это короткое время успел осунуться.
головой.
звучать со стороны подобное заявление. - Он не мертв.
посмотрим".
из морга сам, чем признаться, что кто-то мог проникнуть в полицейское
управление извне, не потревожив никого из охранников, и нахально вынести
тело у них из-под носа. И все же признаться в подобном желании Джойс не
мог даже себе.
Я видел.
убил.
разглядывали друг друга, стараясь каждый для себя определить, насколько
заслуживает доверия его собеседник.
доктора, победил.
что-то еще, но ему помешала резко распахнувшаяся дверь.
едва-едва облагораживающих грубоватое энергичное лицо с мелкими чертами и
тяжелым подбородком. По уверенному виду незнакомца несложно было
заключить, что перед Дейкером и Джойсом предстал сам здешний хозяин.
пересекая комнату, чтобы тут же плюхнуться в свое начальственное обитое
кожей кресло.
поморщился: даже такая короткая презентация незваных гостей казалась ему
совершенно излишней и затянувшейся формальностью.
должны знать, что убийство произошло в Шир-Неке, а это в моей юрисдикции.
пришло видеть конкурента в психиатре. А вот инспектор - это другое дело...
веруют порой во все святое, и был готов разделаться с любым, посягнувшим
на его святыню.
жертвы, считал он.
ошибались. Лишь служение своим принципам имело для него жизненную
ценность, и лишь этому делу он был готов в случае надобности отдать жизнь.
Кроме того, Эйкерман немало поработал, составляя команду из таких же
помешанных на порядке "единоверцев", во имя цели одинаково готовых пойти и
на подвиг, и на преступление. Но если отбросить громкие слова, большинство
работающих в Шир-Неке полицейских были славными ребятами, позволявшими
себе лишнее только в отношении преступников, а потому карьера капитана
развивалась автоматически.
размер той силы, с которой ему пришлось столкнуться, иначе вряд ли он стал
бы возражать, рискуя нажить себе серьезного врага. Уж что касается
истинных недостатков Эйкермана, то к ним куда справедливее было бы отнести
его душевную неповоротливость, если не дубоватость, чем приписываемые ему
честолюбие и карьеризм.
компетенцию не входило ссориться с представителями местного отделения
полиции. Оспаривать права Эйкермана на участие в расследовании дела тоже
было бессмысленно. Правда, с другой стороны, Джойс не терпел карьеристов -
как и все мало-мальски склонные к тому же греху, а потому способные
увидеть в подобных себе людях потенциальных конкурентов.
вперед.
чем следовало бы, - что в Мидиане... Это там, под кладбищем... ("Черт
побери! - ужаснулся он. - Как же мне им объяснить, чтобы они поняли
правильно?") там что-то происходит.
доктора. И в каждой паре вера и неверие смешались воедино.
если удастся что-то раскопать, о большем успехе мне нечего и мечтать", -
думал Джойс.
всегда не нравились эти слухи про Мидиан, - нахмурился Эйкерман. - Давно
пора сравнять с землей эту свалку... Хотя на сегодня у меня есть дела и
поважней".
- И если их не остановить, то будет такое кровопролитие...
попросту заблудилась в ненормально гигантском лабиринте. Постепенно
девушка почти привыкла к здешним чудесам; во всяком случае, удивить ее
становилось все сложней. Глория начала уставать - опять началась одышка,
от долгой ходьбы гудели ноги.
посмотрела на ноги, высовывающиеся из-под белой кисеи едва ли не
подвенечного, хотя и обветшалого платья, и увидела кости. Кости высохшие,
кое-как обтянутые давно мумифицированной кожей. Они безвольно тряслись от
движений рук мужчины, обнимающего разряженный скелет. Его ноги, хотя и не
заслуживающие эпитета "красивые", состояли на вид из плоти и крови.
скелетом. - Ты так мне нравишься...
раньше. Девушка прищурилась, приглядываясь к морде, у которой вместо
бакенбардов темнели освобожденные от кожи куски мяса. Именно это лицо
мелькнуло перед ней в тот миг, когда Глория была готова распрощаться с
жизнью.
Отойди от меня! И извини за то, что было наверху...
вперед и растерянно заморгала.
чмокнули череп с прилипшими к нему паклевидными клочками седых волос. - Да
не тебя, дура, не волнуйся...
собирается на нее нападать. Она решила попросту не обращать на него
внимания и, опустив голову, прошла мимо него. Ей больше не хотелось ничего
видеть и слышать.
глядя теперь только на Глорию, и изрек очередную, не связанную ни с чем
предыдущим фразу: - Но нам это нравится.
собираясь на этот раз уйти отсюда, не останавливаясь, но тут впереди
раздался жуткий нечеловеческий вопль.