лесами - всюду стояло каменное безмолвие. Тишина угнетала, терзала тело и
душу. Кто-то из древних поэтов сказал: "Тишина, ты лучшее из всего, что
слышал". Тот поэт слушал не эту тишину. Он слушал тишину отдыхающей,
погруженной в саму себя жизни, то была тишина бытия - временное успокоение
от деятельности. А здесь каменело безмолвие небытия, безгласие абсолютной
недвижимости: тишина-пытка, а не тишина-отдохновение. И вот в лесу,
остающемся окостенелым, пробудился шум - мертвый шум мертвого леса! К чему
бы это?
прикидывать, на что похож этот отдаленный шум. Грохот сражения? Нет,
конечно. Гул прибоя? Схож, но не очень. Буря, забушевавшая в чаще? И не
это. Голоса живых существ? Вопли, стоны, рык и свист, тысячеголосо
слившиеся в единое звучание? Маловероятно: откуда здесь столько живых
существ, чтобы породить такой хаос звуков?
недвижность и безмолвие, шум накатывался издалека. Аркадий вдруг увидел,
что кроны деревьев, обступивших прогалину, зашевелились. Ветви и раньше
опускались, пытаясь схватить беглецов, это выглядело странно и дико -
такая подвижность у омертвелых растений, но что было, то было, повторение
раздражает, но не удивляет - удивляет неожиданное. Всматриваясь в
задвигавшиеся кроны деревьев и убеждая себя ничему не удивляться, Аркадий
удивился. Движение в окостеневших кронах не было повторением известного. В
воздухе не чувствовалось и легкого дуновения, воздух был такой же каменно
застывший, как и все в этом окаменелом мире. А кроны заметались, как от
урагана. И заголосили. Тот шум, что слышался издалека, теперь гремел
вокруг. Ветки со свистом полосовали неподвижный воздух. Не внешняя буря, а
какой-то внутренний ураган, вырвавшийся из стволов наружу, бешено взметал
кроны.
изгибаться одно к другому, их кроны смешались. Аркадий вскрикнул. Деревья
дрались! Ветви одного дерева хватали ветви другого, скручивали и ломали
их, осатанело вырывали из стволов. На Аркадия посыпались сучья,
превращенная в пыль кора, остатки листьев, еще сохранявшиеся на ветках.
Аркадий окликнул дилона. Ланна, не отпуская подругу, приподнялся. И ему, и
Салане зрелище битвы деревьев было внове, они глядели с испугом, потом оба
обернулись к Аркадию. Ланна что-то провизжал. Самоуверенность, похоже,
покинула дилона, он уже не считал, что достаточно глубоким размышлением
сможет раскрыть все тайны мира. Аркадий прочитал в его запавших глазах
немой вопрос.
страшились хавроны. Пока нам это не грозит бедой. Но не уверен, что без
беды обойдется.
Аркадий ни оборачивался, дерево схватывалось с деревом. Стволы хищно
гнулись, кроны схлестывались, снова выпрямлялись, отдирая ухваченную
своими ветвями крону соседа. От бешеного метания ветвей появился ветер.
Сучья и крупные обломки коры рушились на почву, остатки листьев метались в
вышине. Хронавта оглушал свист и грохот, визг раздираемого сухого корья,
треск и глухое уханье стволов, тонкие всхлипы рвущихся веток - почти
живоголосый вопль. Тот тревожный шум, что недавно слышался издалека,
теперь, тысячекратно усиленный, грохотал вокруг.
удар свирепо качающихся ветвей. И если раньше бредовый пейзаж сражающегося
леса его только удивил, то сейчас все оттеснил страх за себя и дилонов. Он
выбрал это место потому, что сюда не могли бы достать ветви соседних
деревьев, как бы они ни склонились. Но в этом проклятом лесу гнулись и
стволы! Если они, прекратив взаимное сражение, наклонятся к беглецам, их
кроны перекроют всех троих чудовищной сетью - и выбираться будет некуда.
Взбесившиеся деревья могут перенести свою ярость на нас. Сражаться с
мертвыми бестиями, наделенными отнюдь не мертвой хваткой, нам не под силу.
Единственная защита - хроноэкран. Мой хроногенератор поврежден, но
небольшую хронофазу он обеспечит. На какие-то секунды мы ускользнем из
местного времени. Но мы должны двигаться, чтобы за несколько выигранных
секунд выиграть и несколько метров. Ты бежать не можешь, Салана тоже. Я
понесу вас обоих, а вы хватайтесь за меня покрепче и старайтесь мне не
мешать. Вам понятно, друзья мои?
ослабевал, сражение деревьев иссякало. Стволы выпрямлялись, кроны
замирали. Лес снова изменил свой облик, теперь, ободранный, покореженный,
он мало чем отличался от того голого и прозрачного леса, куда они
вступили. Аркадий не отрывал глаз от ближних стволов, чтобы не пропустить
грозного мгновения. Он точно уловил его: стволы окружных деревьев
шевельнулись, стали медленно изгибаться к центру площадки. Их ободранные
ветви хищно наклонялись на троих беглецов. Аркадий вскочил.
- Ланну. Салана прижалась к Аркадию молодой щекой, больная рука дилона
висела плетью, да и здоровая так обессилела, что он не сумел ухватиться за
шею человека, только слабо цеплялся за пояс. Аркадий чувствовал, что, если
споткнется, Салана с трудом, но удержится, а Ланна свалится. И он изо всей
силы притиснул к себе дилона, когда кроны изогнувшихся деревьев не просто
опустились, а всей массой упали на них.
составляло около четырех секунд - Аркадий знал, что большего не достичь. И
еще готовясь к побегу сквозь купу деревьев, окруживших прогалину,
рассчитал, что за эти четыре секунды сумеет одолеть с двумя дилонами на
руках не более двадцати метров. Но и пятнадцати хватало, чтобы вырваться
из опасного кольца. Любому космонавту приходилось в годы учения бегать с
грузом на груди и в руках по пересеченной местности - и Аркадий в
последних по бегу никогда не числился. Но еще ни разу ему не случалось
разгоняться так, как он это сделал сейчас.
остановился и оглянулся. Деревья плотно сомкнулись кронами, тысячи ветвей
и веток шарили по грунту, пытаясь ухватить то, что по времени этого
ошалелого мирка еще находилось тут, но по времени самого Аркадия отстояло
ровно на четыре секунды - и на двадцать метров дальше. На лекциях в
Институте Времени хронавтам часто говорили, что расхождения своего и
окружающего времени даже на секунду бывает достаточно, чтобы успеть
покинуть опасное место, если соединить сдвиг времени с быстрым движением в
пространстве. И сейчас, остановившись и оглянувшись, Аркадий до дрожи в
ногах чувствовал, что спасли их от гибели именно эти ничтожные секунды.
Упади он, просто замешкайся на бегу - и их всех накрыла бы беснующаяся
гора ветвей: вон они снуют там, уже полная минута прошла, а они всё
копошатся, всё впиваются колючками в почву, всё пытаются выхватить одна у
другой ускользнувшую добычу.
Ланне. - И во второй раз проскочим!
Ланна. - И прихожу к выводу, что у всех деревьев нарушена синхронность,
оттого они такие агрессивные, хотя и безжизненные. От этой несинхронности
они в конце концов распадутся.
полностью окаменеют.
тысячелетие? Меня это не устраивает. Я не смогу так долго дожидаться их
распада. Секунды мне сейчас важней миллионов лет.
опережения могло и не хватить для бегства. Аркадий кривил дорогу,
пробирался мимо отдельных стволов там, где гарантия в двадцать метров
обеспечивала свободный пробег. Вторично ускользнуть от падающих ветвей
удалось легко, столь же легким было и третье бегство. Аркадий повеселел от
удачного обмана. Он не сражался с удивительным противником, а обманывал
его - это была захватывающая, хотя и опасная игра. Лес поредел. Уже можно
было пробираться так далеко от деревьев, встречавшихся на пути, что
никакой изгиб ствола в сторону беглецов не давал возможности ухватить их
ветвями.
можно было всего за две секунды опережения, за десять метров бега -
случилась беда. Он ее предвидел - и не сумел предотвратить.
уже бросившись в бег. Он бы устоял на ногах, одно потерянное мгновение не
стало бы роковым в сравнении со спасительным запасом в четыре секунды. Но
висевшая левая рука дилона зацепилась за куст, Аркадий дернул Ланну, но не
вызволил - и все запасные секунды были потеряны на выпутывание руки
дилона. На них обрушились ветви, и Аркадий упал, подмяв под себя обоих
дилонов.
неплохой планетки в системе Денеба. Один астронавт, безрассудный парень,
вступил в единоборство с араном - многоногим чудищем, похожим на паука,
только размером с земного бегемота, - а товарищ его спокойно фиксировал их
схватку. Затея вышла из неудачных: аран так прижал человека, что стал
Сертаков Виталий
Афанасьев Роман
Березин Федор
Шилова Юлия
Корнев Павел
Березин Федор