что Каменев тоже не вечен.) Не лучше ли -- Рыкова? И сам Каменев согласился,
и Зиновьев тоже, вот так дружно жили!
Зиновьев-Каменев -- лицемеры, двурушники, что они только к власти стремятся,
а ленинскими идеями не дорожат. Пришлось их поджать. Они стали "новая
оппозиция" (и болтушка Крупская полезла туда же), а Троцкий битый-битый пока
присмирел. Это очень удобное создалось положение. Тут кстати большая
сердечная дружба наступила у Сталина с милым Бухарчиком, первым теоретиком
партии. Бухарчик и выступал, Бухарчик базу подводил и обоснования (те дают
-- "наступление на кулака!", а мы с Бухариным даём -- "смычка города с
деревней!"). Сам Сталин нисколько не претендовал на известность, ни на
руководство, он только следил за голосованием и кто на каком посту. Уже
многие правильные товарищи были на нужных постах и правильно голосовали.
Сняли Зиновьева с Коминтерна, отобрали у них Ленинград.
спохватился и тот кривляка в последний раз, дал лозунг: "индустриализация".
А мы с Бухарчиком даём -- единство партии! Во имя единства все должны
подчиниться! Сослали Троцкого, заткнули Зиновьева с Каменевым.
составляли люди, не заражённые интеллигентщиной, не заражённые прежними
склоками подполья и эмиграции, люди, для которых уже ничего не значила
прежняя высота партийных лидеров, а только их сегодняшнее лицо. Из партийных
низов поднимались здоровые люди, преданные люди, занимали важные посты.
Сталин никогда не сомневался, что он таких найдёт, и так они спасут
завоевания революции.
лицемеры, они не были за единство партии! И Бухарин оказался -- первый
путаник, а не теоретик. И его хитрый лозунг "смычка города с деревней"
скрывал в себе реставраторский смысл, сдачу перед кулаком и срыв
индустриализации!.. Так вот они где нашлись, наконец, правильные лозунги,
только Сталин сумел их сформулировать: наступление на кулака и форсированная
индустриализация! И -- единство партии, конечно! И эту гнусную компанию
"правых" тоже отмели от руководства.
способны в управлении". Дал ты маху, Николай Иваныч, вместе со своим
мудрецом: не низшие -- [здравые]. Здравые умы.
галлерее в закрытой комнате, через сеточку смотрел на них, посмеивался: что
за краснобаи были когда-то! что за сила когда-то казалась! и до чего дошли?
размокли как.
Сталину. Понимал он тех людей, которых видел глазами. Но и тех понимал,
которых не видел глазами. Когда трудности были в 31-м-32-м, нечего было в
стране ни надеть, ни поесть -- казалось, только придите и толкните снаружи,
упадём. И партия дала команду -- бить набат, опасность интервенции! Но
никогда Сталин сам ни на мизинец не верил: потому что тех, западных,
болтунов он тоже заранее представлял.
очистить от врагов партию, страну и очистить ленинизм -- это безошибочное
учение, которому Сталин никогда не изменял: он точно делал, что Ленин
наметил, только мягче немножко и без суеты.
так, чтоб никто не мешал. То наскакивал этот кривогубый сосунок Тухачевский,
что будто из-за Сталина он Варшаву не взял. То с Фрунзе не очень чисто
получилось, проморгал цензор, то в дрянной повестушке представили Сталина на
горе стоячим мертвецом, и тоже прохлопали, идиоты. То Украина хлеб гноила,
Кубань стреляла из обрезов, даже Иванове бастовало.
больше ни разу. Он знал, что медленно мелят жернова истории, но -- крутятся.
И без всякой парадной шумихи все недоброжелатели, все завистники уйдут,
умрут, будут растёрты в навоз. (Как ни обидели Сталина те писатели -- он им
не мстил, за [это] не мстил, это было бы не поучительно. Он другого случая
дожидался, случай всегда придёт.)
в частях, не верных Сталину, -- все куда-то уходили, исчезали. И делегаты
Двенадцатого, и Тринадцатого, и Четырнадцатого, и Пятнадцатого, и
Шестнадцатого, и Семнадцатого съездов как просто бы по спискам -- уходили
туда, откуда не проголосуешь, не выступишь. И дважды чистили смутьянский
Ленинград, опасное место. И даже друзьями, как Серго, приходилось
жертвовать. И даже старательных помощников, как Ягода, как Ежов, приходилось
потом убирать. Наконец, и до Троцкого дотянулись, раскроили череп.
отравила её Финляндия. За это срамотное топтание на перешейке просто стыдно
было перед Гитлером -- тот по Франции с тросточкой прогулялся! Ах,
несмываемое пятно на гении полководца! Этих финнов, насквозь буржуазную
враждебную нацию, эшелонами отправлять бы в Кара-Кумы до маленьких детей,
сам бы у телефона сидел, сводки записывал: сколько уже расстреляли-закопали,
сколько ещё осталось.
хороший союз развалили по недоумию! И губы перед микрофоном дрогнули,
сорвались "братья и сестры", теперь из истории не вытравишь. А эти братья и
сестры бежали как бараны, и никто не хотел постоять насмерть, хотя им ясно
было приказано стоять насмерть. Почему ж -- не стояли? почему -- не сразу
стояли?!.. Обидно.
осваивал, никогда не сгибался, единственный раз поддался панике -- и зря.
Ходил по комнатам -- неделю звонил: уже сдали Москву? уже сдали? -- нет, не
сдали!! Поверить нельзя было, что остановят -- остановили! Молодцы, конечно.
Молодцы. Но многих пришлось убрать: это будет не победа -- если пронесётся
слух, что Главнокомандующий временно уезжал. (Из-за этого пришлось седьмого
ноября небольшой парад зафотографировать.)
Дзержинского, Куйбышева, Горького -- городи выше! Старый враг, жирный
Черчилль, свинья для чохохбиля, прилетал позлорадствовать, выкурить в Кремле
пару сигар. Изменили украинцы (была такая мечта в 44-м: выселить всю Украину
в Сибирь, да некем заменить, много слишком); изменили литовцы, эстонцы,
татары, казаки, калмыки, чечены, ингуши, латыши -- даже опора революции
латыши! И даже родные грузины, обережённые от мобилизаций -- и те как бы не
ждали Гитлера! И верны своему Отцу остались только: русские да евреи.
переиграл Черчилля и Рузвельта-святошу. От самых 20-х годов не имел Сталин
такого успеха, как с этими двумя растяпами. Когда на письма им отвечал или в
Ялте в комнату к себе уходил -- просто смеялся над ними. Государственные
люди, какими же умными они себя считают, а -- глупее младенцев. Всё
спрашивают: а [как] будем после войны, а как? Да вы самолёты шлите, консервы
шлите, а там посмотрим -- [как]. Им слово бросишь, ну первое проходное, они
уже радуются, уже на бумажку записывают. Сделаешь вид -- от любви
размягчился, они уже -- вдвое мягкие. Получил от них ни за так, ни за
понюшку: Польшу, Саксонию, Тюрингию, власовцев, красновцев, Курильские
острова, Сахалин, Порт-Артур, пол-Кореи, и запутал их на Дунае и на
Балканах. Лидеры "сельских хозяев" побеждали на выборах и тут же садились в
тюрьму. И быстро свернули Миколайчика, отказало сердце Бенеша, Масарика,
кардинал Миндсенти сознался в злодеяниях, Димитров в сердечной клинике
Кремля отрёкся от вздорной Балканской Федерации.
И -- туда же на вторые десять лет все отсидевшие только по разу.
варианте социализма -- выполз чёрный дракон Тито и загородил все
перспективы.
вырастающие головы гидры!..
человеческих душ! Ведь в 36-м году уже за глотку держали -- и отпустили!..
Ай-я-я-я-яй!
плешиной. Ничем не поправимая досада саднила его. Горы валял -- а на вонючем
бугорке споткнулся.
вернулся и Николай Второй или Колчак -- против всех них Сталин не имел
личного зла: открытые враги, они не изворачивались предлагать какой-то свой,
новый, лучший социализм.
это же готовый фашизм!
может. Как старый коновал, перепоровший множество этих животов, отсекший
несчётно этих конечностей в курных избах, при дорогах, смотрит на беленькую
практикантку-медичку, -- так смотрел Сталин на Тито.
контроль", "земля -- крестьянам", все эти мыльные пузыри первых лет
революции.
Основоположников. Давно заснули все, кто спорил, кто упоминался в старых
примечаниях, -- все, кто думал иначе строить социализм. И теперь, когда
ясно, что другого пути нет, и не только социализм, но даже коммунизм давно
был бы построен, если б не зазнавшиеся вельможи; не лживые рапорта; не
бездушные бюрократы; не равнодушие к общественному делу; не слабость
Шилова Юлия
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Посняков Андрей
Акунин Борис
Суворов Виктор