Чтение 28–й страницы книги ~Журавленок и молнии~

- Не сочиняй. Мне хватает Максима и тебя. Оба неслухи...

- Женский гнет,- сказал Валерий Михайлович и вернулся к подо-
коннику.

Лидия Сергеевна усадила Журку, развернула складной стол, сказа-
ла, что утром приезжала ее мама, привезла всякого варенья и сейчас
они будут пить чай.

- Ты какое варенье любишь, Журка?

- Всякое,- подал голос Максим, который уже приволок ящик с
"констхуктохом" и агитировал Журку строить самолет.

- Я, между прочим, спрашиваю не тебя, а Журку...

Журка посмотрел на Максима, улыбнулся и сказал:

- Всякое...

- Заговорщики.

Пока Журка и Максим свинчивали из дырчатых пластмассовых поло-
сок "кхылья", на столе появились вазочки, блюдца и разной величины
фаянсо вые чашки.

- Журка, помнишь эту? Вы с Ромой всегда из таких пили, из боль-
ших, чтобы лишний раз не наливать. Их две было, а потом одна разби-
лась. Так жаль...

Журка внутренне вздрогнул. Но не сказал ничего, подошел к сто-
лу, взял в ладони тяжелую чашку с синим кораблем и надписью "Путе-
шествие Магеллана". Покачал тихонько...

- Устраивайся ближе к варенью, Журка... Эй, мужчины, садитесь!

Они пили чай со "всяким" вареньем и вспоминали свой третий "В".
Вспоминали прием в пионеры и последний поход.

- Хороший был поход,-вздохнула Лидия Сергеевна и улыбнулась
Журке глазами: "Ничего, все равно хороший". Она думала, что он до
сих пор страдает из-за той истории. Журка сморщил переносицу и спро-
сил:

- Вы никому не говорили?

- Что ты! Никому-никому...

- Смотрите-ка, тайны у них,- заметил Валерий Михайлович.

- Да, представь себе...

- Теперь уже не тайна,- сказал Журка, набравшись смелости.- Те-
перь можно рассказать. Потому что я себе за то дело, знаете, как
отомстил...

И он, качая от смущения ногами и пряча нос в кружку, поведал
про экспедицию на кладбище и про Федота. Лидия Сергеевна смешно пое-
жилась:

- Ой-ей-ей. Я бы померла от страха. Какой ты отчаянный...

- "Отчаянный",- усмехнулся Журка.- Просто выхода не было. Я по-
думал: "Что скажу Ромке, когда приедет?"

Чашка грела Журке ладони фаянсовыми боками. Он опять покачал ее
и тихо сказал:

- У меня с трещинкой была, а эта без трещинки. Ромкина... Лидия
Сергеевна, у вас есть Ромкина фотокарточка? Я давно не видел его...

- Есть, конечно. У меня все ваши есть, я сейчас достану... А у
тебя разве нет?

- У меня только общая, где весь класс. Ромка там боком стоит,
лицо плохо видно.

- Можно найти хороший негатив и напечатать портрет. У Валерия
все фотопленки хранятся... Только снимки-то давно делались, сейчас
он подрос, наверно, как и ты. Написал бы ты ему: пусть свежую фото-
карточку пришлет... Что с тобой, Журка?

А что? С ним ничего. Осторожно поставил чашку, даже не плеснул
на скатерть...

Она ничего не знала. Она уехала из Картинска почти сразу после
того похода, и потом никто не написал и не сказал ей о Ромкиной ги-
бели... И сейчас давнее Журкино горе, к которому он привык, для нее
оказалось новым и неожиданным.

Наверно, ей хотелось заплакать, но она только сжала губы и ми-
нуту или две молча сидела и водила по клеенке блестящей ложечкой.
Потом сказала в нависшей тишине:

- Ромка, Ромка... Вот ведь судьба какая... За что людям такое
горе?

"Молнии,- хмуро подумал Журка.- Разве они спрашивают?" И тихо
объяснил:

- Там поперек дороги проехал самосвал, а из кузова песок сыпал-
ся. Получилась такая горка на асфальте, как бархан. Они на нем взле-
тели, будто на трамплине, перевернулись и в столб... в бетонный...

Валерий Михайлович вдруг встал из-за стола.

- Лидуша, ты в ванную пока не ходи... Максим, пойдем, ты мне
поможешь.

Лидия Сергеевна и Журка остались вдвоем. Чаю больше не хоте-
лось. Они сели рядышком на тахте, стали говорить о другом, не о Ром-
ке. Лидия Сергеевна расспрашивала про маму и папу, про здешнюю шко-
лу. Журка охотно рассказывал и привинчивал хвостовое оперение к не-
достроенному Максимкиному самолету. Но разговор шел без прежней ве-
селости. Будто печальный Ромка сидел здесь же в уголке и слушал...

Через полчаса появились Валерий Михайлович и Максимка. Валерий
Михайлович положил Журке на колени большую, с четверть газетного
листа фотографию. Она была только что отпечатанная, горячая от глян-
цевателя.

Веселый Ромка смотрел со снимка мимо Журки, куда-то вдаль и
немного вверх. Будто следил за улетающей птицей. Но казалось, что он
сейчас шевельнет глазами, встретится взглядом с Журкой - зрачки в
зрачки.

Потому что он был совсем живой. Чудилось, что губы его все
сильнее растягиваются в улыбку, а раскиданные ветром легкие волосы
шевелятся.

Снимок был сделан не для Доски почета, а гораздо позже. Ромка
уже в пионерском галстуке, а за плечами у него видны ветки с моло-
денькими листьями.

- Это когда в пионеры принимали?-спросил Журка.

- Да,- сказала Лидия Сергеевна.- Валерий хотел каждому сделать
портрет на память, да не успел проявить и напечатать. Жили-то мы,
помнишь, в каком доме? Ни крана с водой, ни уголка, чтобы увеличи-
тель пристроить...

Ромка улыбался - такой знакомый: со старым шрамиком над левой
бровью, с постоянной трещинкой на верхней губе (он всегда ее трогал
языком), с темным квадратиком пустоты на месте выпавшего зуба...

- Вы даже не знаете, какое громадное спасибо,- шепотом сказал
Журка.

На улице Журку опять ударил осенний ветер. Серые быстрые облака
то и дело закрывали солнце. Сорванные с тополей листья горизонтально
летели навстречу и подсохшими краями чиркали по Журкиному лицу. Ца-
рапающий холод забрался под вздувшуюся рубашку... Однако Журка не
пошел сразу домой. Он заскочил по дороге в книжный магазинчик. Там в
застекленной витрине среди брошюр и атласов были выставлены эстампы-
оттиски рисунков и гравюр в тонких металлических Ромках. На каждом
ярлычок с ценой.

В застегнутом кармашке с черной ленточкой у Журки лежали три
рубля. Он давно их носил с собой: все надеялся найти в магазинах ак-
варельные краски "Нева". А сейчас купил эстамп "Березки". Березки
как березки - еще голые, апрельские, над мокрой полянкой под блед-
но-голубым небом. Все это Журку не интересовало. Ему нужна была рам-
ка со стеклом.

Дома Журка отогнул зажимы на жестяных угольничках и вставил
Ромкину фотографию. Она подошла почти точно, только сбоку пришлось
чуть-чуть подрезать. Журка привязал к рамке шнурок от старых боти-
нок, вбил над постелью гвоздь, повесил снимок.

Отошел немного, посмотрел. Получилось здорово. Красиво. Акку-
ратно так. Только...

Только как-то не так. Слишком уж аккуратно. Как в музее. Стекло
отгородило Ромку от Журки. От нынешнего дня. От жизни.

Журка испугался. Он торопливо разобрал рамку, выхватил снимок,
двумя кнопками кое-как приколол к обоям.

И стало все как надо, честное слово! Фотография опять сделалась
живой. Будто Ромка сам только что прибежал с улицы, размахивая этой
карточкой:

- Хочешь, подарю?

И они вдвоем, дурачась и веселясь, пришпилили ее к стенке...

На тахту, длинно мурлыкнув, прыгнул Федот.

- Зачем пришел, усатый лентяй?- сказал Журка.- Смотри, это Ром-
ка... Если бы не он, я бы ни за что не пошел бы тогда на кладбище. И
никто бы тебя глупого не спас. Так что имей в виду...

Федот зажмурился и зевнул.

Ромка смеялся, глядя вслед улетающей птице.

...А "Березки" Журка опять вставил под стекло и повесил в боль-
шой комнате. Пускай напоминают о весне, когда за окнами осень.

Детективная история

За окнами набухало пасмурным светом октябрьское утро, но в
классе еще горели лампы. Журка стоял у доски и рассказывал о негри-
тянских волнениях в Алабаме. Он говорил о пожарах и стрельбе, но
слушали не все. Кое-кто дремал, потому что не доспал, торопясь на