сразу, а здесь все-таки иномарки... Вон тот спасатель говорил, что еще
слышал стоны, когда резали машину, чтобы извлечь тела!
ведущему. Видать, совсем обнищал, бедняга, в лохмотьях ходит. Я отвернулся
к стене и закрыл глаза. Лена осталась ожидать программу, которая собирала
несчастные случаи за сутки по всему миру. Там крови целое море, если в
Москве за день десять человек, то сколько на всей этой планете...
который час, я не снимал часы даже в постели. Сейчас тупо смотрел на
циферблат, не понимая, почему вдруг стало тревожно, а от нехорошего
предчувствия защемило в груди.
стрелка бежит резво. И все время только вперед! Вот пять секунд... вот
десять... пятнадцать... двадцать две... И даже если я сплю, если просто
лежу тупо, не живу, так сказать, она все время бежит и бежит... Я не знаю,
как ее остановить, и пока, насколько знаю, никому не удавалось. Время шло,
когда Цезарь вел легионы на Галлию, когда моему деду стукнуло двадцать лет
и он решил жениться, идет сейчас и будет идти потом, в году двухтысячном, в
трехтысячном, стотысячном... Может быть, тогда и людей уже не будет, а если
будут, вспомнят ли нас?
у д у б ы т ь.
когда тело расслабилось полностью, уже чувствуя, как в него входит этот
загадочный сон. Неужели исчезнет весь сладкий мир, я не буду слышать запах
кожи этой женщины, ее волос, обхватывать ее собранное в комок тело, не
услышу тихого сопенья. Никогда не услышу, никогда... Потому что исчезну я,
исчезнет она...
с сонным удивлением:
видел, как она поглощает углы комнаты, наступает злорадно. - Спи. Я люблю
тебя.
поудобнее, теплая и мягкая, такая домашняя и под одеяльная, чмокнула
губами, не раскрывая глаз, и снова засопела тихо и довольно.
по телу прошла блаженная волна расслабления. Мозг начал затуманиваться, я
уже ничего не видел, не чувствовал кроме того, что лежу в теплой постели и
что сознание угасает, угасает, угасает...
вздулась крупными пузырями. Я вздрогнул, сжал теплое тело в объятиях с
такой силой, что оно мявкнуло и протестующе дернуло локтем. Но ведь
сознание мое и так умирает каждую ночь! Или впадает в такое странное
состояние, когда с ним что-то делают, творят, подправляют, а потом утром я
просыпаюсь, помня урывки каких-то странных видений. Вроде бы все тот же
человек, но на самом деле иной, подправленный... Или вовсе иной, не
считающий себя все тем же?
выбрался из постели, заботливо укрыл ее округлое плечо одеялом.
свет от многоэтажного дома напротив. Вдали противно скрипнули тормоза, едва
слышно простучали колеса далекой электрички. Две трети окон уже темные, там
тоже...
старательно отгонял, начиная пристально рассматривать посуду на кухне,
аккуратно поставил чайник на плиту, повернул вентиль и поджег газ.
выполнить главное условие - сберечь себя от случайностей. Не упасть с
балкона, не перевалиться через перила, осторожно переходить улицу, не
ввязываться в пьяные драки. Правда, остается еще риск быть случайно
застреленным при бандитской разборке, задавленным пьяным лихачом, что
помчится на красный свет, не застрахован от рака, диабета или других пока
неизлечимых болезней, как будто мне не все равно, что их начнут лечить
через сто лет!.. Но все же есть шанс протянуть существование этого тела на
три-четыре десятка лет, а за это время попытаться найти какой-то выход...
Первая запись, что дошла из глубины веков, это безумный страх и стенания
египетского Гильгамеша, что боялся умереть и все искал бессмертие. Увы,
безуспешно...
бессмертия, потом написал об этом "Фауста". Маркиз де Сад искал, купаясь в
крови младенцев, секты всякие ищут, принося жертвы Сатане...
звук, хотя Лена обычно спит, как бревно. На экране изумленный толстяк брал
интервью у поджарого господина, которому можно было с одинаковым успехом
дать как пятьдесят лет, так и семьдесят. Господин вспоминал времена
революции, рассказывал, как он стоял в карауле Зимнего дворца, когда
ворвались красные, я не успел подсчитать, сколько же ему лет, как
телеведущий вклинился и напомнил, что господину пошел сто пятый год.
человека, которому удалось перешагнуть за отведенные рубежи. Не страшны ли
ему эти добавочные годы? Ведь семидесятилетний может себя успокаивать, что
этот день еще не последний, есть же на свете и постарше люди, а каково
этому старцу?
если он столько прожил, то есть шанс и у меня?
Вот сейчас смотрят, созывают к телевизорам всех, кто на кухне или на
балконе, с восторгом тычут пальцами: вот тому мужику сто четыре года! И
помрут, кто в статистические пятьдесят восемь, кто чуть позже, а кто-то и
раньше, оправдывая среднюю цифру.
даже порадоваться не успел...
поведал о театрах и актерах того времени, цитировал длинные отрывки из
Бентама и Мабли, я невольно вспомнил генсека Брежнева, который свою фамилию
читал по складам на заранее заготовленной бумажке. Даже если этому феномену
не сто четыре, а всего пятьдесят, все равно такие передачи надо показывать
время от времени. У людей, которые все больше начинают со страхом
задумываться о том, а. что же их ждет Потом, это вызовет прилив оптимизма,
они ощутят, что еще масса времени впереди, а там наука что-то да придумает
для их бессмертия... три ха-ха-ха!.. и с этими оптимистическими мыслями
неожиданно умрут в пятьдесят восемь.
все-таки говорил мой разумоноситель. - Если он смог, то почему не я? К тому
же пил и курил, а если я откажусь... Да еще если соблюдать режим питания
и... разные другие режимы...
неполных тридцать. Еще масса времени для развития науки и техники. Пусть
через пятьдесят лет еще не будет придумано бессмертия, но можно будет
пересадить изношенное сердце, печень, почки... Суставы и сейчас
пересаживают! Я согласен жить без рук-ног, но только бы жить. А с
искусственными органами проживу еще с полсотни лет, если не больше, а там
наука и загадку бессмертия расколет...
снаряд. Я невольно повернул голову, и в череп через уши и глаза ворвалась
мощная, хорошо продуманная высокопрофессиональными специалистами акция по
навязыванию нового вида прокладок для женщин. Компьютерная графика,
созданная лучшими программистами мира, умело закручивала пространство,
показывая, как прокладка прилегает и высушивает, а лучшие художники планеты
расцвечивали и усыпали блестками сухое ухоженное тело. Я засмотрелся, краем
сознания понимая, в каких муках рождалась каждая деталь этого
тридцатисекундного шедевра и что на затраченные деньги можно было бы
содержать крупный научно-исследовательский институт проблем медицины в
течение двух-трех лет.
о моем существовании!.. Ко рту подступила горечь, едва я попытался
представить себе всю планету. Сколько людей, которые не знают обо мне!
Сколько молодых девушек, которые могли бы... с которыми я мог бы... которые
подошли бы мне гораздо больше, но что я могу? Что я могу в этом теле и в
этой эпохе?
возможностями ушла вглубь, а оттуда вдруг кольнуло холодом, словно сердце
напоролось на острое лезвие скальпеля. Страшно, что столько держав не
подозревают о моем существовании, но еще страшнее... нет, об этом лучше не
думать... черт, само додумывается, мысль трудно остановить, вот уже выдала,
что эти державы не заметят и моей кончины, моего исчезновения. Мир
исчезнет, вселенная исчезнет, жизнь прекратится, и настанет Великая Тьма,
Небытие... но эти державы, и девушки в разных странах совсем-совсем не
заметят этой величайшей из катастроф!!!
Посняков Андрей
Акунин Борис
Доценко Виктор
Фазиль Искандер
Соломатина Татьяна
Орлов Алекс