Одессу от России и делала ее как бы свободным городом. Границу эту охраняли
казаки. Город рос и богател очень быстро, но еще быстрее богатели таможенные
чиновники.
Отсюда вывозили уголь, для изготовления которого жгли леса. Русские начинали
конкурировать с западными коммерсантами. В Одессу бежали крепостные,
солдаты-дезертиры, бродяги, каторжники, становясь "вольными гражданами" и
постепенно превращаясь в коренное население Новороссии. Здесь временно или
навсегда оседали иммигранты из Европы, Азии и Африки -- неудачники,
безземельные крестьяне, торговцы,-- надеясь разбогатеть. Им по решению
правительства выдавались пособия. Их -- итальянцев, французов, турок,
греков, албанцев, сербов, хорватов, поляков, евреев, немцев -- было больше,
чем русских. Пушкин вписал бы в этот список армян, молдаван, испанцев, как
он сделал это в стихах. На Армянском бульваре в Одессе русская речь
слышалась реже, чем другие языки.
детей музыке. Французы разводили сады, делали вино, содержали отели,
рестораны, учебные заведения, бордели, были архитекторами, мебельщиками,
поварами, парикмахерами, варили мыло и делали свечи, но часто бросали дело и
уезжали обратно. Дольше других задерживались повара, так что еще и во второй
половине ХIХ века одесская французская кухня славилась далеко за пределами
города.
столярами, портными, типографами. Среди поляков было много богатых, соривших
деньгами, были адвокаты, аптекари, потом стало много ремесленников и
прислуги польского происхождения. Греки разных сословий держали кофейни и
игорные дома или посещали их. Те и другие крутились вокруг организации
"Филике этерия", готовившей вторжение в Грецию. Их мало интересовало
происходившее в самой Одессе, но осведомители, подосланные русскими
властями, исправно доносили о том, что происходило в их среде.
всем, постепенно откупая у иностранцев магазины и мастерские. По мере
обрусения Одессы они осваивали русский язык и культуру. Во время Пушкина в
городе было 35 тысяч жителей и небольшой процент евреев. К концу прошлого
века, когда Одесса стала четвертым городом России (после Петербурга, Москвы
и Варшавы), в ней жило 300 тысяч евреев и сто тысяч русских. Многие русские
понимали идиш.
(за пять лет до Пушкина), в гавани стояло триста кораблей. Торговые,
культурные и личные связи соединяли одесситов со множеством городов разных
стран, куда добраться отсюда было быстрее, чем из Петербурга или Москвы. Но
информация, приведенная выше, почерпнута нами из дореволюционных источников.
Позже советские авторы начали утверждать, что буржуазные историки клеветали
на Одессу, называя ее европейским городом; на самом деле, Одесса всегда была
городом русским и украинским. Теперь пишут также, что иностранцев в Одессе
было на самом деле немного, и встретить их можно было лишь в порту и на
центральных улицах.
чего иронизировал Пушкин, вспоминая Одессу. Поэт Туманский, приехав из
Парижа,--
Александру Тургеневу от 1 декабря 1823 года он объяснил, что провел три года
в "душном азиатском заточении" и теперь чувствует цену "и не вольного
европейского воздуха". Все поставлено на свои места. Кишиневу он уже все
прощает: "мне стало жаль моих покинутых цепей".
пешеход лишь на ходулях рискует перейти улицу, Пушкин в главе "Путешествия
Онегина" не жалел красок. Лавки вдоль улиц вовсю торговали зарубежными
товарами, но Марсель этот выглядел весьма на русский манер.
видом на залив. Французские газеты поступали сюда без цензуры. Позже, между
прочим, через Одессу в Россию шел тамиздат, например, "Колокол" Герцена.
Здесь был магазин иностранных книг, оперный театр и газета, тоже на
французском языке, печатавшая преимущественно зарубежные новости. Когда
Воронцов получил разрешение издавать газету, у нее набралось 37 подписчиков.
Переоценивать свободу в Одессе того времени не следует. В 1823 году здесь
запретили газету, которая существовала четыре года. Причиной запрета было
нарушение редактором правила, не разрешающего печатать самостоятельные
статьи на политические темы. Такие статьи можно было только перепечатывать
из официальных органов.
коллежского секретаря и поступил в дипломатическую канцелярию
Новороссийского генерал-губернатора. Ссылкой все это можно было назвать с
большой натяжкой.
получивший блестящее образование на Западе, был полон энергии и планов
действовать в духе герцога Ришелье, главного устроителя Одессы. О Пушкине он
наслышан от общих знакомых и готов ему покровительствовать. Воронцов
"принимает меня очень ласково",-- сообщает Пушкин брату. С собой Воронцов
привез большую группу молодых чиновников из хороших семей и сделал это с
вполне определенной целью. До этого Одессой управляли иностранцы. Теперь
здесь формировалась русская администрация, появлялась русская интеллигенция.
Русское дворянство оказывалось в центре культурной жизни города, что было
полезно и с точки зрения русификации края.
ведала внешней торговлей, изучением колебаний курса валюты и хлебных цен на
рынках Европы, а также собирала сведения о политических аспектах конфликтов
в Греции и Испании. Канцелярия держала связь с иностранными консулами в
Одессе, занималась проблемами судоходства. Особенно интересно для
рассматриваемой нами темы, что канцелярия ведала также вопросами эмиграции и
иммиграции. Правда, сам Пушкин был весьма далек от служебных дел и вряд ли в
них вникал. Само понятие службы отвращало его даже от тех дел, которые ему
лично были бы весьма полезны.
привез из Лондона. В гигантской этой библиотеке (после Октябрьской революции
разворованной) хранилась переписка предков Воронцова с Радищевым. Перед
Пушкиным открылись уникальные рукописи, политическая и философская
литература всего мира, в том числе русская и о России. Жадный пушкинский ум
стал развиваться без ограничений, черпать темы, сюжеты, мысли, которые
впоследствии поэт использовал всю жизнь. Жене своей, Елизавете Ксаверьевне,
красавице и умнице, Воронцов поручил опекать одинокого и талантливого поэта.
неизменной тяжелой железной палкой. Он такой же, как и раньше, искатель
приключений и картежник. Вместе с тем он и любознательный читатель,
остроумный, словоохотливый собеседник, многим добрый и сердечный приятель.
Иллюзия Европы, однако, не может ему заменить саму Европу. Поэтому несмотря
на обширный круг знакомых, состояние одиночества у Пушкина в Одессе не
только не становится слабее, но вскоре обостряется. "У меня хандра",--
жалуется он в письме к брату. "У нас скучно и холодно. Я мерзну под небом
полуденным",-- сообщает он Вяземскому. "Вам скучно, нам скучно: сказать ли
вам сказку про белого бычка?.. скучно, моя радость! Вот припев моей
жизни",-- тоскует он в письме к Дельвигу. И так из письма в письмо.
он Вигелю,-- я был президентом попойки -- все перепились и потом поехали по
блядям". Умеющий точно подмечать происходящее в людях, его особый приятель
Липранди находит Пушкина "более и более недовольным". "Хороша и наша
civilisation!-- пишет между тем Пушкин Вяземскому 4 ноября 1823 года.--
Грустно мне видеть, что все у нас клонится Бог знает куда...".В сочинениях
Пушкина этой фразы в письме к Вяземскому не найти. Цитата взята нами из
переписки Пушкина, изданной Саитовым. В письмах поэта под редакцией
Модзалевского приводится также черновик письма, где эта фраза имеется, но в
беловом тексте Пушкин эту мысль опустил.
хватило не надолго. Перед рождеством граф Воронцов, которому не удается
привлечь Пушкина к серьезным занятиям (не в канцелярии, нет, но важным для
самого поэта), осторожно просит Филиппа Вигеля, зная, что тот близкий
приятель Пушкина, склонить его к тому, чтобы заняться чем-нибудь путным.
Андреев Николай
Гюго Виктор
Доценко Виктор
Глуховский Дмитрий
Зыков Виталий
Соломатина Татьяна