справедливое общество. Это что такое? И чего хотите вы? К чему вы
стремитесь, кроме сохранения жизни? И кто вы?
нее по подвалу.
дайте... Ты, мил-человек, того... Не знаю, как там у вас в горах, а у нас
тут люди любят жить. Как это так - кроме, говорит, сохранения жизни? А
мне, может быть, кроме этого ничего и не надо!.. Ты что полагаешь - этого
мало? Ишь ты, какой храбрый нашелся! Ты поживи-ка в подвале, когда у тебя
дом есть, жена, семья, и все от тебя отреклись... Ты это брось!
подавай, базу всякую...
ничего не понимает... Видите ли, - сказал он Максиму, - наше движение
очень разнородно. Какой-то единой политической программы у нас нет, да и
быть не может: все мы убиваем, потому что убивают нас. Это надо понять. Вы
это поймите. Все мы - смертники, шансов выжить у нас немного. И всю
политику у нас заслоняет по существу биология. Выжить - вот главное. Тут
уж не до базы. Так что если вы явились с какой-нибудь социальной
программой, ничего у вас не выйдет.
сейчас Неизвестным Отцам выгодно нас травить, это отвлекает народ от
внутренних проблем, от коррупции финансистов, загребающих деньги на
военных заказах и на строительстве башен. Если бы нас не было, Отцы бы нас
изобрели...
деньги. Значит, Отцы служат деньгам. Кого они еще прикрывают?
прочим, ничто, потому что они анонимны и все время жрут друг друга... Ему
бы с Вепрем поговорить, - сказал он широкоплечему. - Они бы нашли общий
язык.
расстреляли.
помнить...
к воспитательным работам.
воспитательным работам... к каторге, а еще одного, который не назвал
своего имени, забрал к себе штатский. По-видимому в контрразведку.
опершись головой на руки. Лесник, горестно покряхтывая, с жалостью глядел
на Орди. Орди, сжав губы, смотрела в стол. Это было горе, и Максим жалел,
что заговорил на эту тему. Это было настоящее горе, и только Мемо в углу
не столько горевал, сколько боялся... Таким нельзя поручать пулемет,
мельком подумал Максим. Он нас тут всех перестреляет.
все они в той или иной степени бестактны.
мешают?
излучение, при помощи которого создали понятие о выродке. Большинство
людей - вот и вы, например, - не замечают этого излучения, словно бы его и
нет. А несчастное меньшинство из-за каких-то особенностей своего организма
испытывают при облучении адские боли. Некоторые из нас - таких единицы -
могут терпеть эту боль, другие не выдерживают, кричат, третьи теряют
сознание, а четвертые сходят с ума и умирают... А башни - это не
противобаллистическая защита, такой защиты вообще не существует, она не
нужна, потому что ни Хонти, ни Пандея не имеют баллистических снарядов и
авиации... им вообще не до этого, там уже четвертый год идет гражданская
война... Так вот, эти башни - это излучатели. Они включаются два раза в
сутки по всей стране - и нас отлавливают, пока мы валяемся беспомощные от
боли. Плюс еще установки локального действия на патрульных автомобилях...
плюс самоходные излучатели... плюс нерегулярные лучевые удары по ночам...
Нам негде укрыться, экранов не существует, мы сходим с ума, стреляемся,
делаем глупости от отчаяния, вымираем...
яростно раскуривать свою трубку, лицо у него подергивалось.
он, помолчав.
знает, что это такое. Он понятия не имеет, что это значит - ждать каждый
день очередного сеанса...
говорить не о чем. Птица высказалась за него. Кто еще - за и против?
говорила, и это может быть, не так важно, это касается только меня. Но
этот человек обладает способностями, которые могут быть полезны всем. Он
умеет заживлять не только свои, но и чужие раны... Гораздо лучше вас,
Доктор, не в обиду вам будет сказано...
боль проходит. Меня дважды схватывало у матери, и оба раза он мне помог. В
первый раз не очень, но все-таки я не потеряла сознания, как обычно. А во
второй раз боли не было совсем...
решали, как им казалось, вопрос его жизни и смерти, а теперь судьи
исчезли, и остались измученные обреченные люди, которые вдруг ощутили
надежду. Они смотрели на него, будто ждали, что он вот сейчас, немедленно
снимет с них кошмар, терзавший их ежеминутно, каждый день и каждую ночь
много лет подряд... Ну что же, подумал Максим, здесь я по крайней мере
буду нужен не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы лечить... Но
почему-то эта мысль не доставила ему никакого удовлетворения. Башни, думал
он. Какая гадость... Это же надо было придумать. Надо быть сумасшедшим,
надо быть садистом, чтобы это придумать...
знаний... Я не понимаю, разве у вас нет лекарств, каких-нибудь
болезащитных препаратов?
дозе.
постараюсь... Но это же не выход! Надо искать какое-нибудь массовое
средство... У вас есть химики?
Мак. Если бы она решалась, государственный прокурор не мучался бы от боли,
как и мы. Уж он-то раздобыл бы лекарство. А сейчас он перед каждым
регулярным сеансом напивается и парится в горячей ванне.
ты закончила? Кто хочет еще?
получается, что он наш благодетель? Ты и у меня можешь боль снимать?.. Да
ведь этому человеку цены нет, я его из подвала не выпущу, у меня же,
извиняюсь, такие боли, что терпеть невозможно... А может быть, он и
порошки выдумает? Ведь выдумаешь, а?.. Нет, господа мои, товарищи, такого
человека надо беречь...
У меня такое же впечатление, как у Птицы. Пока он еще не наш, но он станет
нашим, иначе быть не может. Им он во всяком случае никак не подходит.
Слишком умен.
- симпатичный парень, и мне было бы жалко убивать вас... - Он посмотрел на
часы. - Давайте поедим, - сказал он. - Скоро сеанс, и Мак покажет нам свое
искусство. Налейте ему пива, Лесник, и давайте на стол ваш хваленый сыр...
Копыто, ступайте и подмените Зеленого - он не ел с утра.