с безумцем, люди ведут себя странно. Пристально посмотрев на Шлезингера,
Цирцея повернулась спиной ко всем и стала поправлять литографии девочек на
качелях. А значит, есть вещи, которых боится эта с виду неустрашимая
женщина. Она оцепенела.
окаменеет. Тут что-то есть.
24
рубашку.
комнату хочет - на втором этаже, с полотном Адольфа Готлиба "Замороженные
звуки 7" над камином и с окном "фонарь", в которое видны дюны и океан. Хотел
только эту комнату, никакой другой, казалось, он считает себя вправе спать
именно там. Стало быть, давно мечтал о переселении ко мне и все это
обдумывал в деталях - может, дни напролет, а может, и десятилетия. Я был для
него как страховка. Рано или поздно он сдаст, ослабеет - и пусть тогда его
везут сюда, в дом сказочно богатого армянина на морском берегу.
Шлезингер на этом континенте, гессенский гренадер, служил в армии
британского генерала Джона Бергойна, которую разгромили мятежники под
руководством генерала Бенедикта Арнольда, позднее перешедшего на сторону
британцев, - это было в сражении у фримензфарм под Олбени, двести лет тому
назад. Во время битвы предок Шлезингера попал в плен и не вернулся домой в
Висбаден, где родился в семье - угадайте кого?
x x x
x x x
Берман, надо сказать, испугала меня больше, чем Шлезингер. Когда спасатели
его отпустили, перед нами был почти тот же самый старина Пол. Но
парализованную страхом Цирцею я видел впервые.
стал. Да на нем почти и не было ничего, только шорты и футболка с надписью
"ЗАКРОЙТЕ ШОРХЕМ". Шорхем - завод неподалеку отсюда, производящий ядерное
топливо. Если там что- нибудь пойдет не так, могут погибнуть сотни тысяч
людей, а Лонг- Айленд на столетия станет непригодным для жизни. И многие
протестуют. А многие - за. Сам я стараюсь думать об этом как можно меньше.
не созерцал я постройки, более откровенно заявляющей: "Я с другой планеты.
Мне нет никакого дела, кто вы, чего хотите, чем занимаетесь. Слышите, вы, -
тут колония, понятно?"
x x x
армянина-тугодума, или Тот, кто понимает все и всегда последним". Только
послушайте: до той ночи, когда привезли Шлезингера, я и не подозревал, что
вдова Берман без таблеток ни минуты не обходится.
здоровенный гессенский нос, я подумал, что неплохо было бы дать ему
снотворного. Я снотворным не пользуюсь, но надеялся раздобыть его у миссис
Берман. Я слышал, как она медленно поднялась по лестнице и пошла к себе в
спальню.
постели, уставившись прямо перед собой. Я попросил таблетку снотворного. Она
сказала - возьмите в ванной. С тех пор, как она поселилась у меня, в эту
ванную я не входил. Как, впрочем, и раньше тоже. Очень может быть, я в нее
не входил ни разу в жизни.
были образцы лекарств, которые получал от торговцев медикаментами и
десятилетиями хранил доктор, ее покойный муж. В обычную аптечку все это не
запихнешь. На мраморной полке со встроенной раковиной футов четырех длиной и
двух шириной развернулся целый полк бутылочек. Пелена спала с моих глаз!
Многое вдруг стало понятным - странное приветствие на берегу, когда мы
впервые встретились, лихорадочная переделка холла, фантастическая игра на
биллиарде, помешательство на танцах и все остальное.
сама справится. Я с пустыми руками вернулся к Шлезингеру, и мы немножко
поболтали о его поездке в Польшу. Почему бы и нет? В бурю хороша любая
гавань.
x x x
американской манией глотать все подряд: "Просто скажите таблеткам "нет".
x x x
но несчастному Полу Шлезингеру не по силам совладать с ужасными веществами,
которые вырабатывает и вводит в кровь его собственное тело. Ничего ему не
остается, только размышлять о разных безумных вещах. И мне пришлось
выслушивать его бредни насчет того, как бы прекрасно он писал, если бы жил в
Польше, в тюрьме или в подполье, или насчет того, что Книги Полли Медисон -
величайшая литература со времен "Дон-Кихота".
серьезно, с пафосом и острить не думал. Он назвал ее "Гомером жующей толпы"!
Медисон. Чтобы решить это для себя, не обременяясь их чтением, я только что
по телефону выспросил мнение ист- хемптонского книготорговца, библиотекаря,
а также вдов нескольких приятелей из группы абстрактных экспрессионистов, у
которых есть внуки-подростки.
умные, но с литературной точки зрения не более чем поделка".
ему молчать, что целое лето он провел за чтением всех подряд романов Полли
Медисон.
x x x
ведь с тех пор его периодически отвозят в клинику для припадочных. Природа,
видно, заложила в него не только способности писать, но еще и какой-то
отвратительный механизм, который как часы, примерно раз в три года,
превращает его в ненормального. Бойтесь богов, дары приносящих!
хорошо это или плохо, но такой уж, видно, он уродился - "особенная я такая
молекула".
придется мне такой молекулой и оставаться.
x x x
разных делах, касающихся молекул, и никому-то она не нужна во всей
Вселенной, кроме немногих молекул, страдающих болезнью под названием
"мысль".
x x x
две миссии: добиться признания великих книг Полли Медисон и познакомить
людей с моей теорией революции.
другой - себе. Через тысячу лет люди будут читать ее книги и обсуждать мою
теорию революции.
амбаре, - сказал он. - Не ты один, старина Рабо, припрятал лучшее
напоследок.
крепко-накрепко что-то запирает, значит, припрятал лучшее напоследок, разве
нет? Выходит, молекула понимает молекулу.
лучшее у меня, сами понимаете, не обязательно хорошее, а уж худшее - хуже не
бывает, - сказал я. - Хочешь знать, что там?
послание, - сказал я.
x x x
на свете?
остаться!