не хотим.
Убрать глаза! Убрать щупы! Прекратить..." - мы повторяли это со всем
напряжением мысли через "шапку Мономаха", произносили в микрофоны.
сотнями разнообразных глаз. Это было похоже на поединок.
потянулись ко мне - я отступил. - Валька, перекрывай воду! Отсоединяй
питательные шланги.
не подчинишься..."
Двойник медленно закручивал вентиль водопровода. Звон струек из
дистилляторов превратился в дробь капель. Я защемлял шланги
зажимами... И, дрогнув, обвисли щупы! Начали скручиваться, втягиваться
обратно в бак. Потускнели, заслезились и сморщились шарики глаз.
золотистой и прозрачной.
поздней ночи, курили, разговаривали ни о чем, ждали, что будет. Теперь
мы не знали, чего больше бояться: нового машинного бреда или того, что
замордованная таким обращением система распадется и прекратит свое
существование. В день первый мы еще могли обсуждать идею "а не закрыть
ли открытие?". Теперь же нам становилось не по себе при мысли, что оно
может "закрыться" само, поманит небывалым и исчезнет.
почуять запахи тления или тухлятины; не доверяя термометру, трогали
ладонями стенки бака и теплые живые шланги: не остывают ли? Не пышут
ли снова горячечным жаром?
здесь находилось большое опрятное животное. Машина жила. Она просто
ничего не предпринимала без нас. Мы ее подчинили!
Он устало помаргивал красными веками, улыбался:
искусственного дубля. Рядом сидел товарищ по работе, такой же усталый
и счастливый, как я сам. И ведь - странное дело! - я не испытывал
восторга при встрече с ним в парке, меня не тешила фантасмагория
памяти в баке... а вот теперь мне стало покойно и радостно.
положения!"
что нам не следует появляться вместе, и вспомнили об этом только в
проходной. Старик Вахтерыч в упор смотрел на нас слегка посовелыми
голубыми глазками. Мы замерли.
отдежурили?
И ничего с этим институтом не сделается, и никто его не украдет, и
всего вам хорошего, а мне еще сидеть. Люди гуляют, а мне еще сидеть,
так-то...
института украшен разноцветными лампочками. - Какое сегодня число?
ее сотрудников, а второго поехать на мотоцикле за Днепр, и скис.
Обиделась теперь насмерть.
крышах домов стартовали ракеты-носители из лампочек. За распахнутыми
настежь окнами танцевали, пели, чокались...
окончательно назвали весь комплекс). "Во-первых, она не машина-оракул
и не машина-мыслитель, никакого отбора информации в ней не происходит.
Только комбинации - иногда осмысленные, иногда нет. Во-вторых, ею
можно управлять не только энергетическим путем (зажимать шланги,
отключать воду и энергию - словом, брать за горло), но и
информационным. Правда, пока она отзывалась лишь на команду "Нет!", но
лиха беда начало. Кажется, удобней всего командовать ею через "шапку
Мономаха" биопотенциалами мозга... В-третьих, "машина-матка" хоть и
очень сложная, но машина: искусственное создание без цели. Стремление
к устойчивости, к информационному равновесию - конечно, не цель, а
свойство, такое же, как и у аналитических весов. Только оно более
сложно проявляется: через синтез в виде живого вещества внешней
информации. Цель всегда состоит в решении задачи. Задачи перед ней
никакой не было - вот она и дурила от избытка возможностей. Но..."
меня уже перестала удивлять его способность мыслить параллельно со
мной. - Как и для всех других машин. Следовательно, как говорят
бюрократы, вся ответственность на нас.
не жалеешь - и на тебе, еще и отвечать приходится. А люди вон
гуляют... Упустили праздник, идиоты. Вот так и жизнь пройдет в вонючей
лаборатории...
медленно шла пара. У нас с дублем, трезвых, голодных и одиноких, даже
защемило сердца: до того славно эти двое вписывались в подсвеченную
газосветными трубками перспективу аллеи. Он, высокий и элегантный,
поддерживал за талию ее. Она чуть склонила пышную прическу к его
плечу. Мы непроизвольно ускорили шаги, чтобы обогнать их и не
растравлять душу лирическим зрелищем.
пальчики оближете! - донесся до нас журчащий голос Хилобока, и мы оба
сбились с ноги. Очарование пейзажа сгинуло.
узнали и девушку. Еще недавно она ходила на практику в институт в
школьном передничке; теперь, кажется, работает лаборанткой у
вычислителей. Мне нравилась ее внешность: пухлые губы, мягкий нос,
большие карие глаза, мечтательные и доверчивые.
то мне многое приходится вместо него решать... - распускал павлиний
хвост Гарри. - Да и при нем... что? Конечно, интересно, а как же!
кажется ей доцент Гарри рыцарем советской науки. Может, он даже
страдает лучевой болезнью, как главный герой в фильме "Девять дней
одного года"? Или здоровье, его вконец подорвано научными занятиями,
как у героя фильма "Все остается людям"? И млеет, и себя воображает
соответствующей героиней, дуреха... Здоров твой ученый кавалер,
Танечка, не сомневайся. Не утомил он себя наукой. И ведет он сейчас
тебя прямым путем к первому крупному разочарованию в жизни. По этой
части он артист...
знакомым, обеспечиваешь алиби. А я...
торопился высказываться, чтобы утвердить свою самобытность, - понимал,
что мы думаем одинаково... Но коль скоро опередил, то во мне тотчас
сработал второй механизм самоутверждения: противостоять чужой идее.
нарвется.
пустил вонь о нашей работе? - У него сузились глаза. - Помнишь?
разрабатывали блоки памяти для оборонных машин. Дела в мире
происходили серьезные - мы вкалывали, не замечая ни выходных, ни
праздников, и сдали работу на полгода раньше правительственного
срока... А вскоре институтские "доброжелатели" передали нам изречение
Хилобока: "В науке тот, кто выполняет исследования раньше срока, либо