высокомерно спросил герцог.
после возвращения ваше высочество окажет мне честь сразиться со мной.
Париж.
роялистом истинным, искренним, спасая королеву и защищая короля.
нежели тот, кому услуга была оказана; в человеческом сердце гордыни больше,
чем признательности.
что помимо толпы, а возможно и над нею, есть нечто роковое, не желавшее
иметь с толпою ничего общего; неведомая сила пылала ненавистью и
мстительностью, словно дикий зверь, который не перестает рычать, даже когда
хочет приласкаться.
мешало здраво мыслить королеве. Ее заставляли проливать слезы досада,
страдания, ревность. Она плакала, потому что чувствовала: Шарни вырывается
из ее объятий точно так же, как скипетр выскальзывает у нее из рук.
раздражения. Она была моложе принцессы Елизаветы или, точнее, почти одних с
нею лет; однако чистота души и тела словно окутали принцессу покровом
невинности и свежести, который она еще не снимала, тогда как от страстных
желаний королевы, от сжигавших ее ненависти и любви руки ее приобрели
желтоватый оттенок, словно были выточены из слоновой кости; губы у нее
побелели, а под глазами наметились едва заметные сиреневато-серые круги,
выдававшие глубоко скрытые, неизгладимые, непреходящие страдания.
единственным лекарством для нее были счастье и мир, а бедная
Мария-Антуанетта чувствовала, что счастье и мир уже недосягаемы.
король пожимает мужчинам руки, а принцесса Елизавета улыбается женщинам и
плачет вместе с ними и с их чадами, королева чувствует, как слезы, вызванные
ее собственными страданиями, высыхают у нее на глазах, и она равнодушно
взирает на всеобщую радость.
говорить.
отгородившись от них огромными корзинами с цветами, да к тому же выставив
нечто вроде авангарда из придворных дам, предназначенного для того, чтобы
защитить ее от всякого соприкосновения с депутацией женщин.
роялистками, многие из них осуждали 6 октября.
сыщутся любители поговорить.
суждение, идущее от самого сердца.
продолжала:
нас, среди своего народа, то есть в кругу своей настоящей семьи. Теперь надо
бы разогнать всех придворных, которые только губят королей. Полюбите бедных
парижан! Ведь за те двадцать лет, что вы во Франции, мы вас видели всего
четыре раза.
совсем меня не знаете. Я помнила о вас в Версале, я не забуду о вас и в
Париже.
четырнадцатого июля осадить и обстрелять город? Из любви же к нам вы
собирались шестого октября бежать к границе под тем предлогом, что среди
ночи вдруг захотели отправиться в Трианон?
стало и несчастьем королей.
сердце гордыню и страдания души, она нашла в себе силы на шутку.
француженкой, что забыла свой родной язык!
как того требовали обстоятельства.
королева!" А они удалились, бормоча сквозь зубы проклятия.
принцесса Елизавета стали вспоминать все, что они видели хорошего за день,
несомненно, с тем, чтобы поддержать и утешить Друг друга. Королева сочла
возможным прибавить ко всем их рассказам одно только высказывание дофина,
которое она много раз повторяла и в этот, и в последующие дни.
малыш подбежал к матери и, прижавшись к ней, в ужасе закричал:
нем, и возгордившись от того, что все заняты им, он подошел к королю и
задумчиво на него посмотрел.
король. - Ну, говори!
так вас любил, вдруг на вас рассердился? Что вы такого сделали?
улыбкой глядела на мальчика. Людовик XVI посадил сына на колени и попытался
в доступной для ребенка форме изложить наболевшие политические вопросы.
нужны были деньги, чтобы оплатить военные расходы. И я попросил их у своего
народа, как всегда поступали мои предшественники. Однако судьи, составляющие
мой Парламент, воспротивились и сказали, что только мой народ может решать,
дать мне эти деньги или нет. Я собрал в Версале представителей от каждого
города, принимая во внимание их происхождение, состояние или таланты, - это
называется "Генеральные штаты". Когда они собрались, они потребовали от меня
того, что я не мог исполнить ни ради себя, ни ради вас, ведь вы - мой
наследник. Среди них оказались недобрые люди, они подняли народ, и то, что
народ позволил себе в эти последние дни, - дело рук этих людей!.. Сын мой,
не надо сердиться на народ!
понятно, что, доведись ей воспитывать дофина, она постаралась бы, чтобы он
не забыл об оскорблениях.
королеве просьбу присутствовать на спектакле вместе с королем и тем самым
подтвердить, что возвращение в Париж доставляет ей удовольствие Королева
отвечала, что ей было бы очень лестно принять это предложение, однако должно
пройти некоторое время, чтобы она забыла о событиях последних дней. Народ
был незлопамятен и потому удивился, что она до сих пор что-то помнит.
испытала минутную радость, однако не поблагодарила Лафайета за то, что он
это сделал, сочтя это следствием личной неприязни генерала к герцогу.
желая быть Лафайету обязанной.
высокомерной и потому мечтала о победе и мести.
Английская, и Мария-Антуанетта была совершенно с нею согласна.
на руки сына и показала его своим верным венгерским стрелкам? Это
героическое воспоминание о матери оказало на дочь свое влияние - влияние
пагубное для тех, кто сравнивает положения, не изучая их!
ненавистна.
оценить свое положение, если бы душа ее была спокойна; может быть, она была
бы менее нетерпима к народу, если бы ее больше любил Шарни!
когда страсти поостыли, когда словно во время перемирия враги стали друг
Друга узнавать, и так продолжалось до тех пор, пока с новой силой не
вспыхнула враждебность, с новым ожесточением не разгорелся бой, пока не
развернулась еще более беспощадная битва.
показали нашим читателям не только то, что происходило на поверхности
общества, но и то, что зрело в его недрах.
Глава 17
ПОРТРЕТ КАРЛА I
заводили свои обычаи, Жильбера не вызывали к королю, а он не считал себя