Йаху. Неделю он ее держал на борту капсулы, мучая своим
сладострастием. Потом запой закончился. Еще через три дня Филипп
Гамогоза Жестокий объявил себя императором Умаганги. Большой мозг
капсулы выдал ему ультиматум - ни грана крида, сверхсильного
наркотического пойла, иначе лютая смерть. За время биорегенерации
большой мозг вживил в мозжечок рейнджера антикрид. Так Филипп был
лишен того, что составляло весь смысл его жизни. Он перестал пить. И
на глазах у тысяч своих новых подданных в течение одного месяца из
маньяка-сокрушителя и беспощадного хищника-убийцы превратился в
мстительного и злобного садиста-изувера, наслаждающегося долгими и
чудовищными пытками многочисленных жертв. Роскошные, покои дворца
превратились в узилища для несчастных, стоны, сип и предсмертный храп
звучали под их сводами. Но в самом верхнем, заоблачном покое Дворца в
невероятной роскоши и неге он держал свою императрицу Йаху,
обезумевшую после всего случившегося и тихо смеющуюся беспрестанно.
Женщины Умаганги вынашивали детей по шесть лет. Они рождали человек"
уже таким, каким он и оставался на всю жизнь - чуть более метра
ростом, тоненького, изящного, с большой головой и шелковистыми
голубыми волосами. Младенцы обретали сознание и память еще в чреве, на
третьем году, они все видели, сквозь прозрачные телесные покровы
матери, все слышали. Цай родился через четыре года, он был недоноском,
он был неописуемо уродлив и у него не было голубых волос. Но он все
видел и слышал. Он знал, кто его отец - какое чудище его породило. Он
был несчастен уже в утробе. Но втрое несчастнее он стал, когда папаша
наконецто узрел его. Филипп Гамогоза, несмотря на всю свою жестокость,
был чернобровым красавцем-испанцем, вокруг него всегда вились бабенки,
и на Земле, и в других мирах. И он не мог поверить глазам своим, он не
верил, что породил этого гаденыша, которого только что взять за ноги
да его уродливой башкой об стену! Он ждал принца. Да, при всей своей
пакостной натуре Филипп жаждал красоты, и величавости в своих
наследниках. Для него Цай стаи страшным кривым зеркалом... а может, и
не кривым, а просто зеркалом его собственной души. Филипп давно никого
не резал тысячами, не палил куда ни попадя. Остепенился даже в своих
пыточных изощрениях. Обзавелся гаремом, в котором были тысячи женщии -
от шести лет и до ста шестидесяти, от самых крошечяых, в полметра
ростом, до гигантских для Умаганги полутораметровых. Он забавлялся
тем, что раскармливал одних своих наложниц так, что они превращались в
заплывшие шарики, других доводил до умопомрачительной худобы... С
бывшей пцинцессой он давно не жил, а в тихий и прекрасный лунный день,
когда фиолетовое небо Умаганги освещали две алые луны, он ее повесил
на боковом трехосном шпиле.
ушел. Двенадцать лет в подземельях. Год полета до Арктура. Он увел
капсулу у родного папаши-изверга.
стражей Синдиката. Сильней ненависти к ним был только страх перед
ними. Вот по этой причине Цай и не отправился на Землю из статора. У
него был должок. А Синдикат не умел прощать долги. На том он и стоял.
быть, это обычная техника безопасности плюс стопроцентная гарантия
секретности, неуловимости. Дальше все зависело от него самого. Сделает
дело - будет гулять смело. Синдикат не то что не тронет его, а и
защитит от любого. Ну а нет - на нет и суда нет, не будет ему суда,
придавят без суда и следствия и не поглядят на знатность рода, на
тридцать восьмое колено. Вот так!
Цай выругался вслух, разорвал трехпалой рукой ворот, ему не хватало
воздуха, а скаф валялся далеко позади. До тайника оставались считанные
метры. Силы были на исходе. Цай чуть не пропустил кругленькую
бронированную дверцу, он проваливался в обморок и выплывал назад,
когда скрюченный коготь на левой руке уперся в гнездо кодоприемника. В
голове сразу прояснилось. Все!
запихивал в загортанный клапан биодискету - его чуть не вырвало, еле
сдержал жуткий приступ тошноты.
превратились в титаносиликон, а в артериях запульсировала не кровь, а
кипящая ртуть. Программа, записанаж биодискете, в первую очередь
восстанавливала физические силы субъекта, добавляла ему новых, а потом
уже знакомила с целью и задачами. Синдикат работал профессионально.
лифта Цай пробежал на четвереньках. Он еще смутно представлял, что от
него требуют хозяева, но знал, что дело сложное и опасное, что ему
предстоит спускаться в самое ядрышко этой поганой планетищи.
Биодискета выдавала информацию по крохам, каждый раз словно прожигало
ледяным колющим огнем. Цай ван Дау поневоле припомнил саму операцию,
когда под гортань вшивали клапан-приемник, вводили электроды в мозг -
все это было очень неприятно. Но у него не было другого выхода, и его
уже никто и не спрашивал, он был рабом Синдиката, а с рабами не
церемонятся.
проектировал все эти тайные ходы вселенской мафии. Неужели кто-то
работал параллельно с ним?
допускал сбоев.
смывал каторжную пыль со своей шкуры где-нибудь на пурпурных пляжах
Езерской лагуны, не завидовал он красавице мулатке, выскользнувшей из
каменных объятий Гиргеи. Ему было плевать на Ивана, на всех беглецов.
Карлик Цай устал от жизни. Больше всего на свете ему хотелось
забраться в глухую и темную нору на затерянной в Пространстве, Богом
забытой планетенке и дожить в этой норе оставшиеся годы, никого не
видя и не слыша. Но это были всего лишь мечты. Никто не даст ему
спокойной и тихой старости, слишком по крупному он завязан в таких
делах, из которых живыми не выкарабкиваются. Проклятье!
невидимое и не застыл. Дверь уползла в паз со скрипом. Надо было
выходить. Но карлик Цай медлил - ему было жаль расставаться с
последней защитной оболочкой, с этой хлипкой скорлупкой. Он шагнул во
тьму на дрожащих, непослушных ногах - те, кто прежде хорошо знали
железного карлика, не поверили бы своим глазам, настолько тог был слаб
и растерян.
суперсверхсекретном плане. Шагиуть в этот ствол означало верную
погибель.
в тридцать восьмом колене Цая ван Дау ослепительным сиянием засиял
прозрачный цилиндр, поднимавшийся из потаенных глубин ствола. Это был
хрустальный лед.
архивах, - звенел над Ивановой головой голос, - мы храним то, чего не
умеете хранить и ценить вы - мы храним сущности более или менее
выдающихся личностей всех миров и цивилизаций. Это бесконечно малые
величины в сравнении с нами, но мы и их вбираем в себя. Кто знает, что
принесет нам будущий глобальный Коллапс.
не вечно. Вашу Вселенную ждут чудовищные катастрофы и как венец всего
- гибель! Да, вы все погибнете, все до единого во всех мирах. Но мы не
имеем права уйти из Бытия. Бытие вне Вселенных и Мирозданий - это
высшая форма существования разума. Это почти...
Смотри - вот они!
увидел тысячи, миллионы двенадцатисферных сотовых ячей. И в каждой
что-то было, что-то темнело.
прорезями глаз, в китайском шелковом желтом халате и с белокурой
бородой и такими же волнистыми волосами. Рваное ухо с кроваво-красной
серьгой, высохшая рука, неровный шрам на шее. Нукер Тенгиз, Чему-чжин,
великий хан. Откуда он здесь? Щелки гдаз растворились, и Ивана обожгло
синим пламенем - взгляд хана был пронизывающ.
потекла вереница инопланетян, скорчившихся в своих послесмертных
утробах. И вновь кто-то знакомый - совсем юный, с полуседой-полурусой
бородкой, в княжей шапке с красным верхом и куньим околышем. Иван не
успел понять кто - Борис, Глеб, Александр? А ячея уже уплыла и в новой
ежился хмурый, усатый грузин, рыжеволосый, весь в оспимах, глядел
Акунин Борис
Бажанов Олег
Корнев Павел
Вронский Константин
Афанасьев Роман
Ибсен Генрик