признаться, что ошибались всю свою - пусть даже недолгую - жизнь. Вас
учили ваши бестолковые и невежественные учителя, что впереди - ничто,
пустота, гниение; что ни благодарности, ни возмездия за содеянное ждать не
приходится. И вы принимали эти жалкие идеи, потому что они казались вам
такими простыми, такими очевидными, а главным образом потому, что вы были
совсем молоды, обладали прекрасным здоровьем тела и смерть была для вас
далекой абстракцией. Сотворивши зло, вы всегда надеялись уйти от
наказания, потому что наказать вас могли только такие же люди, как вы. А
если вам случалось сотворить добро, вы требовали от таких же, как вы,
немедленной награды. Вы были смешны. Сейчас вы, конечно, понимаете это - я
вижу это по вашему лицу... - Он вдруг засмеялся. - У нас в подполье был
один инженер, материалист, мы часто спорили с ним о загробной жизни.
Господи, как он издевался надо мною! "Папаша, - говорил он. - В раю мы с
вами закончим этот бессмысленный спор..." И вы знаете, я все ищу его
здесь, ищу и никак не могу найти. Может быть, в его шутке была правда,
может быть, он и в самом деле пошел в рай - как мученик. Смерть его
воистину была мучительна... А я - здесь.
знакомый голос, и скамейка затряслась. Изя Кацман, по обыкновению
растерзанный и взлохмаченный, с размаху плюхнулся по другую сторону от
Андрея и, придерживая левой рукой огромную светлую папку, сейчас же
принялся правой терзать свою бородавку. Как и всегда, он был в состоянии
какого-то восторженного возбуждения.
захихикал. - Во всяком случае, если это и не ад, то нечто совершено
неотличимое по своим проявлениям. Однако согласитесь, пан Ступальский, вы
ведь так и не нашли в моей прижизненной карьере ни одного поступка, за
который стоило меня сюда отправить! Я даже не прелюбодействовал - до такой
степени я был глуп.
знаете ничего об этом своем роковом проступке!
- обратился он к Андрею, - ты побывал в Красном Здании. Ну, и как тебе
там?
растаяла эта липкая полупрозрачная пленка кошмара, утихла боль в голове,
теперь он резко и ясно различал все вокруг себя, и Главная улица перестала
быть мглистой и туманной, и полицейский с мотоциклом вовсе, оказывается,
не спал, а прохаживался по тротуару, светя красным огоньком сигареты и
поглядывая в сторону скамейки. "Господи, - подумал Андрей почти с ужасом.
- Что я здесь делаю? Я ведь следователь, время ведь уходит, а я занимаюсь
здесь болтовней с этим психом, а ведь здесь Кацман... Кацман? Он-то как
здесь оказался?"
себя в зеркало...
головой. - Добрых сновидений.
бородавку и слегка подпрыгивая на месте, смотрел вслед удаляющемуся
старичку, осклабясь до ушей и уже заранее давясь и кряхтя.
дурак, Воронин, ты как всегда ничего не знаешь! Ты знаешь, кто это такой?
Это же знаменитый пан Ступальский, Иуда-Ступальский! Он выдал гестапо в
Лодзи двести сорок восемь человек, дважды его уличали, дважды он как-то
выкручивался и подставлял вместо себя кого-нибудь другого. Уже после
освобождения его окончательно прищучили, судили судом скорым и правым, но
он и тут вывернулся! Господа Наставники сочли полезным вынуть его из петли
и переправить сюда. Для букета. Здесь он живет в сумасшедшем доме,
изображает психа, а сам продолжает активно работать по своей любимой
специальности... Ты думаешь, он случайно оказался здесь, на скамеечке, как
раз рядом с тобой? Знаешь, на кого он теперь работает?
любопытство и интерес, которые одолевали его во время Изиных рассказов. -
Меня все это не интересует. Как ты здесь оказался? Откуда, черт возьми, ты
знаешь, что я был в Здании?
происходило с твоей точки зрения?
на коленях свою объемистую папку.
привязался?
вполне понимал, что происходит, и лихорадочно раздумывал, как действовать
дальше.
мэрию, это километрах в пятнадцати отсюда. Копался там весь день, солнце
погасло, темнотища, как у негра в заднице, никакого освещения там, сам
понимаешь, уже лет двадцать нету... Плутал я там, плутал, еле выбрался на
Главную - кругом развалины, дикие голоса какие-то орут...
рыться запрещено?
Андрея. Кажется, он начал понимать.
Как-то ты не так со мной разговариваешь.
забивал, будто Красное Здание - это миф? Ты же знал, что это не миф. Ты же
мне врал. Зачем?
умыться холодненькой водичкой и вообще прийти в себя.
расстегнул кобуру и вытащил пистолет.
Видимо, у него были стерты ноги, он сильно хромал.
стыда сгоришь...
Андрей показал туда стволом пистолета.
седло, Андрей сел позади него, сунув пистолет в кобуру. Двигатель взревел,
застрелял, мотоцикл развернулся и, подскакивая на выбоинах, помчался
обратно к прокуратуре, распугивая психов, утомленно и бессмысленно
бродивших по сырой от выпавшей росы улице.
запал прошел, и он испытывал теперь что-то вроде неловкости - как-то все
произошло слишком уж быстро, слишком торопливо, впопыхах, как в том
анекдоте про медведя, который катал зайца в люльке без дна. Ладно,
разберемся...
полицейскому зарегистрировать задержанного и доставить его наверх к
дежурному, а сам, шагая через три ступеньки, поднялся к себе в кабинет.
стен или сидели на длинных, отполированных задами скамьях подследственные
и свидетели, вид у всех был одинаково безнадежный и сонный, все почти
судорожно зевали и таращились осоловело. Дежурные время от времени вопили
от своих столиков на весь дом: "Не разговаривать! Не переговариваться!"
Из-за обитых дерматином дверей следственных камер доносился стук пишущих
машинок, бубнящие голоса, слезливые вопли. Было душно, нечисто, сумрачно.
Андрея замутило - захотелось вдруг заскочить в буфет и выпить чего-нибудь
бодрящего: чашку крепкого кофе или хотя бы просто рюмку водки. И тут он
увидел Вана.
бесконечно терпеливого ожидания. На нем была своеобычная ватная стеганка,
голова втянута в плечи, так что ворот стеганки оттопыривал уши, круглое
безволосое лицо спокойно. Он дремал.
Херберт Фрэнк
Лукин Евгений
Березин Федор
Афанасьев Роман
Журавлев Владимир
Березин Федор