был белый костюм. Согнутая правая нога отвалилась коленом к двери;
расставленные и тоже согнутые руки имели вид усилия приподняться. Один глаз
был наполовину открыт, другой, казалось, высматривает из-под неподвижных
ресниц. Растекавшаяся по лицу и полу кровь не двигалась, отражая, как лужа,
соседний стул; рана над переносицей слегка припухла. Гез умер не позже
получаса, может быть - часа назад. Большая комната имела неубранный вид. На
полу блестели револьверные гильзы. Диван с валяющимися на нем газетами,
пустые бутылки по углам, стаканы и недопитая бутыль на столе, среди сигар,
галстуков и перчаток; у двери - темный старинный шкап, в бок которому
упиралась железная койка с наспех наброшенным одеялом, - вот все, что я
успел рассмотреть, оглянувшись несколько раз. За головой Геза лежал
револьвер. В задней стене, за столом, было раскрытое окно.
Бутлер, заметив это, распахнул ее настежь и укрепил.
идти звать, объявить, что капитан Гез убит, - убит или застрелился. Он
мертв.
справа кто-то бежал, слева торопливо шли несколько человек. Бежавший справа,
дородный мужчина с двойным подбородком и угрюмым лицом, заглянул в дверь;
его лицо дико скакнуло, и он пробежал мимо, махая рукой к себе; почти тотчас
он вернулся и вошел первым. Благоразумие требовало не проявлять суетливости,
поэтому я остался, как стоял, у стола. Бутлер, походив, сел; он был сурово
бледен и нервно потирал руки. Потом он встал снова.
среди разом нахлынувшей толпы, - человек пятнадцати, - появилась молодая
женщина или девушка в светлом полосатом костюме и шляпе с цветами. Она тесно
была окружена и внимательно, осторожно спокойна. Я {заставил} себя узнать
ее. Это была Биче Сениэль, сказавшая, едва вошла и заметила, что я тут: "Эти
люди мне неизвестны".
схожий портрет, так как испуганно взглянул на меня. Итак, поразившись, мы
продолжали ее {не знать}. Она этого хотела, стало быть, имела к тому
причины. Пока, среди шума и восклицаний, которыми еще более ужасали себя все
эти ворвавшиеся и содрогнувшиеся люди, я спросил Биче взглядом. "Нет", -
сказали ее ясные, строго покойные глаза, и я понял, что мой вопрос просто
нелеп.
двери, хором восклицала вокруг трупа, - Биче, отбросив с дивана газеты, села
и слегка, стесненно вздохнула. Она держалась прямо и замкнуто. Она
постукивала пальцами о ручку дивана, потом, с выражением осторожно
переходящей грязную улицу, взглянула на Геза и, поморщась, отвела взгляд.
человек в жилете, без шляпы, с худым, жадным лицом. Он толкнул красную от
страха жену. - Вот то же скажет жена. Эй, хозяин! Гарден! Мы оба задержали
ее на лестнице!
дородный человек, вбежавший первым.
выступила и показала на Бутлера, потом на меня.
ли Гез. Ну, вот - только зайти сюда.
вошли и увидели.
Гардену, что пробегавший по двору мальчик заметил соскочившую из окна на
лестницу нарядную молодую даму. Эта лестница, которую я увидел, выглянув в
окно, вела под крышу дома, проходя наискось вверх стены, и на небольшом
расстоянии под окном имела площадку. Биче сделала движение сойти вниз, затем
поднялась наверх и остановилась за выступом фасада. Мальчик сказал об этом
вышедшей во двор женщине, та позвала мужа, работавшего в сарае, и когда они
оба направились к лестнице, послышался выстрел. Он раздался в доме, но где,
- свидетели не могли знать. Биче уже шла внизу, мимо стены, направляясь к
воротам. Ее остановили. Еще несколько людей выбежали на шум. Биче пыталась
уйти. Задержанная, она не хотела ничего говорить. Когда какой-то мужчина
вознамерился схватить ее за руку, она перестала сопротивляться и объявила,
что вышла от капитана Геза потому, что она была заперта в комнате. Затем все
поднялись в коридор и теперь не сомневались, что поймали убийцу.
противоречив в мыслях, что, хотя избегал подолгу смотреть на Биче, все же
еще раз спросил ее взглядом, незаметно для других, и тотчас ее взгляд мне
точно сказал: "нет". Впрочем, довольно было видеть ее безыскусственную
чуждость происходящему. Я подивился этому возвышенному самообладанию в таком
месте и при подавляющих обстоятельствах. Все, что говорилось вокруг, она
выслушивала со вниманием, видимо, больше всего стараясь понять, как
произошла неожиданная трагедия. Я подметил некоторые взгляды, которые как бы
совестились останавливаться на ее лице, так было оно не похоже на то, чтобы
ей быть здесь.
дверях, отступили, пропустив представителей власти. Вошел комиссар, высокий
человек в очках, с длинным деловым лицом; за ним врач и два полисмена.
опустив меж них сжатые руки, он некоторое время смотрел на Геза, в то время
как врач, подняв тяжелую руку и помяв пальцами кожу лба убитого,
констатировал смерть, последовавшую, по его мнению, не позднее получаса
назад.
Сениэль, объяснил, как и почему она была задержана во дворе.
напомнила мне, что я не знаю ее. Теперь она встала, ожидая вопросов;
комиссар тоже встал, причем по выражению его лица было видно, что он
признает редкость такого случая в своей практике.
предварительный протокол. Объявите ваше имя.
Она подняла голову и, начав было краснеть, прикусила губу.
Неизвестная, объясните ваше поведение и присутствие в этом доме.
тоном, что комиссар с особым вниманием посмотрел на нее.
Дверь закрылась. За ней слышны были шепот и осторожные шаги любопытных.
официального сожаления к молодости и красоте главного лица сцены, какая была
отпущена ему характером его службы.
заявление. Я считаю это необходимым. После того вы или прекратите допрос,
или он будет продолжаться у следователя.
ни в городе нет ни одного человека, кто знал бы меня.
подумав, вы пожелаете что-нибудь прибавить? Как вы видите, произошло
убийство или самоубийство; мы, пока что, не знаем. Вас видели спрыгнувшей из
окна комнаты на площадку наружной лестницы. Поставьте себя на мое место в
смысле отношения к вашим действиям.
обдумывающего каждое слово. - С этим ничего не поделаешь. Но у меня есть
свои соображения, есть причины, достаточные для того, чтобы скрыть имя и
промолчать о происшедшем со мной. Если не будет открыт убийца, я, конечно,
буду вынуждена дать свое - о! - очень несложное показание, но объявить - кто
я, теперь, со всем тем, что вынудило меня явиться сюда, - мне нельзя. У меня
есть отец, восьмидесятилетний старик. У него уже был удар. Если он прочтет в
газетах мою фамилию, это может его убить.
и, объявив, в чем было дело, я, таким образом, все равно что назову себя.
центром настроения всей сцены тону. - Но не кажется ли вам, что, отказываясь
дать объяснение, вы уничтожаете существенную часть дознания, которая,
конечно, отвечает вашему интересу?
меня довольно сознания непричастности, если уж я не могу иначе помочь себе.
сам назовет себя?
откроют его.
Глава XXVII
Посняков Андрей
Андреев Николай
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Андреев Николай
Шилова Юлия