кинозала сотрудники, призванные сюда тем же самым звонком, получали
компенсацию за открытое партийное собрание. Фильм шел, как обычно,
скучный, секс не возбуждал, не вызывал ни зависти, ни любопытства, ни
даже омерзения: в сотнях и сотнях московских квартир ежедневно и
еженощно происходили вещи похлеще - и не имел к трудноуловимой сути
картины никакого отношения. Так что Арсений - глаза давно привыкли к
полутьме - вполне мог бы повторить давешний круговой обзор, сравнивая
выражения одних и тех же лиц в разных предлагаемых обстоятельствах,
разделенных получасом времени и двадцатью метрами коридора, и,
несомненно, получил бы удовольствие большее, чем от фильма, отметив
текущие по тройному Викиному подбородку слюни; выражение пресыщенного
ленивого любопытства на лице развалившегося в кресле - зубочистка во
рту - спецкора; страсть к негру, которою прямо-таки исходил поминутно
кончающий Целищев; поблескивание идеологических глазок Гали; строгое
осуждение в не желающем пропустить ни кадрика ословзоре, наконец,
но... Но Арсению было совсем не до того.
придет ли, дескать, тот послезавтра переводить японскую картину.
Арсений совсем забыл о Викиной просьбе, что тем легче далось ему, что
очень уж не хотелось возобновлять никаких контактов ни с кем из
Фишманов, - однако не подал и виду: знаете, Виктория Ильинична, я все
звоню, все звоню, да только у них занято. Сейчас попробую еще, и пошел
в отдел. Телефон ИВАНа был занят и сейчас, Арсений набирал и набирал
семизначный номер с тупою бесстрастностью автомата, а сам думал:
действительно, куда уж хлипкому духом, инфантильному Мише сочинять
сюжеты с китайцами и метро, Миша от них просто в штаны наложит! - вот
Гарик - тот да, тот подходит как нельзя лучше, и только справедливо,
что Марина в конце концов ему и достанется. А познакомятся они,
скажем, скажем... на Гариковой даче, куда, выпросив ключ, и отвезет
Миша Марину на уик-энд: Гарик, отупевающий от тоски перед камином,
приедет к ним в воскресенье вечером; Марина покажется чрезвычайно
соблазнительною: едва одетая, раскрасневшаяся от занятий любовью;
особенно привлечет Гарика полувидный, полуугадываемый сквозь тонкое
белое полотно абрис груди... - но тут в трубке что-то щелкнуло,
треснуло, пискнуло, и вместо привычных уже коротких гудков она
представила слуху Арсения разговор, который бывший Арсениев шурин вел
с бывшею же Арсениевой тещею.
надо будет сочинить такую цепочку обстоятельств, которая с моральной
точки зрения оправдает подслушивание, сделает его не просто случайным,
но и неизбежным, то есть не вызывающим к Арсению читательской
неприязни. Я понимаю, конечно, продолжал он, что Арсений подслушивал
из нормального животного любопытства, не сдержанного нравственным
чувством, которое давно уже стало относительным в этом диалектическом
мире, где подслушивание частных телефонных разговоров и перлюстрация
частных писем - государственная норма; понимаю и то, что вряд ли
найдется у романа хоть один читатель, который не поступил бы на месте
Арсения точно так же, - и все же они непременно станут кичиться своим
Арсения осуждением и обвинять автора, что тот выводит аморального
героя.
поза была неудобна, размах маленький, стекло не поддалось. Арсений
ударил еще, еще, еще раз, а коротышка тем временем тронул машину с
места, - но вот стекло хрястнуло и осыпалось мелким дождем осколков.
Рука с монтировкою, не встречая привычной преграды, привычного
сопротивления, провалилась внутрь салона и в то же мгновение
почувствовала на себе, на запястье своем, бронзовые клещи чьих-то
пальцев, и уже не осталось сил держать монтировку, она выпала, и вдруг
чужой, в черном рукаве, рукою поднятая с замахом, оказалась в каком-то
десятке сантиметров от Арсениева лица. С лирическими отступлениями и
вставками, подумал Арсений, пора кончать. Дело, кажется, принимает
нешуточный оборот.
здесь ему делать абсолютно нечего. Надо дать указание в списке
замеченных опечаток... замученных очепятокё чтобы абзац не читали...
повременили... он не на месте здесь... пока не на месте...
бывшему Арсениеву шурину бывшая Арсениева теща. Я б, конечно, могла
дать телефон, только Иринин Володя такой ревнивый... А чего поляку
надо? перебил Миша. Хочет видеть сына, ответила Мишина мать. Ирина же
от него носила, когда выходила за Ольховского. Так, может, поляк на
Ирине женится: пока Володя соберется... Арсений положил трубку, не
дожидаясь описания ужасов, которые произойдут, пока Володя соберется
жениться на Ирине. Стало быть, Денис не от Арсения. Стало быть, этого
сына у Арсения нет! Нету и другого, Юлькиного.
холод, - этот холод и эта пустота были страшны, и Арсений, чтобы
только заглушить их, начал мысленно орать на себя, на Ирину, на весь
мир: идиот! обманули как мальчишку! Чистая девочка восемнадцати лет!
Цепочка! Забеременела в первую брачную ночь! Дефлорация без крови? да
это же сплошь и рядом происходит, вот, смотри, во всех книжках
написано! Восьмимесячный сын? тоже сколько угодно! Он-то, дурак, все
казнился, что недостаточно ее любит, сходил с ума из-за скотской
Прописки: вполне ли, мол, честен по отношению к Ирине! Отдал ей
квартиру, куда вколотил все заработанные за последние годы деньги,
платит алименты, - он давно бы уже на Lжигуляхv катался! А его
надували! С самого начала! Боже! какой мудак! Какой последний мудак!
Арсений показал на так и не положенную трубку, из которой неслись
отвратительные, мерзкие, как железом по стеклу, писки - такие точно,
как сегодня с утра дома. Ну ладно, после, - при строгой
требовательности, Вика следила и за тем, чтобы сотрудники не упускали
положенной им доли благ и удовольствий. А то на картину опоздаете.
сложившуюся ситуацию вечером, после ЛИТО, пошел в кинозал.
постучали, и раздосадованная Вика оказалась вынужденной вытереть слюни
и щелкнуть замком. Арсений Евгеньевич, к вам пришли! Арсений знал, что
Вика все равно не пустит в зал никого постороннего, даже отца своего
родного, и потому пошел на выход. Фильма, впрочем, оставлять было
ничуть не жаль.
Сколько ж мы с тобою не виделись? С шестьдесят девятого? Девять лет.
Разыскать-то тебя, положим, немудрено: двухмиллионными тиражами
печатаешься. Я еще в М-ске читал, думал: ты - не ты. А здесь, как
обычно, в командировке. Ну, заходи, рассказывай, открыл Арсений дверь
отдела. Хотя постой, и грянул на часы: без четверти пять. Я уже, в
сущности, свободен. Так что пошли отсюда.
обнаруженные в шкафу блокноты и, главное, - полученный утром от
машинистки текст: последний мог понадобиться вечером, на ЛИТО, Арсений
даже очень надеялся, что понадобится, - и задержался мгновенным
взглядом на рассказе, подсунутом Аркадию. К титульной страничке с
двумя сиротливыми строчками: Арсений ОЛЬХОВСКИЙ. Мы встретились в
Раю... была прикреплена карандашная записка: прочел не без
любопытства. Где счел нужным - поправил. Если кое-что вымараешь (см.
кресты на полях) - по нынешним временам могут и напечатать. Оно бы и
лучше, чем черт-те чем заниматься: стихи про декабристов писать да
антисоветские романы задумывать. Шеф.
рукописи.
где, предчувствуя ночную прохладу, бесшумно чертили черные птицы, -
что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже
и разлила. Так что заседание не состоится.
встре-ти-лись в Ра-ю. За на-шу-доб-ро-де-тель Гос-
подь, за-брав-ши те-ло, и ду-шу взял мо-ю. У-вы, е-го мы
де-ти, нам жизнь дав-но не све-тит, я пе-сен-ки по-ю.
исщекотала язык, я целыми днями хожу и повторяю ее то про себя, то
вслух, насвистываю нехитрую ее мелодию, и мне неожиданно открываются
все новые и новые оттенки смысла, пусть даже - неважно - мною самим и
привносимые; так или иначе, мне жаль, что вы не знаете, как исполняет
ее автор, что, читая новеллу, не слышите песню, как слышу я: это ведь
Земляной Андрей
Конюшевский Владислав
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Майер Стефани