Чтение 28–й страницы книги ~Трое из леса~

будет как новый. Такой не стыдно вручить самому лучшему воину. Даже вожаку
полян.

Мрак подержал меч, потрогал острый край, но отнес в кузню. С дальнего
конца сгоревшего села донесся вопль. Мрак насторожился, положил ладонь на
рукоять своей новой, остро заточенной секиры. Теперь он чувствовал себя
почти богом.

Между развалин спешил растрепанный Олег. Вымазавшийся в копоти, он
обеими руками прижимал к груди что-то завернутое в тряпку.

Мрак бросил зло:

-- Чего орешь, будто режут? Где Тарх?

-- Тарх? -- удивился Олег.-- С Зариной вестимо, где еще? На дуде
играет, цветочки, то да се, ты ж знаешь... Мрак, лучше глянь, что я
отыскал!

В тряпках была книга, как это назвал Олег. Листы ее были в переплете
из тонких металлических пластинок. Страниц сотни, все в каракулях, с
непонятными значками, странными рисунками. Мрак метнул огненный взгляд на
волхва. Олег заторопился, заговорил, глотая слова:

-- Мрак, ты только послушай!.. Мрак, мы с полянами -- одного корня!..
Оказывается, поляне -- это потомки невров-изгоев. Одичавшие, правда. Я
только первую страницу одолел, дальше трудно, много непонятного. Это книга
ихнего главного волхва. Он задохнулся в дыму!.. Я взял книгу, корешки...
Мрак, это богатство!

Мрак свирепо сплюнул ему под ноги. Богатство! Богатство -- это
железо. Такой секирой любое дерево срубит в два-три взмаха, а если стрелу
пустить с железным наконечником, то страшно подумать, как далеко полетит и
как страшно ударит!

-- Придешь в кузню, -- велел он. -- Я попробую сам отковать еще одну
секиру. Из этого дурацкого меча. Будешь раздувать мехи! Для волхва это
полезно, понял?

-- Как скажешь, Мрак, -- ответил Олег упавшим голосом. -- Но в этой
книге такая мудрость...

-- Ежели он такой мудрый, пошто задохся?

Вечером ужинали вместе. Куховарила Снежана, Степан взял ее детей под
свои тощие крыльца. Зарину кликал дочкой, та бежала на зов, повиновалась
как отцу. Две девочки, Оксанка и Любаня, возлюбили Мрака, постоянно лезли
к нему на колени.

Мрак ночевал только под открытым небом, в землянке ему было тесно и
душно. Спал он на голой земле, не укрываясь, положив секиру возле правой
руки. Однажды Таргитай, у которого девки менялись, а любовь к Мраку
оставалась неизменной, напросился ночевать рядом. Готовясь к мученичеству,
он подложил под голову круглый камень, но Мрак пинком вышиб, сказал
строго: "Не разнеживайся!", после чего Таргитай махнул рукой на попытки
стать настоящим мужчиной, перебрался в землянку.

Самым счастливым человеком чувствовал себя Олег. За неделю он узнал
больше, чем за всю жизнь в Лесу. Оказывается, невры -- сердце мира, жили в
дремучем Лесу, не менялись тысячелетиями, хранили заветы пращуров, но по
этим же заветам постоянно выбрасывали из племени всех слабых, ленивых,
трусов. Эти изгои, выйдя из Леса, дали начало великому множеству племен и
народов. Среди них были и воинственные, и мирные, и кочевые, и осевшие на
землю, и прямодушные, и коварные... Одни селились на равнинах, другие ушли
в горы, третьи перебрались на дальние острова среди холодных морей, а
некоторые забрались и в теплые страны... Степан не подозревал, что среди
потомков невров находились племена, которые своей жестокостью заставили бы
упасть в обморок степняков. Все это было в книге старого волхва, которую
Олег в конце концов сумел прочесть почти до половины. Он был счастлив, что
Боромир все же заставил его выучить непонятные знаки, черты и резы, ибо
теперь с ним говорили давно умершие мудрецы!

А Таргитай снова играл, слагал новые песни. Зарина смотрела
влюбленными глазами.

На третью ночь Зарина поднялась, стараясь не разбудить Степана и
Снежану, неслышно выскользнула из землянки. Ночь была тихая, звездная.
Громко стрекотали кузнечики. На самом краю развалин негромко играла
свирель.

Ноги сами понесли, едва касаясь земли, но Таргитай услышал, мгновенно
обернулся, подхватил на руки:

-- Ладушка моя!

-- Тарх, -- выдохнула она, прижимаясь к его широкой и твердой, как
камень, груди, -- какой ты чуткий... Никак не застану врасплох!

Он засмеялся:

-- Я чуткий? Услышал бы это Мрак!

Она села рядом, Таргитай сбросил душегрейку, набросил девушке на
плечи. Зарина зябко повела плечами. Шкура была волчья, а шерсть густая и
длинная. От нее все еще пахло страшным таинственным Лесом.

-- Без вас мы погибли бы, -- сказала она вдруг. -- Тарх, а что
теперь? Вы останетесь?

Таргитай от неожиданности поперхнулся. Он не думал о завтрашнем дне.
За него думали Мрак и Олег. Если бы он хоть минуту думал сам, давно бы
упыри растащили его косточки.

-- Не знаю,-- ответил он наконец.-- Я нашел тебя, моя светлая... Но
Мрак, Олег? Сейчас они заняты, о завтрашнем дне не думают, но мужчина не
может жить без женщины. Боги проклянут.

Зарина невесело улыбнулась:

-- Есть Оксанка и Любаня, но твоим друзьям ждать их долго. Ты прав,
они захотят уйти. А ты?

Таргитай обнял ее за плечи, она покорно положила голову ему на грудь.
Они слушали тихую перекличку кузнечиков, потом Зарина предложила:

-- Я расскажу тебе наши кощюны. Мой дедушка был волхвом-кощюнником, я
многое слышала с детства... А ты сложишь красивые песни. Вы, невры, не
знаете наших богов, они новые для вас. Мы чтим и Велеса, но он не главный,
а только старый бог. Следит за скотиной. Мы не охотимся, как вы, но скот
держим. Степняки увели, а то были коровы, овцы, козы, свиньи, гуси,
утки...

-- А кто ваши боги?

-- Главная -- Апия, матушка сыра-земля. Еще Дана, богиня самой
могучей реки, что течет в двадцати днях пути на восток. Молодняк чтит
Ярилу...

-- Ярилу у нас тоже чтят!

-- Молодого бога с человеческим черепом на поясе? У нас одни боги, мы
ведь один народ... У вас есть кощюна о великом герое, побившем
трехголового злодея?

-- Есть. Его Трита побил.

-- Трита... Значит, ваше племя осталось в Лесу сразу после
возвращения ариев из Индии. Слава великого боя не меркла, но имя стерлось
в памяти, люди живут не так долго, как боги... Через века героя стали
звать по-разному. В Индии, где осталось много ариев,-- Трита, у парфян --
Траетона, у эллинов -- Таргелий, а когда пелазгов сменили ахейцы, то имя
вовсе забылось, стали называть по росту и силе -- Горакл, а трехголового
Горыныча нарекли трехголовым великаном Герионом...

-- Откуда ты все знаешь? -- ахнул Таргитай.

-- У нас большое племя,-- напомнила Зарина.-- И много кощюнников.
Одни заносят на бересту чертами и резами, другие пишут на телячьей коже,
третьи передают по памяти... Оставайся с нами! Я расскажу про великана
Пурушу, первого человека на свете. Он был так огромен, что головой
доставал до седьмого неба, а самые высокие горы были ему по щиколотку. Он
был первым смертным, но его мать, богиня, выпросила у Рода особую милость
для сына. Его не могли убить или ранить ни боги, ни упыри, ни чугайстыри,
ни исчезники, ни полканы, ни дивы, ни звери, ни птицы... Она обошла весь
белый свет, упросила каждый стебелек, чтоб не обидел ее ребенка...

-- Но как же тогда..?

-- Оставайся, все расскажу. Про далекий Экзампей -- столичный град
страшных степняков. Там правит могучий каган -- это он имеет орды.
Расскажу про витязей, богатырей... Про великого царя, который подчинил
себе самого могучего чугайстыря. Велел построить несокрушимую стену вокруг
терема, чтобы никто не смог проникнуть. Ни человек, ни зверь, ни упырь, ни
бог. Чугайстырь построил. Довольный царь долго осматривал стены, нигде не
отыскал слабого места. Но когда захотел выйти...

Она замолчала. Таргитай легонько потормошил ее:

-- А дальше?

Она засмеялась легким серебристым смехом. В темноте блеснули, как
звездочки, ее хитренькие глаза:

-- Оставайся! Я буду целый год рассказывать тебе кощюны, которых ты
никогда не слыхивал. А потом отыщем кощюнников из других сел. Не все же
погибли?

Она прижималась к нему все теснее, ее губы приоткрылись. Таргитай
заглянул в ее глаза, что вдруг стали темными, бездонными, отыскал своими
губами ее губы, нежно опустил девушку спиной на землю. Она вздрогнула,
закрыла глаза. Ее тонкие белые руки обвились вокруг его шеи.

-- Я останусь, -- сказал он медленно. -- Я останусь, Зарина...

Слабый рассвет падал на ее похудевшее лицо. Она лежала навзничь, не
отводя от него взгляда и не пытаясь закрыть свою наготу. Таргитай,
наклонившись над ней, с нежностью смотрел на ее худенькое тело, на
невысокую грудь с ярко-красными столбиками сосков, измочаленными его
поцелуями.

-- А твои друзья?

-- Если они решат уйти, я все равно останусь. Я уже нашел то, что
искал.

Она медленно одевалась, ее руки дрожали. Над головами торопливо
пронеслась уродливая тень: летучая мышь торопилась вернуться в нору. В
светлеющем небе медленно проступали белые облачка.