в монахини. Лучше отказаться от чего-то добровольно и с достоинством,
чем смотреть, как тают последние крохи... - и Бэнкей вздохнул, потому
что и среди монахинь он не видел должного отрешения от мирских
страстей.
не поверишь мне, но больше всего я сожалела о том, что в моей жизни не
было любви... что моя красота и, возможно, талант, помешали мне
изведать истинную любовь...
резко повернулся к Комати. - Ты?..
оттенков, отзвуков, сновидений... Когда в мою жизнь вошел тот мужчина,
я не поверила ни ему, ни себе. Я сказала - сто ночей подряд проведешь
ты у моих ворот! И он повиновался. Он приходил и ждал - и я за своими
прекрасными бамбуковыми шторами сидела, затаившись, наслаждаясь его
ожиданием... Знаешь ли ты, как это опьяняет душу?
приезжал к моим запертым воротам. Настала сотая ночь - и он не
появился.
не может найти нужных слов, помог ей Бэнкей. - Он заболел и умер. Люди
говорили, что его сгубила ночная сырость. Перед рассветом она особенно
чувствуется и влияе на сердце...
продолжала жить и писать стихи. Только вот о любви мне говорили все
реже. Настал день - и я удивилась тому, что давно уже не получала
любовных писем и не отвечала на них. Тогда я поглядела в зеркало очень
внимательно... И прожила еще пятьдесят лет, Бэнкей! Пятьдесят лет...
бы не побоялась утренней сырости.
концов я удалилась в горы, где никто бы меня не увидел. Я думала - еще
не все потеряно, ведь многие придворные дамы, утратив красоту,
продолжают сочинять и танка, и рэнга, и даже длинные романы.
Оказалось, ошиблась...
Бэнкей. - Это там вовсе ни к чему. Уж лучше ты бы твердила сутры, все
же польза для души. Тебе ничего не говорили о свете Трех Благодатей?
будду, - немедленно и четко ответила образованная поэтесса. - Буддой
мне в прежнем рождении стать было невозможно, потому что я женщина. А
Три Земные Горести я познала сполна - суетные страсти, власть кармы и
боль... Но ты не понимаешь, для чего я затеяла этот разговор.
Слушай...
было холодно. Я знала, что утра не будет. Я вспоминала все, что было
пятьдесят лет назад... Ни одной строки за пятьдесят лет, Бэнкей, ни
одной строки!.. И я безумно желала написать хоть несколько слов...
Рядом были такая же старуха, как и я сама, моя служанка, которую
прислали родственники. На столике стояла наготове тушечница, лежали
кисти и бумага, прекрасная бумага. Я все яснее понимала - все
кончилось для меня в тот день, когда он умер, и пятьдесят лет я
расплачивалась за его смерть.
страдала, как говоришь, то в будущем рождении тебя ждет немало
счастья.
замысловаты, как ава...
сладкого теста длиной в два сяку, закрученный множеством петель.
Когда-то я это очень любила... Я думала одновременно о самых разных
вещах и вдруг поняла, чего я хочу. Я хотела, чтобы он опять пришел к
моим воротам! И я бы отворила их в первую же ночь! Только теперь,
когда мысли путались и петляли, я поняла, с какой силой могла бы
ответить любовью на любовь!.. И тут же вспомнила о звездах Пастух и
Ткачиха, которые раз в семь лет встречаются на Сорочьем мосту... Я
подумала - сколько бы страсти они ни вложили в свое любовное свидание,
я вложу в свое больше... Странные мысли приходят на ум умирающей
старухе, верно? И стихи тогда вернутся ко мне.
Умирая, ты была захвачена одной мыслью, одним желанием. А если человек
умирает с таким страстным желанием, оно непременно сбудется.
думала, что у меня есть еще несколько часов, чтобы дописать, положила
кисть и задремала. Сквозь лишенный видений сон я вдруг услышала голос.
Это был голос совсем еще молодого человека. Он читал мои строки, мои
недописанные строки. "Я буду искать и найду эту женщину! - воскликнул
он. - Она зовет возлюбленного - ну так я и буду ее возлюбленным!"
Перед моим внутренним взором появилось юное и прекрасное лицо. Я
поняла - он пришел! И пора отвечать любовью на любовь!
иначе. Того, что было, хватило лишь на воплощение маленького существа,
которым были тогда полны мысли этого юноши. Я плохо осознавала, что
делаю. Когда я поняла, кем стала, то сама удивилась. Я только хотела
быть рядом с ним, чувствовать его нежность... я вылепила из себя то
милое и красивое существо, за которое он так беспокоился... а
настоящее тело я бы нашла потом... мало ли красивых девичьих тел...
стану я загонять тебя заклинаниями в могилу. Ступай и попытайся
сделать еще что-нибудь!
тебя из могилы, то, выходит, к нему.
любовь. Он совершенно искренне позвал меня - но и он ошибся, и я, как
ты понимаешь, тоже...
Женщина и в гробу останется всего лишь бестолковой женщиной.
кого я встретила, только ты и способен ответить...
Когда я слушала, как ты рассказывал Норико про свою невесту...
продвинулся по своему Пути.
воплотилась в трехцветную кошку, то сама немало тому удивилась.
Оболочка для души значит больше, чем кажется. И я мыслила просто, я
ощущала просто. Юкинари прикасался ко мне - и я была рада. Норико
заботилась обо мне - я принимала заботу и благодарила, как умела.
Потом я почувствовала, что Юкинари грозит опасность - и позвала тебя.
Когда ты дрался с Рокуро-Куби, я охраняла усадьбу, как ты велел! А
когда тебе пришлось перед рассветом совсем тяжко, я воплотилась в
Норико! И побежала к тебе на помощь! Но я еще не была женщиной... Я
все еще была кошкой.
людей... не сбивала бы с Пути...
Помнишь, я не могла тогда связать несколько слов? Моя былая красота
вернулась раньше, чем мой разум и талант! Это меня чуть не погубило -
я отвечала на письма Юкинари своими старыми стихами. Их узнали, и за
Норико стали следить. Но я знала - еще немного, и поэзия вернется ко
мне!
больше на дороге! Уходи, пока я не начал читать заклинания!
любовь, равную моей любви, и она, разумеется, оказалась недосягаема.
Но раз уж мы не можем быть вместе, то хоть умрем вместе. Это я тебе
обещаю.
обетов...
сказала она. - А теперь прощай. Я люблю тебя и ухожу.