике смахивал метелкой
пыль с выщербленных церковных ступеней.
было заключить, что жители веселою флибустьерскою города нимало не
заботились о спасении своих грешных душ и не желали тратиться на
содержание храма божьего - из золотого половодья, захлестывающего
центральные улицы, сюда, похоже, не притекало самого малого ручейка.
одышкой. Внезапно он отставил метелку, выпрямился, посмотрел в сторону, на
траву возле цветов, и протянул руку:
Порт-Ройял - гнездо пьянства и разврата, чуя несчастье. Он поднял вверх
руку и провозгласил торжественно, как пророк: - Горе, горе нечестивому
городу!
не торопилась подходить, а только издали заметила, как шевельнулась возле
церковного входа трава.
как болеет. Лежит как бревно. Видно, скоро отдаст свою светлую душу
всевышнему... Да вон брат Мишель. Он вам лучше объяснит.
выскочил, как из-под земли, и сейчас спешил к ним; черно-белая сутана
заплеталась на его проворных коротеньких ножках. У него было белое - на
удивление не загоревшее - лицо, маленький носик, губы в щелочку и
маленькие, утонувшие где-то в надбровьях глазки; руки его были согнуты
перед грудью, он на ходу шевелил коротенькими пальцами.
насторожилась.
есть кто, минуя Дубка - хотя тот и стоял впереди - обогнул его и
направился к Нике.
ее маскарад: пышные кудри парика закрывали половину лица, а длинный и
просторный камзол - все остальное. Вот только голос мог ее подвести. Еще
по дороге сюда она подняла с обочины плоскую круглую галочку и сунула ее в
рот, под язык, рассчитывая, что если галочка и не понизит тембр ее голоса,
то сделает хотя бы невнятным ее "сибирское" произношение. Она бы
предпочитала говорить только с отцом Себастьяном, но путь к нему лежал
через брата Мишеля.
отец тяжело болен.
захватчиков-англичан - хотя они этого и не заслуживали, - которые, заняв
Ямайку, приучили жителей к английскому языку. Заговори брат Мишель
по-испански, поручение капитана Кихоса выполнить оказалось бы потруднее.
Мишель.
себе какие-то хитрые дипломатические ходы, поэтому - употребляя картежный
термин - пошла сразу с козырного туза:
невнятно, даже слишком. В маленьких глазках брата Мишеля блеснуло
удивление, только Ника не могла понять, что явилось тому причиной - или ее
произношение, или известие о письме. Он тут же протянул руку.
загодя его взять, а делать это при брате Мишеле сочла неудобным. Да и не
нравился ей этот шустрый монашек.
Мишелю, что тот допускает неуместное любопытство. И он намек, видимо,
понял. Но и желания увидеть письмо у него не убавилось. Он даже оглянулся
на церковный придел, как бы собираясь пригласить кого-то - не один же он
был в церковной обители. Но рядом с ним стоял Дубок, выпустив поверх
кафтана рукоятки пистолетов.
принято входить с оружием!" Но она только упрямо прижала шпагу локтем к
бедру. Брат Мишель нерешительно помешкал, однако сдержанно кивнул и пошел
вперед.
монахов. Бог-то у них Богом, но и петлю они горазды накидывать. Вон у него
рожа, как у кота... Возьмите у меня одну пистолю, на худой-то случай.
в боковом приделе. Вошел, нагнувшись и не оглядываясь на Нику.
Ника и осторожно проскользнула следом.
возле потолка и забранным решеткой.
Мишель в своих кожаных плетеных сандалиях двигался бесшумно, как мышь. Он
остановился перед деревянной дверью, постучал и, не дожидаясь ответа,
толкнул дверь, вошел первым и жестом пригласил Нику.
стрельчатое окно закрывала железная узорная решетка, стекал не было, в
комнате приятно пахло апельсинами, очевидно, этот запах проникал в келью
из сада, который начинался сразу за окном.
резными спинками. Возле нее на табурете, обтянутом кожей, сидел юноша, на
коленях он держал толстую раскрытую книгу размером с журнал "Огонек".
место, где остановился.
закрытой грубым шерстяным одеялом: руки его - худые, белые до голубизны -
были бессильно вытянуты вдоль сухонького, почти неощутимого под одеялом
тела.
но к вам пришли.
пронзительными глазами. Ника не ожидала, что у немощного старика могут
быть такие по-юношески черные глаза. Взгляд его был выразителен и суров -
в неподвижном, парализованном теле все еще обитала властная волевая душа.
появления письма, и Ника уже потянула было письмо из-за отворота камзола.
Отец Себастьян опередил ее.
капеллана королевы Марианны, чтобы помочь нашей обнищавшей обители,
которая осталась без средств и без слуг. Деньги, выделенные капелланом,
все пошли на уплату рабочим в винограднике. У нас кончились запасы меда,
воска и вина.
должен нам более ста гиней.
что они могут заплатить. И торопитесь. Не сегодня - завтра викарий уезжает
на Тортугу. Если упустите его, я пошлю вас занимать деньги в Веселый Дом
Джона Литтона. Вы нерасторопны, брат Мишель, и я не доволен вами.
Ступайте. Сеньора с письмом я выслушаю без вас.
Мишель появился в этой заброшенной обители на краю света не просто так.
Видимо, кто-то успел заглянуть в карты, которые держал в руках герцог
Оропеса, начиная опасную игру. Брат Мишель свою роль играл мастерски. Он
был так расстроен, просто уничтожен суровым выговором. Не оправдываясь,
молча, с поклоном выбрался из кельи и осторожно прикрыл за собой дверь.
Слишком осторожно и неплотно, и Ника тут же заподозрила, что он вес-таки
остановился там за дверями, чтобы подслушать разговор.
нас одних, но не совсем уходи, ты мне можешь понадобиться.
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Самойлова Елена
Контровский Владимир
Андреев Николай
Флинт Эрик