чая языком, - с состраданием сказал Планше.
воинственным пылом, не принял бы мое предложение. Это будет для нас с
Портосом большим несчастьем, а главное, просто помехой; но мы его бросим
после первой же попойки, вот и все. Он проспится и поймет.
Мне кажется, вон те высокие стены, красные от лучей заходящего солнца,
это уже Блуа.
ленки, что виднеются там в лесу налево, напоминают, по рассказам, Шам-
бор.
маленьких горшочках: их очень хвалят; к сожалению, в Париж их возить
нельзя, и приходится пить только на месте.
пристаням на Луаре срубленные в тамошних великолепных лесах деревья, вы-
ехал с изрезанного колеями проселка на большую дорогу, по которой скака-
ли наши всадники. Воз сопровождал человек, державший в руках длинную
жердь с гвоздем на конце, этой жердью он подбадривал своих медлительных
животных.
вильном языке, свойственном жителям этой местности и способном присты-
дить парижских блюстителей грамматики с Сорбоннской площади и Универси-
тетской улицы.
лось вам слышать это имя среди имен окрестных владельцев?
Я вырубил их в его роще и везу в его замок.
ятно услышать от постороннего то, о чем он говорил Планше.
тить не любит; наверно, он, как Портос, заставил крестьян величать себя
монсеньером, а свой домишко - замком. У милейшего Атоса рука всегда была
тяжелая, в особенности когда он выпьет".
кой аллюр им наскучил.
щика, - и мы можем ехать по ней без риска заблудиться?
вместо того чтоб скучать, плетясь за такими медлительными животными. Не
проедете и полумили, как увидите справа от себя замок; отсюда не видно:
тополя его скрывают. Этот замок еще не Бражелон, а Лавальер. Поезжайте
дальше. В трех мушкетных выстрелах оттуда будет большой белый дом с че-
репичной крышей, построенный на холме под огромными кленами, - это и
есть замок графа де Ла Фер.
ной Франции бывают разные мили.
взволнованный при мысли, что снова увидит этого странного человека, ко-
торый его так любил, который так помог своим словом и примером воспита-
нию в нем дворянина, он мало-помалу стал сдерживать лошадь и продолжал
путь шагом, опустив в раздумье голову.
ным размышлениям. Никогда еще, ни в Нормандии, ни во Фрапш-Копте, ни в
Артуа, ни в Пикардии, - областях, где он больше всего живал, - не встре-
чал он у крестьян такой простоты в обращении, такой степенности, такой
чистоты языка. Он готов был думать, что встретил какого-нибудь дворяни-
на, фрондера, как и он, который по политическим причинам был вынужден,
тоже как он, переменить обличие.
предстал замок Лавальер; а вдали, на расстоянии примерно с четверть ми-
ли, в зеленой рамке громадных кленов, на фоне густых деревьев, которые
весна запушила снегом цветов, выделялся белый дом. Увидев все это, Д'Ар-
таньян, которого нелегко было растрогать, ощутил в сердце своем странный
трепет: такую власть имеют над нами в течение всей пашей жизни впечатле-
ния молодости.
своего барина, поглядывал то на д'Артаньяна, то на дом.
ланной с большим вкусом, который отличает металлические изделия того
времени.
где лакеи в разнообразных ливреях держали под уздцы горячих верховых ло-
шадей и стояла карета, запряженная парой лошадей местной породы.
таньян. - Не может быть, чтобы здесь жил Атос. Боже мой, неужели он умер
и это имение перешло к какому-нибудь из его родственников! Сойди с лоша-
ди, Планше, и пойди разузнай. Признаюсь, у меня не хватает храбрости.
ся здесь проездом, желает засвидетельствовать свое почтение графу де Ла
Фер, и если ответ будет благоприятный, тогда можешь назвать мою фамилию.
нок тотчас же вышел седой лакей, несмотря на свой возраст державшийся
вполне прямо.
ливрею.
ной своей осторожностью считавший, что лишняя справка не помешает.
подобным допросам и начинавший уже оглядывать Планше с головы до ног.
мый граф де Ла Фер, которого мы ищем. Откройте мне, пожалуйста, я хотел
бы доложить графу, что мой господин, его друг, приехал сюда и желает его
видеть.
- Но где же ваш господин?
который въехал во двор, испытывая небывалое волнение.
ощущений, тысячу забытых воспоминаний. Он поспешно соскочил с лошади,
между тем как Планше, с улыбкой на губах, уже подходил к хозяину дома.
Планше, господин граф. Планше, помните ли...
шатаясь, д'Артаньян.
ние. Не спуская глаз с д'Артаньяна, он сделал два быстрых шага к нему
навстречу и нежно обнял его. Д'Артаньян, оправившись от смущения, в свою
очередь, сердечно, со слезами на глазах, обнял друга.
таньяна в гостиную, где находилось несколько гостей. Все встали.
таньяна, лейтенанта мушкетеров его величества, моего искреннего друга и
одного из храбрейших и благороднейших дворян, каких я знаю.
на них, как умел, и присоединился к обществу, а когда прерванный на ми-
нуту разговор возобновился, принялся рассматривать Атоса.
ных кругов от бессонницы и пьянства, казалось, стали еще больше и еще
яснее, чем прежде. Ею овальное лицо, утратив нервную подвижность, стало
величавее. Прекрасные и по-прежнему мускулистые, хотя и тонкие руки, в
пышных кружевных манжетах, сверкали белизной, как руки на картинах Тици-
ана и Ван-Дейка. Он стал стройней, чем прежде; его широкие, хорошо раз-
витые плечи говорили о необыкновенной силе. Длинные черные волосы с чуть
пробивающейся сединой, волнистые от природы, красиво падали на плечи.
Голос был по-прежнему свеж, словно Атосу было все еще двадцать пять лет.
Безупречно сохранившиеся прекрасные белые зубы придавали невыразимую
прелесть улыбке.
что друзья сгорают желанием остаться наедине, стали с изысканной вежли-
востью того времени один за другим подниматься - прощанье с хозяином
всегда было важным делом у людей высшего общества. Но тут со двора пос-
лышался громкий лай собак, и несколько человек в один голос воскликнули: