прямее, стал говорить громче и отчетливее, сделался другим человеком.
менялся с каждой минутой. Высокая часть острова осталась позади. Мы
мчались вдоль низкого песчаного берега, усеянного редкими карликовыми
соснами. Но кончилась и она. Мы обогнули скалистый холм - самый северный
край острова.
погодой и живописными берегами. Еды и питья было у меня вдоволь, совесть
больше не укоряла меня за то, что я дезертировал из крепости, потому что я
одержал такую большую победу. Я был бы всем доволен, если бы не глаза
боцмана. Он с самым издевательским видом неотступно следил за мной, и на
лице его время от времени появлялась странная улыбка. В этой улыбке было
что-то бессильное и страдальческое - мрачная улыбка старика. И в то же
время было в ней что-то насмешливое, что-то предательское. Я работал, а он
ухмылялся лукаво и следил, следил, следил за мной.
Мы без всяких затруднений прошли от северо-восточной оконечности острова
до входа в Северную стоянку. Однако мы боялись войти в бухту, прежде чем
прилив поднимется выше, так как у нас не было якоря. Нужно было ждать.
Боцман учил меня, как положить корабль в дрейф, и скоро я сделал большие
успехи. Потом мы оба молча уселись и принялись есть.
здесь валяется мой старый товарищ О'Брайен. Не выбросишь ли ты его за
борт? Я человек не слишком щепетильный и не чувствую угрызений совести,
что отправил его на тот свет. Но, по-моему, он мало украшает наш корабль.
А как по-твоему?
вкусу. По-моему, пускай лежит, - сказал я.
подмигнув. - Сколько людей убито на этой "Испаньоле" и сколько бедных
моряков погибло с тех пор, как мы с тобой покинули Бристоль! Никогда я не
видел такого неудачного плавания. Вот и О'Брайен умер - ведь он и
взаправду умер? Я человек неученый, а ты умеешь читать и считать. Скажи
мне без обиняков, напрямик: мертвый так и останется мертвым или
когда-нибудь воскреснет?
Знайте: О'Брайен сейчас жив и следит за нами с того света.
время. А впрочем, духи, по-моему, большого вреда принести не могут. Я не
боюсь духов, Джим. Слушай, я хочу попросить тебя спуститься в каюту и
принести мне... черт подери, я забыл, что мне нужно... да, принеси мне
бутылочку вина, Джим. Это бренди слишком крепко для меня.
поверил, что вино нравится ему больше, чем бренди. Все это только предлог.
Дело ясное: он хочет, чтобы я ушел с палубы. Но зачем ему это нужно? Он
избегает смотреть мне в глаза. Взор все время блуждает по сторонам: то он
поглядит на небо, то на мертвого О'Брайена. Он все время улыбается, даже
кончик языка изо рта высовывает от избытка хитрости. Тут и младенец
догадался бы, что он что-то замышляет. Однако я и вида не подал, что я
хоть что-нибудь подозреваю.
поискать.
снял башмаки, бесшумно прокрался по запасному коридору в кубрик, там
поднялся по трапу и тихонько высунул голову из переднего сходного тамбура.
Хендс никогда не догадался бы, что я наблюдаю за ним. И все же я принял
все меры, чтобы не привлечь к себе его внимания. И с первого же взгляда
убедился, что самые худшие мои подозрения были вполне справедливы.
его раненая нога, очевидно, сильно болела, так как при каждом движении он
приглушенно стонал. В полминуты дополз он до водосточного желоба, у
которого лежал корабельный канат, сложенный кольцом, и вытащил оттуда
длинны нож, или, вернее, короткий кинжал, по самую рукоятку окрашенный
кровью. Он осмотрел его, выпятив нижнюю челюсть, потрогал рукой острие и,
стремительно сунув его себе за пазуху, пополз обратно на прежнее место у
фальшборта.
вооружен. Раз он старался спровадить меня с палубы, значит, именно я буду
его жертвой. Что он собирался делать после моей смерти - тащиться ли через
весь остров от Северной стоянки к лагерю пиратов на болоте или палить из
пушки, призывая товарищей на помощь, - этого, конечно, я не знал.
хотели привести шхуну в безопасное место, откуда ее можно было бы вывести
без особого труда и риска. Пока это еще не сделано, жизнь моя в
безопасности. Размышляя, я не терял времени: прокрался назад в каюту,
надел башмаки, схватил бутылку вина и вернулся на палубу.
Глаза его были прищурены, будто он был так слаб, что не мог выносить
слишком яркого света. Он поглядел на меня, привычным жестом отбил горлышко
бутылки и разом выпил ее почти до дна, сказав, как обычно говорится:
попросил меня отрезать небольшую частицу.
хватит. Ах, Джим, Джим, я совсем развалился! Отрежь мне кусочек. Это
последняя порция, которую мне доведется пожевать в моей жизни. Долго я не
протяну. Скоро, скоро мне быть на том свете...
плохо, я постарался бы покаяться перед смертью.
изменили своему долгу. Вы всю жизнь прожили в грехе, во лжи и в крови. Вон
у ног ваших лежит человек, только что убитый вами. И вы спрашиваете меня,
в чем вам каяться! Вот в чем, мистер Хендс!
спрятанном у него за пазухой, и о том, что он задумал убить меня. А он
выпил слишком много вина и потому отвечал мне с необыкновенной
торжественностью.
хорошее, и штили и штормы, и голод, и поножовщину, и мало ли что еще, но
поверь мне: ни разу не видел я, чтобы добродетель приносила человеку хоть
какую-нибудь пользу. Прав тот, кто ударит первый. Мертвые не кусаются. Вот
и вся моя вера. Аминь!.. Послушай, - сказал он вдруг совсем другим
голосом, - довольно болтать чепуху. Прилив поднялся уже высоко. Слушай мою
команду, капитан Хокинс, и мы с тобой поставим шхуну в бухту.
было трудное. Вход в Северную стоянку оказался не только узким и
мелководным, но и очень извилистым. Понадобилось все наше внимание и
умение. Но я был толковый исполнитель, а Хендс - превосходный командир. Мы
так искусно лавировали, так ловко обходили все мели, что любо было
смотреть.
Берега Северной стоянки так же густо заросли лесом, как берега Южной. Но
сама бухта была длиннее, уже и, по правде говоря, скорее напоминала устье
реки, чем бухту. Прямо перед нами в южном углу мы увидели полусгнивший
остов разбитого корабля. Это было большое трехмачтовое судно. Оно так
долго простояло здесь, что водоросли облепили его со всех сторон. На
палубе рос кустарник, густо усеянный яркими цветами. Зрелище было
печальное, но оно доказало нам, что эта бухта вполне пригодна для нашей
стоянки.
берегу. Чистый, гладкий песок, никогда никаких волн, кругом лес, цветы
цветут на том корабле, как в саду.
я.
протяни канат на тот берег, оберни его вокруг одной из тех больших сосен,
конец тащи сюда назад и намотай на шпиль. Потом жди прилива. Когда будет
прилив, прикажи всей команде разом ухватиться за канат и тянуть. И шхуна
сама сойдет с мели, как молодая красавица. А теперь, сынок, не зевай.
Правее немного... так... прямо... правей... чуть-чуть левей... прямо...
прямо!..
он крикнул:
стремительно подошла к берегу, заросшему низким лесом.
намерении внимательно следить за боцманом. Меня интересовало только одно:
когда шхуна днищем коснется песка. Я забыл, какая мне угрожает опасность,
и, перегнувшись через правый фальшборт, смотрел, как под носом пенится
вода. И пропал бы я без всякой борьбы, если бы внезапное беспокойство не
заставило меня обернуться. Быть может, я услышал шорох или краем глаза