подумал он с раздражением. Зимой ему холодно, летом жарко, весной и осенью
грязи много, от дождя прячется, в снежную бурю вовсе из замка не
вылезает...
Томаса наклонило, он ухватился обеими руками за гребень. Змей несся прямо
на быстро вырастающие барханы. Томас задержал дыхание, эти моменты не
любил, вдруг да глупый Зверь не успеет свернуть, или же калика чересчур
глубоко войдет в нечестивые раздумья, забудет где он и что с ним, и
крылатый дурак со всей дури воткнется в песчаную гору... А на такой
скорости только кончик хвоста останется торчать как у тушканчика.
Томаса замелькало в глазах, хотя знал, что Змей летит даже медленнее,
только слишком близко к земле. На зубах захрустело, в лицо ударило
горячими песчинками. Он зажмурился, стиснул губы, сжался. Снизу
чувствительно ударило, спина Змея дважды подпрыгнула, костяные плиты
скрипели и жутко терлись, затем Томас ощутил, как Змей побежал, вздымая
тучи песка.
ползали тысячи крупных раков, снизу толчки становились слабее. Наконец
Томас ощутил, как костяные плиты под ним перестали хрустеть и ерзать,
грозя прищемить... доспехи.
горами, крылья разбросал, шею вытянул так далеко, что она стала тонкой,
как у гуся, точнее -- с бревно тарана, костяные щитки разошлись, открывая
нежную розовую кожу. Морда лежала на песке, пасть раскрыл, а длинный
красный язык выпрыгивал тугой трубочкой.
огляделся с великим удивлением:
плечах, рыжие волосы стали еще ярче. Томас начал медленно сползать по
раздувающемуся боку, цепляясь за щитки как за выступы в скале. Доспехи
тянули словно наковальни, подвешенные к ногам пленного сарацина.
на целый шаг?
постели, прыгнул, когда оставалось три-четыре фута. Ноги погрузились не до
колен, а ушли как в трясину. Он отчаянно забарахтался, раскинул руки, так
и застыл, погрузившись до середины груди.
себе.-- А то бегут как ящерицы за тараканами...
доспехах, начали просачиваться вовнутрь,-- уф...
светел, как всегда, когда задумывался о высоком,-- разве все мужчины ушли
в крестовый поход?.. Сколько громких рыцарей предпочли, так сказать, жить
да поживать в тепле и уюте своих захолустных поместий! Но ведь нашлись же
сумасшедшие вроде тебя, что пошли глотать сарацинскую пыль? Вас жгло
нещадное солнце, ваши кости оставались непогребенными в песках, вы
срывались с высоких башен, и алой кровью своею... ишь, уже и я заговорил
как менестрель!.. Вас, молодых и горячих, вели чистые и честные сердца, но
за всеми походами -- а они еще будут! -- стоит могучий и очень старый
мозг. Я хочу сказать, что некоторые люди не уходят, а дожидаются
развязки... Правда, дожидются -- не то слово. Иные просто убивают время.
Это я о команде некоего призрачного корабля, что вечно плавает по морям,
пугая придурков, есть такие, что из века в век разносят чуму, вроде
Агасфера, кто-то вроде Еноха наблюдает из норки и ябедничает... Правда,
его вроде бы недавно взяли на небеса. Живым. Словом, каждый при деле.
руку, рассуждает, мыслит вслух, воспаряет в эмпиреи, что ему песок по
колено, если голова в облаках?
уперлись в песок как широкие весла о воду, натужился, начал выдвигаться,
но руки еще быстрее погружались в горячее месиво.
выползал, горячий песок набился во все щели, потное тело страшно зудело и
чесалось, будто туда проникло сто тысяч злых муравьев.
выдохе -- Восстановить поганые веры? Людей в жертву идолам?
как гвоздь в растопленное масло:
истребляете. Только называете их ведьмами, вурдалаками, вампирами,
колдунами, а когда не остается -- то своих же, кто не так помыслил или
чуть слова в молитве переставил. Диссидентов, еретиков... Вылезай, неча в
песке сидеть. Конечно, там прохладнее, к воде ближе, но идти надо.
несколько неуверенных шагов. Томас видел, что измученный зверь еще не
готов к полету, но и убраться бы как можно скорее от двуногого зверя, пока
тот не передумал и не восхотел полететь обратно. А когда оглянулся, то
вздрогнул и побежал тяжелой грунью, переходящей в рысь, распростал крылья,
хлопнул раз-другой, с усилием подпрыгнул, Томас слышал, как пыхтит,
когтистые лапы с трудом оторвались от земли, задел брюхом вершинку
бархана, пошел над землей как тяжелая грозовая туча, тяжко поднимаясь все
выше.
летит. Но мы не какие-нибудь вороны, мы -- люди, верно? Ты вон даже не
человек, а вовсе рыцарь. Так что пойдем человеческими дорожками. То есть,
кривыми.
не спасет от кипящих котлов. С усилием пожал плечами, дескать, что для
рыцаря даже миля, а не то что какая-то там поганая верста. Пусть даже с
непонятным гаком.
потащился следом, уже молча, берег дыхание. Яростное солнце начало
накалять доспехи как болванку в горне. Скоро он ощутил себя в железном
панцире как пескарь в котле с закипающей водой. Пот скатывался со лба,
шипел и взметывался легкими струйками пара, если попадал на железо
снаружи, но в самом панцире горячий пот пополам с горячим песком...
рассыпающиеся от натиска времени башни, стены замков сказочной красоты,
остатки величественных статуй, полузасыпанные песком площади из мраморных
плит невероятной белизны...
эйнастии. Томас не понял что за напасть погубила такую красоту, но калика
потемнел, огрызался, ушел вперед так быстро, что Томас отстал и больше не
спрашивал.
на вершину бархана, приложил ладонь козырьком к глазам. Ветерок трепал
красные волосы, калика осматривал пески настороженно и придирчиво. Томас
заставил себя вслушаться, на миг почудилось мэканье, но снова шум крови в
ушах заглушил любые звуки.
Олег двигался в сторонке какой-то рогатый, двоился, потом Томас с трудом
рассмотрел, что это не Олег, а старый козел, а сам Олег в тени бархана
тщетно пытается развести костер. У козла рога были непомерные, загибались
как у барана, белесые от старости, в трещинках, но все еще крепкие,
блестящие, со следами жестоких ударов. Козел посмотрел на него
человеческими глазами, что-то спросил на своем языке, Томас выругался и
закрыл глаза. Он хорошо знал, что в виде козла на белом свете часто
появляется сам дьявол.
ленточки на тебе совсем свежие.
язычник. Значит, тоже враг небес, хоть и друг природы...
Дьявол? Мне они оба одинаково чужие.
ящерицу размером с толстого кролика.
согласиться... Почему наполовину? Потому что два козла приносились в
жертву. Один -- Яхве, другой -- Азазалю. Первого просто резали, а второго
называли козлом отпущения, отводили в пустыню и там отпускали. Яхве -- это
твой бог, он же Иегова, Саваоф, Цебалот и прочее, а Азазель... гм... не
спеши обзывать его дьяволом, ибо это он научил мужчин воевать, создал
рыцарство, создал оружейников и обучил ковать мечи и доспехи, а женщин
обучил наряжаться и краситься. Азазель, вместе с двумя другими ангелами,
Черепнин Владимир
Корнев Павел
Круз Андрей
Марко Джон
Жюль Верн
Посняков Андрей