еще большие успехи и не позднее как через неделю сумеет написать заклю-
ченному отчет о состоянии тюльпана.
В сущности, Роза никогда не забывала ни одного произнесенного им слова,
хотя бы оно и не имело формы указания.
Правда, тюльпан был еще очень ясным и живым в его воображении, но уже не
рассматривался как сокровище, которому он должен пожертвовать всем, даже
Розой. В тюльпане он уже видел драгоценный цветок, чудесное соединение
природы с искусством, нечто такое, что сам бог предназначил для того,
чтобы украсить корсаж его возлюбленной.
принадлежал к людям, обладающим достаточно сильной волей, чтобы на время
забывать об опасности, угрожающей им вечером или на следующий день. По-
боров это беспокойство, они продолжают жить своей обычной жизнью. Только
время от времени сердце их щемит от этой забытой угрозы. Они вздрагива-
ют, спрашивают себя, в чем дело, затем вспоминают то, что они забыли.
"О, да, - говорят они со вздохом, - это именно то".
свидание, как обычно, вечером.
настойчивее, пока оно всецело не овладело Корнелиусом и не стало его
единственной мыслью. С сильно бьющимся сердцем встретил он наступившие
сумерки. И по мере того, как сгущался мрак, слова, которые он произнес
накануне и которые так огорчили бедную девушку, ярко всплывали в его па-
мяти, и он задавал себе вопрос, - как мог он предложить своей утешитель-
нице пожертвовать им для тюльпана, то есть отказаться, в случае необхо-
димости, встречаться с ним, в то время как для него самого видеть Розу
стало потребностью жизни?!
семь часов, восемь часов, затем девять. Никогда металлический звон часо-
вого механизма не проникал ни в чье сердце так глубоко, как проник в
сердце Корнелиуса этот девятый удар молотка, отбивавший девятый час.
биение, и прислушался. Шум шагов Розы, шорох ее платья, задевающего о
ступени лестницы, были ему до того знакомы, что, едва только она ступала
на первую ступеньку, он говорил:
четверть десятого, затем двумя разными ударами пробили половину десято-
го, затем три четверти десятого, затем они громко оповестили не только
гостей крепости, но и всех жителей Левештейна, что уже десять часов.
Розы еще и не было.
талась в своей комнате и покинула его.
и хорошо сделает, что не придет. На ее месте я поступил бы, конечно, так
же.
и, не раздеваясь, бросился на постель.
никакой надежды.
повернул головы. Он слышал тяжелые шаги Грифуса в коридоре, он прекрасно
чувствовал, что это были шаги только одного человека.
живает Роза. И каким бы странным ни показался отцу этот вопрос, Корнели-
ус чуть было не задал его. В своем эгоизме он надеялся услышать от Гри-
фуса, что его дочь больна.
ла днем. И пока длился день, Корнелиус обыкновенно не ждал ее. Но по то-
му, как он внезапно вздрагивал, по тому, как прислушивался к звукам со
стороны двери, по быстрым взглядам, которые он бросал на окошечко, было
ясно, что узник таил смутную надежду: не нарушит ли Роза своих привычек?
старого тюремщика самым ласковым голосом, как его здоровье. Но Грифус,
лаконичный, как спартанец, ограничился ответом:
захлопывая дверь перед самым носом заключенного.
усмотрел в них первую попытку подкупить его.
еще сильнее, чем накануне, то терзание, которое мы пытались описать. Но,
как и накануне, часы протекали, а оно все не появлялось, милое видение,
которое освещало сквозь окошечко камеру Корнелиуса и, уходя, оставляло
там свет на все время своего отсутствия.
еще более безобразным, более грубым, более безнадежным, чем обычно. В
мыслях или, скорее, в сердце Корнелиуса промелькнула - надежда, что это
именно он не позволяет Розе приходить.
задушил Грифуса, то по всем божеским и человеческим законам Роза уже ни-
когда не смогла бы к нему прийти. Таким образом, не подозревая того, тю-
ремщик избег самой большой опасности, какая ему только грозила в жизни.
более мрачной, что, помимо воли ван Берле, к испытываемым им страданиям
прибавлялось еще воспоминание о бедном тюльпане. Наступили как раз те
дни апреля месяца, на которые наиболее опытные садоводы указывают, как
на самый подходящий момент для посадки тюльпанов. Он сказал Розе: "Я
укажу вам день, когда вы должны будете посадить вашу луковичку в землю".
Именно в следующий вечер он и должен был назначить ей день посадки. По-
года стояла прекрасная, воздух, хотя слегка и влажный, уже согревался
бледными апрельскими лучами, которые всегда очень приятны, несмотря на
их бледность. А что, если Роза пропустит время посадки, если к его горю,
которое он испытывает от разлуки с молодой девушкой, прибавится еще и
неудача от посадки луковички, от того, что она будет посажена слишком
поздно или даже вовсе не будет посажена?
что и случилось с ним на четвертый день. На Корнелиуса жалко было смот-
реть, когда он, подавленный горем, бледный от изнеможения, рискуя не вы-
тащить обратно своей головы из-за решетки, высовывался из окна, пытаясь
увидеть маленький садик слева, о котором ему рассказывала Роза и ограда
которого, как она говорила, прилегала к речке. Он рассматривал сад в на-
дежде увидеть там, при первых лучах апрельского солнца, молодую девушку
или тюльпан, свои две разбитые привязанности.
чуть-чуть к ним притронулся. На следующий день он совсем не дотрагивался
до еды, и Грифус унес ее обратно совершенно нетронутой.
Корнелиуса, - вот и прекрасно, скоро, мне кажется, мы избавимся от уче-
ного.
отсюда, подобно Грецию, в ящике, но только его ящик будет гробом.
старалась написать письмо.
чок бумаги, который подсунули под дверь. Он набросился на записку и про-
чел несколько слов, написанных почерком, в котором он с трудом узнал по-
черк Розы, настолько он улучшился за эти семь дней.
же почувствовал ее иронию. Так, значит, Роза действительно не больна.
Роза оскорблена; значит, Розе никто не мешает приходить к нему, и она по
собственной воле покинула Корнелиуса.
чтобы не приходить к тому, кто умирал с горя от разлуки с ней.
знал, что девушка ждет ответа, но что она придет за ним только ночью.
Поэтому он написал на клочке такой же бумаги, какую получил:
ми".
записку и стал слушать. Но, как старательно он ни напрягал слух, он все
же не слышал ни шагов, ни шороха платья. Он услышал только слабый, как
дыхание, нежный, как ласка, голос, который прозвучал сквозь окошечко:
Лукьяненко Сергей
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Херберт Фрэнк
Шилова Юлия
Шилова Юлия